Монументальная пропаганда - Владимир Войнович

Весной появились боли в правом подреберье. Когда терпеть стало невмочь, она вызвала на дом врача. Пришел участковый доктор, пожилой, грустный, со шкиперской бородой, раздающейся двумя большими клочьями в стороны, в халате поверх старого пальто. Посмотрел, прослушал, смерил давление, поинтересовался, как аппетит, есть ли тошнота, рвота, отрыжка.

— Аппетита нет, — сказала она, — а остальное есть.

— Ладошки можете показать? — он повернул ее ладони к свету, помял мягкими пальцами. — Розовые ладошки. Печень ваша включила красный сигнал цирроза.

— Это что значит? — спросила Аглая.

— Это значит, что пить надо бросить сейчас же, перейти на диету: ничего жареного, поменьше соли и жиров, побольше витаминов. Если все это будете соблюдать, то еще поживете.

Когда доктор ушел, она подумала и, не надумав, для чего бы ей еще жить, отправилась в магазин за водкой.

В магазине встретила Диваныча в штатском засаленном пиджаке. Отрастил длинные волосы, как у попа, и сзади заплел в косичку. Желтый, худой, пиджак на нем, как на палке, во рту — ни одного зуба. Она не помнила, когда видела его последний раз, в прошлом году или вчера, но думала почему-то, что он умер.

— Да вот чуть и не помер, — прошамкал Диваныч. — В больнице лежал. Нашли полипы в прямой кишке, если, грят, не вырежете, могут переродиться. Когда мне прошлый раз грыжу вырезали, там хирург был Семен Залманович Кацнельсон, ну прямо чудо доктор. Золотые руки. Я раньше к нашим-то не ходил, всегда старался попасть к евреям. Потому что еврейский врач — это как ювелир. Что надо отсечет, но лишнего не тронет. В этот раз прихожу, а там доктор Богданов Иван Трофимович. Два метра ростом, в плечах во, а руки такие рыжие, в веснушках и волосатые. Думаю, с мясокомбината перевели на понижение. Я спрашиваю: а где же Семен Залманович? А он, грит, в Израиль уехал. А Раиса Моисеевна? А Раиса Моисеевна в Америку, в город Чикаго. А Богданов грит, да при наших условиях и при нашей зарплате я б и сам, грит, в Израиль уехал, да кто ж меня с такой рожей-то пустит. Но все-таки и он сделал мне операцию неплохо.

— За деньги? — спросила Аглая.

— Откуда ж у меня деньги, Агластепна? Ведь власти нас сколько раз кидали. То черный вторник нам устроят, то черную пятницу. Это называется экзамен на выживание. Надо освободить страну от лишнего балласта. Мы, пенсионеры, государству слишком дорого обходимся, вот они и хотят извести нас под корень.

— Кто они? — спросила Аглая.

— Ну кто, кто? — сказал Диваныч. — Жиды. Везде сидят. В правительстве, в думе — одни жиды. Согласна?

— Ага, — сказала Аглая и покивала головой, хотя мнения своего у нее не было.

Диваныч пришел без денег, но со своим стаканом — сдавал его напрокат. Алкаши, которые побогаче, попросят распить бутылку, глоток отольют. Там глоток, здесь глоток, а ему больше и не надо, организм слабый, многого не требует. Плеснула ему и Аглая и поплелась домой.

Во дворе механически обошла иностранный джип на высоких колесах с заляпанным грязью номером. С некоторых пор во дворе всегда стояли джипы, «мерседесы», «вольво» и прочие иномарки заказчиков ТОО «Фейерверк». За рулем увиденного Аглаей вездехода сидел мордоворот. Когда Аглая проходила мимо, он закрыл лицо газетой «Известия», и морды стало не видно, только уши торчали из-за краев газеты в разные стороны. Но он мог бы не закрываться. Аглая давно ничего не нужного ей не замечала, а замеченное немедленно забывала.

Аглая прошла к себе. Пронесла свою сумку сперва на кухню, но там было грязно и неуютно, решила поесть в гостиной. На журнальный столик постелила газетку «Долговский вестник». Расположила на ней чекушку, стакан, черный хлеб на разделочной доске, два крутых яйца, сваренных еще утром, лук и соль. Уютно устроилась, налила себе треть граненого стакана. Взглянула на Сталина. Он стоял, заросший пылью и паутиной. Ей показалось, что он смотрит на нее с укоризной. «Стой себе», — сказала она и махнула рукой. Газета лежала перед ней в развернутом виде — первая и четвертая страницы текстом кверху. На первой — вести из Москвы: президент встречался с министром юстиции и обсуждал вопросы политического экстремизма. Мэр Москвы решил построить в столице самое высокое в мире высотное здание. В детском саду обнаружено взрывное устройство с начинкой из смеси гексогена с тротилом. Из местных сообщений — отчет о подготовке к выборам районной администрации. Власть небольшая, всего-то в пределах района, а сколько страстно желающих и на все готовых! У Аглаи в глазах рябило от количества политических партий. Коммунисты, социалисты, монархисты, либералы, демократы, кадеты, социал-демократы, либерал-демократы, члены союзов борьбы за свободу, патриотических сил, белые, зеленые, голубые и всякие прочие направления, цвета и оттенки. Люди, входившие в эти партии, союзы, движения, объединения или блоки, отличались друг от друга не больше, чем долговские куры, меченные чернилами разного цвета. Цвет снаружи разный, а внутри интерес один: пробиться к кормушке и по возможности ею завладеть.

Между прочим, местных политиков с местными курами первым сравнил наш Адмирал, автором временно выпущенный из виду. Впрочем, Адмирал (к описываемому времени уже совсем старенький) имел в виду не только местных политиков, когда говорил: они все из одного инкубатора.

Но хотя и из одного инкубатора, Аглае ближе других были те, которые продолжали себя называть коммунистами. Они во главе со своим лидером Александром Жердыком имели большие шансы на победу на выборах. Правда, и соперники у них были тоже не слабые. Конституционных демократов вел в бой бывший следователь КГБ Коротышкин. Независимым кандидатом объявил себя Феликс Булкин, которого в печати называли то крупным предпринимателем, то уголовным авторитетом, причем звание «уголовный авторитет» употреблялось как официальное и не хуже других. А бывший парторг маслозавода Пыжов шел на выборы во главе местного отделения блока «Отчизна». Все они сулили избирателям одно и то же: большие зарплаты и пенсии, дешевые квартиры, бесплатную медицину, борьбу с коррупцией и порядок. Коммунисты манили социальной справедливостью, а Булкин обещал пенсионерам бесплатный суп, каждой бабе по мужику и каждому мужику — по бутылке.

На последней странице были новости спорта, астрологический календарь и объявления, по которым глаз Аглаи равнодушно скользил:

«Белю потолки и клею обои.»

«Продается авто „опель-кадет“ с запасным комплектом резины.»

«Индийский чародей Бенджамин Иванов — высшая магия.»

«Моментальная привязка и приворот любимого навсегда методами вуду зомбирования. Полное избавление мужа от любовницы и возврат в дом. Гарантия — 100 %.»

«Недорого. Стрижка, щипка, тримминг собак.»

«Освящаю помещения, жилые и офисные, дома, участки, мебель и автомобили. Священник отец Дионисий.»

И стихами:

«Доктор Федор Плешаков лечит алкоголиков. Эспераль, торпедо, код. Пить не будешь целый год.»