Дури еще хватает - Стивен Фрай

Отправляясь после шоу на прием, обнаружил, что машины моей на улице, там, где я ее оставил, нет. Иисусе, надеюсь, ее эвакуировали, а не украли. Мы с Кристианом дошли пешком до «Края» на Сохо-сквер. Потребовалось около часа, чтобы журналисты устали наконец от меня, — я вернулся домой и завалился спать, приняв пару дорожек и немного диетической коки. Какая же я жопа[127].

Понедельник, 25 октября 1993

Прежде чем идти дальше, я должен зафиксировать 71 клиренс Гэри Уилкинсона, который победил Стива Джеймса в четвертьфинале соревнований «Шкода классик». Я понимаю, вам это кажется чушью, но речь идет об одном из величайших спортивных событий. Ты, дорогой читатель, дивишься, с чего это я распространяюсь о такой странной игре, как снукер, но, как говорится, «вам стоило при этом присутствовать». Четыре невероятно трудных финальных красных и сразу за ними клиренс. Я счастлив, что стал свидетелем такого события.

Работа с Хью, затем ленч с Максом Гастингсом в «Уилтонсе». Макс запоздал, и, ожидая его, я увидел за ближним столиком Дона Блэка[128], встречавшегося там с Джоном Барри{125}, коему я и был представлен. Барри для меня своего рода герой, знакомство с ним оч. взволновало меня. Он оказался йоркширцем до мозга костей с удивительно тонкими пальцами и кистями, совершенно очаровательным. Мы поговорили о Зальцмане и Брокколи{126} бондовских времен.

Появившийся наконец Макс объявил, что если я потребую 200 000 в год, он будет счастлив платить мне эти деньги за колонку. Странное положение. Я мог сказать «да», и 200 косых были бы моими. Мы потрепались о тори, Макс сказал, что Мейджор, с которым он довольно регулярно встречается, параноик, уверенный, что своей нынешней непопулярностью он полностью обязан а) заговору тэтчеровских перебежчиков и ренегатов и б) врагам из средств массовой информации. Даже если Мейджор прав, такие воззрения следует скрывать. Настоящий лидер уж наверное бы дал этим людям под зад и тем укрепил свои позиции. Поболтали мы и о горечи, с которой Ламонт принял свое увольнение. А когда пришло время покинуть ресторан, обнаружили, что Ламонт сидел в соседней с нашей кабинке. Упс! Не думаю, что он нас слышал. Макс оказался искренним неприятелем Мёрдока{127}. Считает его человеком злым и опасным. Почему же не высказаться об этом с большей ясностью на страницах «Телеграфа»? Тем более что Мёрдок объявил о своем намерении в ближайшие пять лет «Телеграф» уничтожить.

Домой вернулся в 2.40, мы сочинили еще кое-что, после чего Хью ушел. Часок поспал, затем поехал в Фулем обедать у Мэтью Райса и его жены Эммы Бриджуотер. Моим соседом по столу был малый по имени Джонатан Кавендиш, продюсировавший «На запад», «Невесту декабря» и так далее. Выяснилось, что он делает фильм об Оскаре Уайльде с Альфредом Молина. Хрен знает что. Домой попал вовремя, чтобы посмотреть «Кракера» и «Фильм 93». Барри Норман замечательно разругал «Грязный уик-энд», явную чушь, как и все прочие фильмы Уиннера.

Время спать.

Вторник, 26 октября 1993

Утром озвучка, запись переделанной заново рекламы портвейна старого разлива «Крофт». Потом весь день проработал с Хью, а в 8.00 побрел в палату общин, обедать с членом парламента.

Он написал мне месяц назад — о том, как ему нравится «Лжец», — и пригласил отобедать с ним. Я, заинтригованный, согласился. Однако…

Если таковы все члены парламента, на которых опираются тори, то, счастлив сообщить, долго они на этом свете не задержатся. Нелепого обличия человек с самыми странными, какие вы когда-либо видели, манерами. Звучит это очень некрасиво, я как-никак ел его хлеб, но такова правда… Очень правого толка взгляды, бессмысленное «я добился всего собственным потом и кровью». В общем, я улизнул в сортир и принял дорожку[129].

Среда, 27 октября 1993

Снова провел утро, позируя Мэгги Х. Большой сообразительностью я в 8.30 не блистал, однако понемногу разошелся и начал получать от происходившего удовольствие. Она закончила двумя рисунками, на которых я изображен спящим — чудесными! Удивительнейшая женщина. Общество ее бодрит почище кокаина, но грубоватость манер и жесткий взгляд, наверное, отпугивают людей, не знающих, что сердце у нее — чистый маршмэллоу… Скажи я это при ней, ее бы, пожалуй, вырвало. Позировать настоящему художнику — удивительное переживание. Мэгги так атлетична: я раз за разом слышал, как в ее пальцах ломается уголь или как он проносится по плотной бумаге, она же все время притоптывала ногой (бессознательно, по-видимому), слегка меняя стойку, как спортсмен или гепард, — тело ее двигалось, но голова и глаза оставались поразительно неподвижными.

Домой через «Граучо», где должен был встретиться с Джетро. К сожалению, он запоздал, и я ушел, не дождавшись ни его, ни К. Вернулся в квартиру, а там Джо и Чарли, последний набрал на компьютере сообщение для меня и вообще был миляга-милягой. Ему уже пять. Странно думать, что если я не покончу с собой, не помру от передозировки и не попаду под автобус, то смогу увидеть его 25‑летним[130].

После их ухода попытался что-нибудь состряпать[131], не получилось. Снова отправился в «Граучо» на встречу с Джетро… и снова его не дождался, потому что должен был встретиться с Энтони и Сью Ф. и отправиться с ними на обед, устроенный в честь получения «Гиппо» издательством. Роман им, похоже, и вправду нравится. Мне было немного не по себе, вкус вина и сигарет казался каким-то странным.

Их интересовало, как я планировал построение романа, и я сказал, что во время сочинения значительной его части вел вот этот дневник, позволяющий понять, с каким запозданием приходили мне в голову некоторые ключевые идеи… Например, роль Саймона да и много чего еще. Они мне самым искренним образом не поверили. «Все это уже было у вас в голове…» Может, и было, но провалиться мне на этом месте, если я знал, как его оттуда вытащить, — чтобы увериться в этом, довольно одного взгляда на сентябрьские записи.

Лег в половине второго. Слишком много арманьяка.