Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Во всяком случае, как бы ни разрешался этот вопрос с общегосударственной точки зрения, великий князь и Ставка твердо стояли на том, что операция по овладению проливами мыслима лишь в виде отдельной операции после достижения решительного успеха над Германией и что она потребует для своей безопасности до 8—10 свободных корпусов. Ранее же достижения решительного успеха над Германией выделение такого большого количества корпусов, даже в случае заключения сепаратного мира с Австрией, русской Ставке представлялось совершенно невозможным.

По силе всех этих соображений великий князь считал, что министру иностранных дел следовало бы в своих политических шагах считаться с этими обстоятельствами и довольствоваться заявлениями союзников относительно соблюдения наших интересов при разрешении вопроса о проливах и Константинополе.

Говоря о приступе к Дарданелльской экспедиции, необходимо разрушить еще другую легенду, рожденную в Великобритании и заключавшуюся в утверждении, будто начатая англо-французами 19 февраля 1915 г. операция против Дарданелл, завершенная высадкой на Галлиполийском полуострове в конце апреля того же года сухопутного десанта, была выполнена под влиянием тяжелого положения русских войск на Кавказе.

Правда состоит в том, что в конце декабря 1914 г., когда перед вторгнувшимися в Закавказье турецкими войсками открывались пути к столице края Тифлису, в котором начиналось паническое настроение, Верховный главнокомандующий великий князь в личной беседе с представителем великобританской армии при русской Ставке генералом Вильямсом упомянул, что данная опасность могла бы быть смягчена воздействием союзников на Турцию в одном из наиболее уязвимых мест, которых у Турции много.

«Я особенно подчеркиваю, – добавил великий князь, – что ничего и ни о чем не прошу у союзников и лишь считаю необходимым ориентировать их в складывающейся обстановке».

Заявление это, переданное в Лондон, было там встречено по-разному. Британский военный министр лорд Китченер прямо указал на отсутствие у него свободных сухопутных войск для расширения зоны английских действий. Напротив того, первый лорд британского Адмиралтейства Черчилль схватился за этот предлог и сообщил, что Адмиралтейство решило «попытаться путем морской демонстрации форсировать проход через Дарданеллы».

После предупредительной бомбардировки Дарданелльских укреплений англо-французским флотом 3 ноября 1914 г. и лихорадочной свыше трехмесячной работы германских офицеров над усилением обороны входа в проливы могли ли считаться Дарданеллы «одним из наиболее уязвимых мест» Турции, если бы в основе этого решения не было бы каких-либо особых соображений?

Крайне важно сверх того отметить, что заявление об этой «попытке» было сделано нашему правительству только 20 января, к самому же осуществлению «форсирования» было приступлено лишь 19 февраля, когда положение русских на Кавказе победами начала января было уже вполне упрочено самостоятельно доблестью русских войск.

Будет поэтому гораздо вернее приписать то решение, которое приняли англичане в дарданелльском вопросе, не желанию их прийти на помощь России, а чувству необходимости взять в руки первую скрипку во враждебном Турции оркестре держав Согласия и стремлению англичан во что бы то ни стало отвлечь внимание турок от Египта и Суэцкого канала, которым одновременно стали угрожать турецкие войска, руководимые германцами. То внимание, которое англичане уделяли в то время египетскому вопросу, может быть, например, легко усмотрено из сообщения сэра Бьюкенена, английского посла в Петрограде, с которым он 18 февраля обратился к С.Д. Сазонову. В этом сообщении русское правительство ставилось в известность, что Англия имеет намерение присоединить Египет к себе, так как при создавшемся положении только такое присоединение может обеспечить английские интересы.

Как бы то ни было, английское начинание разрослось в весьма большую десантную операцию, закончившуюся, как известно, довольно бесславно для держав Согласия полной эвакуацией Галлиполийского полуострова в первых числах января 1916 г.

Русский Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, как уже выяснено, считал для России вообще невозможным непосредственные военные действия в отношении проливов. Этому, как уже выяснено, препятствовали отсутствие свободных войск, недостаточность в Черном море транспортных средств и общая слабость Черноморской боевой эскадры. Поэтому к первоначальным действиям англо-французского флота великий князь отнесся с полным скептицизмом, не допуская к тому же успеха действий флота против берега. Известна фраза, однажды сказанная по поводу таких действий адмиралом Нельсоном[14].

Скептицизм великого князя оправдался в полной мере. Уже через несколько дней после начала операции в Ставке стали получаться тревожные сведения. «Операции английского флота в Дарданеллах встречают серьезные затруднения… Операция затягивается… Броненосец «Голуа» после повреждения выбросился на берег» и т. п.

Наконец 12 апреля началась высадка англо-французского десанта. Задуманная, таким образом, операция союзников становилась на более серьезную базу, и поэтому с ее возможными результатами приходилось теперь считаться.

Дипломатическим путем министру иностранных дел удалось к этому времени обеспечить России достаточно благоприятное положение при разрешении вопроса о проливах. После некоторых переговоров 12 марта 1915 г. сэр Бьюкенен сообщил особым меморандумом русскому министру иностранных дел о том, что Великобритания в лице своего министра иностранных дел изъявляет свое полное и окончательное согласие на разрешение вопроса о проливах и Константинополе согласно желаниям России. В свою очередь, и во Франции состоялось по данному вопросу столь же благоприятное решение. По крайней мере, А.П. Извольский телеграфировал 24 марта в Петроград, что французский министр иностранных дел Делькассе предписал французскому послу в Петрограде М. Палеологу сделать С.Д. Сазонову в письменной форме заявление о Константинополе и проливах, идентичное с тем, которое было получено русским министром иностранных дел от Бьюкенена.

Так как Россия не имела возможности занять в операциях, непосредственно направленных для овладения проливами, соответствовавшую ее достоинству позицию, то Верховный главнокомандующий оказался вынужденным через министра иностранных дел напомнить о той бесспорной точке зрения, в силу которой во всякой коалиционной войне, какую по существу вела Россия, единственным мерилом для распределения приобретений в результате победоносной войны должна служить совокупность усилий, проявленных каждым из союзников в течение всей войны и на всех театрах таковой. Само же распределение приобретений должно быть, конечно, соображено с теми интересами, которые являются для каждого государства жизненными. Операция в проливах, заявляла Ставка, относится, несомненно, к числу частных операций, и потому относительная численность войск союзников, принимающих в ней участие, не может служить основанием для изменения тех решений, которые уже состоялись по данному вопросу.