Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг

Накануне Рождества 1941 года они совершили последнюю вылазку в горы. В горах уже лег снег, грозя вот-вот перекрыть до весны все перевалы. Но группы немцев из Альпийской дивизии, солдаты которой проходили специальную подготовку для ведения операций в горных условиях, продолжали прочесывать Белые горы в поисках беглых английских солдат. Многие из них укрывались в высокогорных жилищах пастухов. Среди солдат были раненые, больные, а лечить их было нечем. Андреас много раз лично отправлялся в горы, рискуя жизнью, и всякий раз вез с собой все что только можно, но этих крох было недостаточно. В деревнях упорно велись разговоры о том, что будто бы в горах действует спецгруппа английских офицеров, перед которыми командованием поставлена задача – наладить прямую радиосвязь с Каиром. И этим людям тоже нужна помощь. Словом, Пенни и сестра Мартина сами вызвались в последний раз до наступления зимы подняться в горы.

Нагруженный поклажей сверх всякой меры, старый мул едва ковылял по горной тропе. Пенни медленно шла за ним в заплатанных башмаках, в который раз возблагодарив судьбу за то, что при ней всегда есть ее драгоценный сестринский плащ. Все медикаменты она закрепила на собственном теле на манер корсета, сверху набросила плащ-накидку – и в дорогу. В таком одеянии внешне она выглядела изрядно пополневшей, это правда. А вот тащить весь груз на себе, да еще все время в гору, да еще по свежевыпавшему снегу, было очень нелегко. Словом, обе путницы изрядно выбились из сил. К тому же от высоты у бедняжки сестры Мартины постоянно кружилась голова, а потому было решено заночевать в первом же селении, встреченном ими на пути. Что может быть лучше чистого горного воздуха, думала Пенни, в который раз вытирая со лба испарину. Нет, нынешний ее поход в горы мало чем напоминал давнишние прогулки «прыг-скок» по шотландским скалам. Глядя на сестру Мартину, спотыкающуюся от усталости даже на ровном месте, Пенни со страхом уповала только на мула, который должен был сам привести их к жилью. Лишь бы только у них двоих хватило сил доплестись за умным животным. Они попросились на ночлег в дом неподалеку от сельской площади, на которой, по традиции всех критских деревень, размещались церковь и местная кофейня. Хозяин, взглянув на полузамерзших монашек, страшно удивился нежданным гостьям. Женщин сразу же провели к огню, помогли вымыть ноги и дали оливкового масла, которым велели натереть ступни и щиколотки на случай переохлаждения. Пенни готова была расплакаться от благодарности за такой сердечный прием.

– Ничего себе! – возмущалась хозяйка, протягивая им по чашке теплого козьего молока. – Кому же это в голову пришло отправить вас в такую даль, да еще по такой погоде? Наверное, сам ангел Господень помог вам добраться сюда без приключений.

От всех процедур сестра Мартина моментально раскраснелась, начала кашлять, чихать, словом, все симптомы начинающейся простуды были налицо.

А когда монашка попыталась встать на вечернюю молитву, то и вовсе упала на пол, лишившись чувств.

Монахиню быстро уложили в постель, всю ночь она металась в бреду и жаловалась на то, что ей очень холодно. Ни о каком возвращении в монастырь не могло быть и речи, пока у болящей не спадет жар. Да и погода явно не предвещала ничего хорошего.

Две младшие дочери хозяйки, Мария и Еления, возились на кухне: готовили ужин, и Пенни вызвалась помочь девочкам.

– А мы сегодня ночью ждем гостей! – загадочно улыбнулась хозяйка. – Сами увидите. Они всегда приходят немного погреться, но только среди ночи.

Скудную трапезу из корнеплодов и сушеного гороха готовили на открытом очаге. Потом хозяйка извлекла откуда-то горсть кофейных зерен и бросила их на жаровню. В доме сразу же запахло ароматом хорошего кофе.

