Лучший английский ас - Джеймс Э. Джонсон

«Зеленый лидер, я со своей четверкой атакую верхнюю группу. Внизу еще много. Атакуй!»

Мы добились полной внезапности. Я поймал на перекрестие прицела ничего не подозревающий «фоккер», который под фюзеляжем нес длинный подвесной бак. Моя первая очередь прошла немного ниже самолета, но попала в бак, который тут же взорвался, Вспышка пламени охватила «Фокке-Вульф», скрыв его от меня. Не было смысла выяснять, упал ли он, так как ни один пилот не мог остаться жив в этом аду. Фотопулемет подтвердит происшедшее. Я заложил крутой вираж, так как внезапность была утеряна, и теперь нам предстоял бой с численно превосходящими силами врага. Наш сомкнутый строй рассыпался, и в небе на большом пространстве начались отдельные поединки. Я уже собирался покачать крыльями, чтобы мой ведомый занял место рядом со мной, но вспомнил, что сегодня я один. Тут передо мной появились 7 или 8 «Мессершмиттов», и я решил, что это неподходящее место для одинокого «Спитфайра». Я перевернул самолет на спину и рванул ручку на себя изо всех сил. Истребитель ринулся вниз с огромной скоростью, которая быстро достигла опасного предела. «Спитфайр» трясся, как в лихорадке, но я вышел из пике лишь в 1000 футов от земли. После этого я сделал пару крутых разворотов, чтобы убедиться, что за мной никто не гонится, и увидел внизу одиночный «фоккер».

Я быстро зашел ему в хвост и дал длинную очередь по темно-серому брюху. Когда я набирал высоту, «Фокке-Вульф» свалился в штопор, затем у него отлетел кусок хвоста, и он спиралью пошел вниз. Взрыв мог привлечь внимание его товарищей, что было для меня нежелательно. Я спустился к самой земле и взял курс на Сену. Время от времени я закладывал вираж, проверяясь. Впереди меня появились еще «Фокке-Вульфы», а справа возникла маленькая группа «Мессершмиттов». Я круто пошел вверх и на полном газу вернулся на высоту 8000 футов. Здесь не было ни друзей, ни врагов. Но пустое небо — всегда опасное небо, и я решил, что самое время встретиться со своими канадцами. Я вызвал Ларри Робиллара:

«Седой Ларри. Я на высоте 8000 футов чуть восточнее Сены. Где ты?»

«Ларри Седому. Я в том же районе на 15000 футов. Спуститься вниз?»

«Нет, оставайся там. Я сам поднимусь к тебе».

«О'кей, Седой», — согласился Ларри.

Я начал осторожно подниматься, постоянно разворачиваясь. Крутя головой, я заметил 6 самолетов, поблескивающих на солнце. Это должны быть «Спитфайры» Ларри.

«Я вижу тебя, Ларри. Я на 11 часов от тебя. Перестроиться».

Я направил свой «Спитфайр» к этим 6 самолетам и осознал свою ошибку, лишь когда над кабиной сверкнула траса. Инстинктивно я бросился влево, описывая крутой вираж. Через плечо я увидел тощий нос «Мессершмитта» и сверкающие выстрелами пушки. Он пытался поймать меня на прицел. Теперь моя жизнь зависела от радиуса виража, и я потянул ручку на себя еще сильнее. «Спитфайр» задрожал, предупреждая, что готов сорваться в штопор. В глазах потемнело. Я слегка отпустил ручку, чтобы прийти в себя. Удержать высоту любой ценой. Времени вызвать Ларри просто нет. Лидер «месеров» знает, что делать. Он разместил с обеих сторон от меня по паре истребителей, а сам с ведомым заходит в хвост. Фланговые «Мессершмитты» бросились в лобовую. Однако они стреляют отвратительно, и вся опасность исходит от лидера. Когда я буду выходить из виража, он меня подкараулит. Но я не могу вертеться бесконечно. Если я намерен выжить, мне нужно набрать высоту, чтобы получить дополнительную мощность от нагнетателя. Солнце прямо над головой, и я бросаю «Спитфайр» свечой вверх, прямо в спасительное сияние. Ослепительный свет скроет меня. Но мой «Спитфайр» весь вздрагивает, получив снаряд в основание правого крыла. Еще вираж. Снова вверх, на солнце, пока с неприятным хлопком не включается нагнетатель. Теперь у меня достаточный запас мощности мотора, чтобы обогнать преследователей. Я могу еще больше оторваться от них новым рывком в сторону солнца. Вскоре я уже достаточно далеко от «Мессершмиттов», однако они упрямо идут вверх, следом за мной. Теперь, когда я в относительной безопасности, в голове рождается шальная мысль. А не развернуться ли и не атаковать в крутом пике их лидера? Но я отказываюсь от этого. Удача уже улыбнулась мне, не следует больше ее испытывать сегодня.

