История катастрофических провалов военной разведки - Джон Хьюз-Уилсон

Хотя вина за фолклендскую катастрофу в итоге была возложена на британский МИД, справедливости ради следует сказать, что в середине 1981 года Николас Ридли и его мидовская команда всерьез озаботились проблемой Фолклендов. Однако они не смогли убедить Уайтхолл разделить с ними их озабоченность, да и сами не верили в реальную возможность аргентинского вторжения на острова. Протест британского МИДа в связи с выводом в резерв корабля «Эндьюранс» министерство обороны парировало в типичной для него лапидарной форме: «Форин-офис собирается платить за содержание корабля из своего кармана? Нет? Тогда все вопросы к премьер-министру».

Беспокойство МИДа нашло свое отражение в ряде инициатив Уайтхолла. Министерству обороны было поручено составить план возможных ответных реакций на любые действия Аргентины, направленные против Фолклендов, а правительственный Объединенный разведывательный комитет Великобритании (JIC получил задание провести оценку угрозы. Ни то, ни другое задание не считались срочными (у министерства обороны на составление плана ушло шесть месяцев), и британский министр иностранных дел проигнорировал требование сотрудников руководимого им ведомства передать вопрос на рассмотрение правительства в сентябре 1981 года. «Переговоры продвинулись далеко вперед»,— заявил лорд Каррингтон[18], и это мнение впоследствии стоило ему должности.

На том заседании перед министром лежал отчет JIC от июля 1981 года, содержавший достаточно ясное предупреждение, правда изложенное тем характерным стилем, который представляет собой смесь витиевато сформулированных неопределенностей, допускающих бесчисленные толкования. В оценке JIC были перечислены все очевидные шаги в направлении обострения конфликта, которые могли бы предпринять аргентинцы, но при этом был сделан акцент на дипломатических и экономических мерах. Главным пунктом в оценке JIC было утверждение, что, если усилия британского правительства в ходе переговоров будут расценены Аргентиной как направленные на уступку суверенитета в пользу Аргентины, последняя предпочтет «мирные средства». Однако, как в случае всех добросовестных оценок JIC, анонимные авторы застраховали себя заявлением, что если, с другой стороны, Аргентина не увидит перспектив для мирной передачи островов, тогда «существует большой риск, что она прибегнет к более радикальным мерам, не совместимым с британскими интересами... В таких обстоятельствах не исключены военные меры... включая полномасштабное вторжение на Фолклендские острова».

ФОЛКЛЕНДСКАЯ ВОЙНА. 1982

Относительные расстояния

Это был серьезный материал. К несчастью, на него, похоже, никто не обратил внимания, и меньше всего министр иностранных дел на уже упомянутом заседании в сентябре 1981 года с участием Ридли и его департамента Латинской Америки. В ходе последующих перестановок в кабинете злополучный Ридли был переведен в министерство финансов, а покинутый им департамент отправил письмо с изложением своих тревог британскому послу в Буэнос-Айресе. В крайне недипломатичном ответе посла Уильямса британская политика была охарактеризована как «всеобщий микоберизм»[19]. Уильямс слишком ясно осознавал существующую опасность. «Если министры настолько несерьезно относятся к переговорам с Аргентиной, лучше признаться в этом сразу и ждать последствий»,— написал он в начале октября 1981 года. Вряд ли можно назвать его мнение ошибочным.

Решение лорда Каррингтона не поднимать вопрос в правительстве окончательно остановило процесс. Отчаявшиеся сотрудники Форин-офиса немедленно указали на опасность замалчивания предупреждений разведки о возможных военных действиях Аргентины, к которым она может прибегнуть в том случае, если правительство будет по-прежнему несерьезно относиться к переговорам или вообще откажется от их продолжения. Безрезультатно. В 1981 году главной заботой Уайтхолла было сокращение расходов, а не военные авантюры иностранных государств, которые, по правде говоря, казались немыслимыми. Никто не мог представить, что аргентинцы когда-либо прибегнут к силе. Этого не могло случиться, потому что этого не могло случиться никогда. Налицо был когнитивный диссонанс.

Британское правительство отнеслось бы к аргентинской хунте более серьезно, если бы уделяло больше внимания данным своей разведки. Во всех своих мероприятиях между летом 1981 года и вторжением 1982 года хунта руководствовалась мотивами и чувствами, которых не могли или не хотели понять прекраснодушные обитатели Уайтхолла. Хунта готовилась к решительным действиям. Впоследствии председатель специального комитета Тайного совета Фрэнкс в своем докладе о Фолклендской войне, сделанном после ее окончания, отверг все предположения о беспечности британцев накануне войны, заявив, что «правительство не только не было, но и не могло быть предупреждено заранее... Вторжение на Фолклендские острова нельзя было предвидеть».

Все это лицемерие и вздор. Действительно, Аргентина приняла решение о вторжении 29 марта 1982 года, всего за три дня до его начала, но крупные военно-морские операции никогда не организуются в трехдневный срок. Для мобилизации и подготовки десанта требуется гораздо больше времени. Фрэнкс намеренно возводил бюрократическую ширму, чтобы скрыть разницу между разведывательными намерениями и разведывательными возможностями. Приказ к отплытию, действительно, мог быть отдан всего за три дня до начала операции, но формирование ударной группировки, составление плана и сосредоточение кораблей, орудий, складов, самолетов и людей для вторжения на Фолкленды были результатом решения, принятого примерно четырьмя месяцами ранее. Все это можно было своевременно отследить, но в отсутствие хороших разведывательных ресурсов на территории Аргентины британцы были фатально слепы как к возможностям, так и к намерениям аргентинцев. Несмотря на утешительное заверение Фрэнкса, британцам следовало бы знать гораздо больше о том, что происходит, и Фрэнкс это понимал.

Идея вторжения на Фолкленды изначально принадлежала адмиралу Анайе, командующему ВМС Аргентины. На частном ужине 9 декабря 1981 года он предложил Гальтиери, готовившему государственный переворот с целью отстранения от власти генерала Виолы, поддержку военно-морского флота в обмен на обещание, что флоту будет разрешено «вернуть Мальвины» в 1982 году. Гальтиери согласился и возглавил хунту, а Анайя стал ее членом в качестве командующего флотом. Так формируются кабинеты при военных диктатурах.

В декабре 1981 года небольшая группа сотрудников штаба ВМС под началом адмирала Ломбардо разработала детальный план и 12 января 1982 года под большим секретом ознакомила с ним старших сотрудников штаба военного планирования. О плане не был поставлен в известность ни один гражданский чиновник, даже министр иностранных дел. Интересно, что, когда неутомимый наблюдатель за событиями в Южной Атлантике, капитан корабля «Эндьюрано Ник Баркер 25 января 1982 года в плановом порядке посетил военно-морскую базу в порту Ушуая близ южной оконечности Аргентины, он, судя по всему, сразу подметил, что дело неладно. Капитан рапортовал, что «с ВМФ [Аргентины] что-то происходит... ведут себя очень неприветливо». Разведчики в отделе DI4 (военно-морские силы) никак не отреагировали на этот сигнал.