"Золотое" столетие династии Романовых. Между империей и семьей - Людмила Сукина

В то время, когда семья изнемогала от тревоги по поводу болезни Алексея, на «Штандарт» пришли два нехороших известия: о гибели Франца-Фердинанда и о покушении на Распутина. Второе обеспокоило царскую чету, а в особенности императрицу, гораздо больше, чем первое. На Распутина, находившегося в родном селе Покровское, напала некая Хиония Гусева, подосланная монахом Илиодором. Она нанесла ему удар ножом в живот. Рана оказалась очень опасной, но Распутина спасла операция, удачно сделанная столичным хирургом, присланным его друзьями в Тюмень. Старец проболел все лето и вынужден был находиться в стороне от политических событий, разворачивавшихся в Петербурге. Чтобы не раздувать скандала вокруг его ранения, власти объявили Гусеву душевнобольной и отправили в сумасшедший дом.

19 июля Романовы вернулись в Петергоф. 20 июля императорская чета принимала приехавшего в Россию с визитом президента Франции Раймона Пуанкаре. Французский посол Палеолог позже с ностальгией вспоминал устроенный в тот вечер придворный банкет: «Я долго буду помнить ослепительную игру драгоценностей на женщинах. Это был просто фантастический ливень бриллиантов, жемчуга, рубинов, сапфиров, изумрудов, топазов, бериллов – всех цветов пламени. <...> Во время обеда я не спускал глаз с царицы Александры Федоровны, напротив которой я сидел. Она была весьма красива в своем длинном парчовом платье с бриллиантовой тиарой на голове. Несмотря на 42 года, и лицо, и фигура ее все еще сохраняли свою привлекательность». Петербург и императорский двор чествовали французского гостя несколько дней. Парады, обеды и приемы чередой следовали друг за другом. Это были последние мирные праздники в жизни императорской семьи. События на международной арене приобретали тревожный оборот.

23 июля в полночь Австрия вручила Сербии ультиматум с требованием разрешить ее чиновникам въехать в Сербию для проведения расследования убийства наследника престола, а также распустить все сербские националистические общества и уволить всех антиавстрийски настроенных чиновников. Это было прямым нарушением автономии Сербии и фактически означало лишение ее самостоятельности. Узнав об ультиматуме, министр иностранных дел России С. Д. Сазонов сразу же заявил: «Это европейская война».

Россия традиционно приняла сторону Сербии. Германия, наоборот, встала на защиту интересов Австрии. В России объявили всеобщую мобилизацию. Германия потребовала ее прекратить, но Россия не ответила на ее ноту. Тогда кайзер также отдал приказ о всеобщей мобилизации. 1 августа Германия объявила России войну. Вечером, перед ужином, когда уже вся царская семья собралась в столовой, император получил от кайзера телеграмму с просьбой не нарушать границы Германии. Николай ничего не ответил на это послание, сочтя его провокацией. Еще недавние добрые приятели «Ники» и «Вилли» оказались по разные стороны фронта Первой мировой. Николай записал в этот день в дневнике: «Когда я вышел от императрицы, я почувствовал, что все кончено навсегда между мной и Вильгельмом».

Война оказалась гораздо более тяжелой и губительной для России, чем могли предполагать многие современники этих событий в ее начале. Неудачи и многочисленные потери на фронте, коррупция и нехватка товаров первой необходимости в тылу – все это обнажило политические и экономические проблемы империи. Кроме того, война впервые разлучила императорскую чету. Николай II подолгу отсутствовал, заседая с военными чиновниками и генералами в Петербурге или отправляясь в ставку военного командования ближе к линии фронта. Императрица, тоже желая быть полезной, окончила курсы медицинских сестер и дежурила в госпитале, развернутом в Екатерининском дворце Царского Села. Под ее патронажем находились еще несколько десятков госпиталей в столице. Она писала мужу теплые письма, рассказывая подробно и о своей работе в госпитале, и о детях. Императрица неоднократно говорила своим приближенным, что ей стыдно за Германию, приносящую столь много горя другим народам. Когда немецкая армия сожгла библиотеку в бельгийском городе Лувене, она воскликнула: «Мне стыдно быть немкой!»

Однако по мере роста неудач на фронте и проблем в тылу множились слухи о том, что императрица – немецкая шпионка. Она делает все, чтобы помочь своему родственнику кайзеру Вильгельму выиграть войну. Этим слухам способствовало и то, что императрица все активнее начала вторгаться в политику. Своему супругу она советует быть твердым, не забывать, что он самодержец, и не обращать внимания на мнения и советы лживых генералов и министров. Александра Федоровна мало что понимала в политических и военных делах, но имела большое влияние на Николая II. Добиваясь от него отставки неугодных ей чиновников, императрица вносила дополнительную нервозность в напряженную обстановку, сложившуюся в высших эшелонах власти.

В начале 1915 г. вновь явившийся в Петроград (так переименовали Петербург из патриотических соображений. – Л. С.) Распутин восстановил свое влияние на царскую семью. Этому способствовало трагическое происшествие, случившееся с подругой царицы Анной Вырубовой. Поезд, на котором та ехала из Царского Села в столицу, потерпел крушение, и Вырубова получила страшные травмы: у нее были сломаны ноги, проломлен череп и перебит позвоночник. Анна умирала в больнице, когда туда приехал Распутин и спас ее загадочными гипнотическими воздействиями. Вырубова поправилась, хотя до конца жизни и передвигалась на костылях или в кресле-каталке. Это событие возродило веру императрицы в то, что старец является защитником ее семьи и близких. Она больше не хотела слышать о нем никаких дурных мнений.

В то же время Распутин, почувствовав себя влиятельным и безнаказанным, делал что хотел. Являясь во дворец в образе «блаженного старца», у себя дома он позволял себе немыслимые безобразия, окружая себя многочисленными любовницами из разных сословий и высокопоставленными друзьями. Имея неограниченное влияние на императрицу, он беззастенчиво вторгался в государственные дела, снимал и назначал через нее важнейших чиновников и ключевых министров, получая от претендентов на эти должности огромные взятки и пользуясь с их благословения ценным казенным имуществом. По Петербургу он разъезжал на одном из четырех мощных автомобилей, принадлежавших военному ведомству, и был практически недоступен полиции.

Многие современники были убеждены, что в верхах существует пронемецкая партия, в которую входят императрица, Распутин и несколько министров. Царицу и ее друга открыто называли немецкими шпионами, об Александре Федоровне говорили как о любовнице «сибирского мужика». Даже рядовые солдаты постоянно писали своим семьям с фронта о Распутине. Некоторые раненые в царскосельском госпитале демонстрировали презрение и недоверие к Александре Федоровне. За глаза ее называли не иначе как «немка». Когда зять Николая II великий князь Александр Михайлович попытался выяснить, кто и почему распространяет эти сплетни, один из депутатов думы ответил ему так: «Если молодая царица такая большая русская патриотка, почему она терпит присутствие этого пьяного скота, которого открыто видят в столице в компании немецких шпионов и им сочувствующих?» Но больше всего семейный клан Романовых тревожили слухи о том, что некоторые офицеры и высокопоставленные генералы русской армии готовят покушение на Николая II, чтобы после его смерти отстранить от власти Александру Федоровну и ее фаворитов.