Муж Тассии, так звали хозяйку, молча наблюдал за их хлопотами, сосредоточенно перебирая янтарные четки. Здешние мужчины не привыкли помогать своим женам по дому. На плечи женщин традиционно возлагался широкий круг обязанностей, связанных с ведением домашнего хозяйства. Стирка, уборка, готовка, уход за домашней скотиной, работа в огороде и саду. А еще нужно было успеть обшить и обвязать всю семью, предварительно спряв для этого шерсть. Все это Пенни не раз уже видела собственными глазами, странствуя все последние месяцы по критским деревням. Здешние девушки быстро расцветают и созревают под горячим южным солнцем, и так же быстро замужние женщины превращаются в старух под бременем тяжкой семейной жизни. В глубине души Пенни была категорически не согласна с таким распределением супружеских обязанностей, но, как известно, в чужой монастырь со своим уставом не подашься.

Тассия была веселой и общительной женщиной.

– Вы – моя гостья! А потому не хлопочите тут! – попыталась она выпроводить Пенни из кухни, но та решительно воспротивилась.

– Если к завтрашнему утру ляжет снег, то мы из ваших гостей превратимся в жиличек, а за постой нужно платить, – улыбнулась она в ответ. – Денег у меня нет. Так что буду платить работой.

– По-по-по! Что она говорит! Вы только послушайте! – расстроилась Тассия, картинно воздев руки к небу, но первый раунд схватки остался за Пенни.

Гости пожаловали далеко за полночь. Обросшие, небритые, в лохмотьях, в которые успели превратиться их форменные мундиры, в обмотках и сандалиях вместо сапог, они проскальзывали в дом по одному и сразу же тянулись к теплу. Некоторых невозможно было отличить от местных крестьян, другие бросались в глаза своими светлыми волосами, что сразу же выдавало в них англичан.

Пенни молча созерцала мужчин из дальнего угла комнаты. Никто не должен был узнать в этой костлявой старой деве, облаченной в черное, медсестру Пенелопу Георг. И никто не должен знать, что она такая же беглянка, как и эти несчастные.

Девочки подали ужин. Мужчины ели медленно, наслаждаясь каждой ложкой горячего супа и старательно пережевывая каждую крошку хлеба. Какой же у них усталый и измотанный вид, с горечью подумала Пенни. Куда девались лихая выправка и бойцовский настрой былых элитных частей? Сегодня всем этим людям приходится уповать лишь на милость местных крестьян, которые обогреют и хоть как-то накормят их холодными зимними ночами. Но вот мало-помалу языки развязываются, начинаются разговоры, а потом вдруг кто-то неожиданно затягивает песню. Мотив подхватывают, и вот уже недружный хор с чувством распевает с детства знакомые Пенни рождественские песни. «Еще бочонок пива», «Танцующая Матильда», «Старый добрый король Венцелот». На Пенни вдруг пахнуло домом. Она вспомнила, как они детьми наряжали елку, как ждали, когда к ним в имение явятся участники церковного хора и начнут распевать под елкой рождественские гимны. Интересно, как сейчас ее домашние готовятся к встрече Рождества в Стокенкорте? И где ее любимая сестра Эвадна? Пенни смотрела на поющих мужчин и чувствовала, как к горлу подступают слезы. Ей хотелось плакать от жалости к этим полуголодным, полураздетым парням, волей судьбы вынужденным встречать Рождество на чужбине, так далеко от дома. Ей было жалко и себя, одинокую, забытую всеми и вся. Словом, ей было жалко всех.

Тесно прижавшись к ней, сидели девочки Мария и Еления. Мать изредка бросала в их сторону строгие взгляды, контролируя поведение дочерей. Внезапно широко распахнулась входная дверь, и всех присутствующих моментально обдало холодом и свежим морозным воздухом. А потом на пороге появился снежный человек и стал сосредоточенно стряхивать замерзшие сосульки со своей высокой пастушьей шапки.