Когда я прилетел назад в Крепон, то попросил дежурного по аэродрому сообщить, выпущено или нет мое шасси, так как не знал, насколько поврежден самолет. Он заверил, что снизу шасси выглядит нормально, я посадил самолет и отрулил на стоянку. Там меня встретил Ларри.

«Я все глаза проглядел, разыскивая вас, сэр. Но ничего не увидел. Какие-то проблемы?»

Я рассказал, как по ошибке принял «Мессершмитты» за «Спитфайры». Ларри усмехнулся и развел руками.

«Не может быть! Но ты вернулся целым, а твои 2 фрица доводят общий счет до 12. Однако трое моих парней до сих пор не вернулись».

Это был первый случай, когда мой истребитель был подбит противником. Жаркий бой настолько распалил меня, что я постарался снова подняться в воздух как можно быстрее. Так как мой «Спитфайр» был поврежден, мне пришлось лететь на другом самолете. Когда мы пролетали над сильно укрепленным районом, вокруг нас появились черные кляксы разрывов тяжелых снарядов. Мой «Спитфайр» резко вздрогнул, получив порцию осколков в хвост. Самолет сразу начал плохо реагировать на движения ручки управления. Поэтому я передал командование и повернул назад на аэродром. На малой скорости самолет вообще отказывался разворачиваться, и я с огромным облегчением вздохнул, когда оказался на земле. Повреждения оказались не слишком большими. Несколько дырок в рулях направления и высоты и почти перебитый трос управления. Сержант спросил у меня:

«Вы хотите снова лететь, сэр? Я скоро подготовлю еще один самолет».

«Нет уж, спасибо, — ответил я. — Я полагаю, для одного дня достаточно. Единственное, чего я сейчас действительно хочу — крепко напиться!»

* * *

События укоряли свой ход. Через 2 дня после битвы над Сеной был освобожден Париж. В начале сентября валлийские гвардейцы первыми вошли в Брюссель под радостные крики огромной толпы. Битва за Францию закончилась.

Новый аэродром нашего крыла находился в Илье Л'Эвек, примерно в 40 милях западнее Парижа. Билл и я полетели туда, чтобы осмотреться до прибытия эскадрилий. Летное поле было усеяно бомбовыми воронками, но некоторые из них были уже засыпаны. Мы получили в свое распоряжение довольно узкую грунтовую полосу. После этого мы покинули побережье, которое стало нашим домом почти на 3 месяца. Мы провели перебазирование с максимально возможной скоростью, так как наши войска наступали слишком быстро. Мы уже начали бояться, что отстанем от несущейся вперед линии фронта.

Мы сумели действовать из Ильера только 2 дня. После этого британские авангарды уже вышли за пределы радиуса действия наших «Спитфайров». Пока не будет найден другой подходящий аэродром, нам придется ограничиться тренировочными полетами.

Наш аэродром находился в сельскохозяйственном районе. Пшеница уже была сжата и лежала в скирдах. Несколько дней мы наслаждались охотой, чего не было в Нормандии. Найти куропаток не составляло проблемы, и выводки были многочисленными и крупными. Пять или шесть обладателей дрянных дробовиков сколотили охотничий клуб. Патроны не были проблемой, так как у нас постоянно велась стрельба по тарелочкам, чтобы втолковать пилотам принципы стрельбы с упреждением. Салли с восторгом бегала за подранками и приносила добычу, которая от нас могла ускользнуть. Фред Вэрли и его коллеги неодобрительно качали головами, когда мы возвращались с охоты, так как им предстояло приводить в порядок нашу одежду. Однажды мы вернулись поздно вечером и принесли с собой более 50 птичек. Вскоре офицеры отобедали жарким из куропаток, которое запивали прекрасным шампанским. Его поставляли нам французы. Местность прямо кишела дичью, и зайцы, куропатки и фазаны приятно разнообразили наше меню. В некоторых речках водилась форель. У нас не было сетей, но существовали и другие способы доставить эту прекрасную рыбу нам на стол. Мы наслаждались жизнью в Ильере большую часть золотых осенних деньков. Пыль и пот Нормандии ушли куда-то в прошлое.