Украли солнце - Татьяна Успенская

— Нет, от меня! — твёрдо говорит Марика. — Не хочу воевать, не пойду. Не захочу, не буду накормлена препаратом. Зависит только от моей воли, обстоятельства ни при чём.

— А разве те миллионы, которые гибнут, хотят гибнуть? — возразил и тут же ухватился за соломинку: за уверенность Марики в спасении. — И ты знаешь, что нужно делать?

— Да.

Резко зазвонил телефон. Джулиан решил не подходить, но телефон звонил и звонил. «Наверное, Апостол», — почему-то подумал и взял трубку. Это и правда был Апостол.

— Рабочий день давно кончился. Мой заместитель сказал, ты ещё не закончил разговор с Марикой. Мы ждём вас у меня дома. Из кабинета идите направо, там лифт. На седьмом этаже выйдете на стартовую площадку, сядете в вертолёт. Потяни на себя рычаг. Вертолёт запрограммирован: доставит вас на тот дом, в котором живу я. Тоже седьмой этаж, квартира против лифта.

Давно отбой, а Джулиан всё держит трубку.

Целый день Адриан не звонит. Алину обещал отвести к Раисе. Взвизгивают дрели, стучат молотки: строятся комнаты. Поливаются растения в их саду. Готовится еда. Моются полы. Идут уроки, спортивные занятия. Чуть слышно работают вентиляторы. Потявкивают вдалеке щенята и подлаивают первые собаки Афанасия. Там же, рядом с питомником, у них теперь храм, и туда полюбили ходить и дети, и взрослые. Обычные будни. Сегодня она не может найти себе места. Туда кинется помочь, сюда, а всё из рук валится: что с мальчиком, почему Адриан не звонит? Тринадцать дней скрывал, что Любима накормили препаратом. Что скрывает теперь?

— Мать, иди отдохни, — просит её Учитель. — На тебе лица нет. Видишь, я уже в полном порядке.

Она перехватывает обеспокоенный взгляд Жоры.

— Конечно, в порядке, всё будет хорошо! — лепечет. И, понимая, что сегодня не в помощь, послушно идёт к себе.

Скорее бы наступила ночь. Придёт Роберто. Наверняка он видел Адриана и всё знает. Пытается задремать. Хватит валяться! — приказывает себе. С трудом отрывает голову от подушки.

Как давно не спала нормально! Словно всё ещё грудной ребёнок рядом: каждое мгновение подскакивает в тревоге.

Не успевает заставить себя встать, раздаётся стук в дверь. На пороге Лера и Коля.

Она мало внимания уделяла им. Бывают такие люди в любом коллективе: учатся, делают всё, что нужно, никому не навязывают своих амбиций и настроений. Магдалина смотрит на вошедших с любопытством, словно знакомится.

Лера стоит, опустив голову. Какая красавица выросла в их подземелье! Коля кряжист, но широкоплеч. По радужке рассыпались яркие точки.

Когда-то, в самом начале, Магдалина попросила всех, разговаривая, смотреть в глаза. Ей очень нравилась эта особенность графа. И у Адриана — та же. Ни черт лица не видишь, ни одежды… только душу.

Лера не смотрит на неё!

— Что случилось? — испугалась Магдалина.

— Я беременна, — говорит Лера.

— Ну и хорошо! Свадьбу сыграем. Родишь мне внука, вырастишь таким, как Коля. Всё, как положено.

— Я не от Коли беременна, — выдавливает из себя Лера. — Ты только не сердись на меня! Это всё началось давно. С детства хочу быть врачом, ты знаешь. И в свободную минуту неслась к Жоре, ходила за ним по пятам, просила учить меня.

— И он научил! — сердито буркнул Коля. — Я вызвал его на дуэль.

— Что?!

— Я убью его.

— Пожалуйста, объясните всё по порядку.

Вот тебе и благополучные, не создающие проблем дети! Испуганно переводит она взгляд с одного на другого.

— Что тут объяснять?! Лерка — доверчивая. Ну, учил он её определять болезни, да. Ну, просил помощи. Она и помогала: температуру померяет, перевяжет рану.

— Так, для этого там Вера есть!

— Что же, Вера не человек? Ночами Вера спит. А эта дура тут как тут.

— А Жора что делает там ночами? Ну, когда тяжёлый больной, понятно. А если обычные…

— То-то и оно, понравилось Жоре ночами обследовать их.

— Так он им спать не давал?! — испугалась Магдалина.

— Да это одна видимость! Ну, подведёт Лерку к одному, другому, а дальше… Это он Лерке лапшу на уши вешал: мол, поможешь! А моя дура и развешивала уши: вот какая она важная, в ней сам Жора нуждается!

— Ну что теперь делать, полюбили они друг друга, значит, надо жениться. И ребёнок — хорошо.

— В том-то и дело, мать, что ему не до «жениться».

— Не понимаю.

— А что тут понимать? Наш Жора женат.

— Первый раз слышу.

Коля и Лера уже давно сидели перед ней на табуретках. А тут Коля вскочил.

— Он не говорил тебе? Да у него жена и двое детей.

— Где же они?

— Дома.

— А может, их и нет вовсе?

— Ещё как есть! — возмущённо говорит Коля. — Владька у них вещи для Жоры забирал, а Жора к ним и в гости ходит!

Как же она может быть матерью всем, если знать ничего ни про кого не знает! Растерянно переводит взгляд с одного на другого, пытается собрать в целое разлетающиеся мысли: разве Жора уходит, как мог начать жить с Лерой, какая травма у девочки!

— И как часто уходит?

— Раз в две недели обязательно. Даже когда он это… — Коля поперхнулся, — вытворял с Лерой, не пропустил!

— Да было-то всего два раза! — прошептала Лера.

— Ну, если бы любовь… а тут поиграл с девчонкой. Она-то, дура, что понимает во всей этой тонкой материи? Мы с ней вместе решили у него учиться, но у меня в тот момент нелады с математикой были, я и отключился на пару недель. Обещал присоединиться, как только разделаюсь с хвостами. А теперь расхотел быть врачом.

Спросить — откуда хвосты? Да вспомнила: Коля кинулся помогать Иву и Троше проводить местные телефоны. Помогал и с проводкой вентиляции и электричества. Нравилось ввинчивать первые лампочки в каждой комнате, а особенно лампы дневного света — в столовой и в саду! Троша звал его, сам стремянку держал и смеялся: «Давай, парень, зажигай свет нашей жизни!» Запоздало подумала: совсем не свойственны Троше такие красивые слова, а вот же как чувствовал тогда!

— Не думай, мать, что я из-за своего эгоизма: мол, мне не досталась! — горячо говорил Коля. — Я её с третьего класса люблю, за ней сюда прибежал!

— Так у тебя, может, и родители живы? — Коля кивнул. — Почему же никогда не говорил? Надо сообщить им, что ты жив, что с тобой всё в порядке!

— Э, мать, в таком смысле нет у меня родителей. Они очень любят Властителя, меня заставляли идти служить ему. Они на верхнем этаже кантуются!

— Оба?

— О, да, оба влюблены в него! Он и войну выиграл, и жить научил. Забудь о них. Ты мне мать, Троша — отец. Обещает взять к себе, если когда-нибудь мы вылезем отсюда.