Наложница огня и льда - Серина Гэлбрэйт

В городе во время пожара погибли люди: и мятежники, и не восстававшие против короля — разбушевавшийся огонь не щадил никого. В храме — жрицы и послушницы, спрятавшиеся от набегов бунтующей толпы, алчущей справедливости и — куда сильнее, куда яростнее — разрушений, крови. Тот храм принимал мало девушек, в основном, одаренных милостью Серебряной. И все они сгорели заживо, не сумев выбраться прежде, чем огонь охватил здание полностью. Говорили, после от храма осталось только выжженное пепелище с остовом и ни единого следа тех, кто встретил в его стенах свою смерть. По крайней мере, так нам рассказывали.

Дрэйк отпустил меня, подошел к Катаринне и в сопровождении дворецкого и одной из фрейлин оба покинули салон.

—Графиня Марлан прибыла.— Беван приблизился бесшумно, встал рядом.

—Хейзел?— странно. Я знаю, что Нордан в Эллоране, что его нет в загородной резиденции, но чувствую, как застывает воздух зябкой пеленой, как мне становится холодно.— Разве она приглашена?

—Она по специальному срочному пропуску. И Хейзел одна из феечек императрицы, а они благодаря своей высокой покровительнице просачиваются куда угодно.

—Феечек?

—Группа леди, которых императрица подкла… использует для получения разной информации.

—Лиссет об этом не рассказывала…

—Лиссет Элери?— Беван усмехнулся.— Лисичка, разумеется, хорошенькая, веселая и кажется всезнающей, но мы в Эллорийскую империю мотаемся по очереди уже больше двадцати лет и нам виднее, что и как тут устроено. Сами многое устраивали, в конце концов.

—А откуда ты узнал, что графиня приехала?

—Подслушал.

—И ты не с ними?

—Не зовут,— безразлично передернул плечами Беван.

Я глубоко вздохнула, унимая непроизвольную дрожь, холодок, неприятный, колющий. Не похоже, чтобы Дрэйку было известно, вело ли братство в действительности какие-либо дела со жрицами Серебряной. И все же именно он уничтожил храм, полный ни в чем неповинных, беззащитных женщин и детей.

* * *

После ухода Катаринны танцы потекли вяло, бледно, и постепенно все присутствовавшие разошлись. Беван проводил меня до наших с Дрэйком апартаментов, пожелал доброй ночи и сказал, что если что-то случится, если мне станет скучно, грустно и захочется с кем-то поговорить, то мне достаточно постучать в смежную стену, и служба спасения примчится немедля. Стучать я не собиралась, но за предложение поблагодарила.

Я долго лежала без сна, ворочаясь с боку на боку на слишком просторной, слишком пустой кровати. Впервые я поймала себя на мысли, что последние несколько ночей я и Нордан проводили вместе. Даже вне дома, даже когда один из нас оказывался пьян — мы все равно были рядом друг с другом, спали в обнимку. И сейчас мне не хватало теплого кольца рук, властных немного жестов, ласкового «котенок» на ушко. Прежнее собственное желание отодвинуться подальше от обнаженного мужчины теперь казалось по-детски наивным, незрелым. И оставалось то обнимать подушку, то взбивать ее резко, словно в попытке выместить обиду, разочарование и тоску.

Дрэйк вернулся поздно. Из-под двери гостиной сочился включенный свет, пересекаемый иногда тенью, проникал, туманя рассудок, запах сандала и лета. Аромат действительно сводил с ума, я с трудом заставляла себя лежать спокойно, с трудом подавляла желание выйти в гостиную, заверить, что ничего не изменилось, что приказ остается приказом и в произошедшем нет его вины, и броситься мужчине на шею, впиться голодным поцелуем в столь желанные сейчас губы.

Что со мной происходит? Почему раньше я не ощущала ничего подобного? Я ведь не первый раз остаюсь с Дрэйком наедине, мы целовались и даже тогда мысли мои не шли дальше одного поцелуя…

Когда тень замерла возле самой двери, я закрыла глаза, постаралась дышать глубоко, ровно, притворяясь спящей. Я слышала, как открылась створка, чувствовала, как застывший на пороге мужчина смотрит на меня. Хотела, чтобы он подошел к кровати, «разбудил» меня поцелуем, позволил себе наконец пойти дальше целомудренных объятий. Я стискивала уголок подушки под одеялом, отчаянно пытаясь сдержаться, не показывать, что я не сплю. А затем дверь закрылась, оставив мне новую волну запаха прощальным мучительным подарком.

Не помню, в котором часу я все-таки заснула. Во сне я сгорала раз за разом и восставала из пепла, готовая вновь окунуться бесстрашно, безрассудно в пламя. Мечтая о нем, как мечтает о глотке воды умирающий от жажды. Желая быть с огнем, приручить его, будто дикого зверя, желая показать любой, всему миру, что это пламя — только мое.

И проснулась с лихорадочно колотящимся сердцем, на разметанной постели, точно пробудившись от кошмара.

Или ото сна приятного, но слишком бурного, неспокойного.

С некоторым усилием, словно ночью не удалось сомкнуть глаз ни на минуту, я встала с кровати, надела халат и вышла в гостиную. Никого. Вчерашний костюм Дрэйка на кресле, несколько декоративных бархатных подушек горкой на диване возле подлокотника. И мужчина так и спал на диване, без одеяла или покрывала, подложив под голову эти подушечки? И где сам Дрэйк? Уже оделся и ушел по своим загадочным срочным делам? Я понимаю, что в загородной резиденции отдыхать полагалось лишь Валерии, остальные же вынуждены так или иначе выполнять какую-то работу, присматривать и развлекать наследницу в том числе. А Дрэйк здесь отнюдь не для составления компании Валерии. Но я не могла отделаться от раздражающего, неуместного ощущения, что меня избегают. Или, того хуже, мной пренебрегают.

Я умылась, вяло расчесала волосы и, распахнув балконную дверь, встала на пороге, глядя на ясное небо, поднимающееся солнце, скользящее лучами аккуратно, неспешно по ровно подстриженной траве лужайки.

Неужели мой запах так же сводил Нордана с ума? Тем более он ощущал запах постоянно и определенно сильнее, нежели я сейчас. И как он смог сдерживаться несколько дней, как смог покинуть чердачную каморку в ночь после бала, ограничившись одним только поцелуем? Как сумел проявить терпение во время нашей первой близости? Или уже тогда действовало неосознанное еще полностью желание защищать свою пару от любой угрозы, даже от самого себя? И не оно на самом деле вынудило Нордана остановиться тогда, в первое утро в столовой? Теперь, вспоминая, я многие моменты, многие ситуации видела иначе. Случайный взгляд, вырвавшееся слово, неявное действие. Книги удивительной, неуклюжей чуть попыткой проявить заботу. Нордан почти не называл меня Сая, лишь в начале. Странный взгляд, когда Нордан пришел в каморку за мной, чтобы передарить Бевану. Только на мгновение, однако я успела заметить, запомнить.

Но то следствие привязки. Дрэйк же меня не кусал. Да и усиливающийся запах мучил Нордана, не меня. Я не испытывала столь резкого, неодолимого желания броситься на Нордана, готовая не только отдаться душой и телом, но и самой взять то, что мое по праву.

Почему тогда? И по какому праву?

Рядом стукнула тихо дверь. Беван, в небрежно запахнутом и завязанном синем халате, с зубной щеткой в руке вышел на балкон, окинул меня взглядом быстрым, критичным.