Синяя Птица - Елена Самойлова

В горле моментально образовался ледяной ком, а глаза защипало от подступивших слез. Пусть мы с Алином никогда особо не ладили, но он был мне другом, который не раз вытаскивал меня из неприятностей, который последний месяц провел со мной бок о бок, сражаясь рядом, поддерживая в трудные минуты… Он был эльфом, но человечности ему было не занимать…

Со стороны навий раздался слабый стон, который моментально вынес из моей головы все скорбные мысли и настроил на деловой лад. Нежить так не стонет, значит, несмотря ни на что, Алин еще жив. Значит, есть еще за что бороться!

Я выскочила из-за поворота и, на ходу плетя заклинание Света, с воплем понеслась в сторону скучковавшихся навий. Те даже ухом не повели, настолько были заняты своим делом, поэтому пришлось напомнить о себе. Вначале в сгрудившуюся нежить полетели один за другим два маломощных голубых пульсара, а потом четко над ней загорелся яркий свет, подобный тому, который я зажигала над нашей стоянкой.

У-у-у, что было-о-о…

Нави дружно завизжали, весьма удачно сымитировав тошнотворный звук вилки, с силой проводимой по сковороде, и сыпанули из светового круга, как тараканы, оставив на камне нечто окровавленное и слабо шевелящееся, в чем я с трудом определила Алина.

– Господи, Алин… – прошептала я, опускаясь на колени рядом с ним и с ужасом понимая, что сделать ничего уже нельзя.

Нави постарались на славу – на теле эльфа было множество укусов, из которых нежить пила кровь, на левом бедре виднелись длинные глубокие царапины, нанесенные когтями навий, лицо залито кровью. Наставник хорошо обучил меня – я с первого взгляда могла определить, выживет ли лежащий передо мной человек или нет. Глядя на Алина, я понимала – нет, не выживет. Слишком много он потерял крови, слишком много укусов. Даже если он не умрет сейчас, то вскоре начнется превращение, и эльф станет навью…

Я посмотрела на серебряный кинжал, намертво зажатый в ладони, и занесла его над Алином. Нави за световым кругом отчаянно взвыли, но мне до них не было никакого дела – я все никак не могла решиться.

И в этот момент эльф открыл глаза. Я вздрогнула, но кинжал убрала только после того, как увидела серебряные радужки – у навий глаза прозрачно-зеленые, значит, Алин еще не нежить.

– Еваника?

– Удивлен, да? – произнесла я с усмешкой, изо всех сил сдерживая слезы, снова подступившие к глазам. – Думал, я тебя брошу?

– Надеялся… что нет. – Он попытался улыбнуться, и я побледнела, увидев заострившиеся зубы. Значит, преображение уже началось… – Ева, сделай для меня одну вещь.

– Какую?

– Убей меня. Понимаешь, я чувствую внутри какой-то непонятный жар, я становлюсь кем-то, кем я быть точно не хочу. Я уже почти не вижу твоего лица и начинаю видеть ток крови под кожей… Понимаешь, о чем я?

Я понимала, еще как. Я видела, как серебро радужек тускнеет, заменяясь прозрачной зеленью, кожа бледнеет, а раны затягиваются прямо на глазах. Еще минут двадцать – и Алин станет навью.

Эльф бережно взял меня за руку, в которой я продолжала судорожно сжимать серебряный кинжал, и установил лезвие точно над сердцем, между третьим и четвертым ребром.

– Я сам уже не могу сделать этого. Еваника, прошу тебя… Я не хочу стать как они.

– Алин…

Я не знала, что сказать. Хотела и не могла. Я хотела сказать, что все будет хорошо, что он обязательно поправится, но не сумела солгать. Я просто прикрыла ладонью уже тускло светящиеся зеленым глаза и, пробормотав что-то, одним резким движением вонзила серебряное лезвие точно в сердце эльфа. Алин дернулся и сразу обмяк. Его странно холодные, словно неживые пальцы отпустили мою судорожно сжатую руку. Я тупо уставилась на разгладившееся, умиротворенное лицо, обрамленное светлыми прядями, и, выдернув чуть дымящийся кинжал, окрашенный кровью, пробормотала заклинание голубого огня.

Пламя охватило тело Алина, словно впитываясь в него, и почти сразу погасло, окрасив его в серый цвет. Я, словно в забытьи, осторожно коснулась посеревшей щеки эльфа, и тотчас все тело осыпалось мелким пеплом, который унес прохладный порыв ветра.

Наверное, я теперь всегда буду ненавидеть цвет пепла… Цвет Серого Урочища и ненавистного тумана… Цвет остывших, прогоревших дотла пожарищ на месте когда-то процветавшей деревни… Подернувшиеся белым похоронные костры, так часто возжигаемые в Древицах после нападения нежити… И на фоне всего этого – нахальная улыбка светловолосого эльфа, у которого теперь нет даже могилы…

Знак Света над моей головой начал тускнеть, и нави, злобно шипя, подобрались еще ближе. Я же не замечала ни их, ни слез, медленно катившихся по щекам, – я чувствовала, как в душе поднимает голову ненависть, смешанная с горечью потери и злобой. Так было, когда мне пришлось отбивать Данте и Вилью у лунного призрака, когда я чувствовала, что у меня кто-то пытается отнять самое дорогое, что только есть в моей жизни… И вот теперь это…

Небо на востоке уже окрасилось в ярко-алый цвет, как будто где-то там, над горизонтом, пролилась кровь эльфа. Вокруг меня, набирая обороты, искрилось заклинание Элариэль, готовясь обрушиться на навий огненным кольцом, которое может смести их всех…

Яркий солнечный луч пригрелся на моей щеке, не давая спать. Я поежилась и поплотнее закуталась в одеяло, спасаясь от прохладного ветерка, когда меня словно ударило – я вспомнила, что вчера, вернее, сегодня на рассвете случилось нечто непоправимое. Я медленно села, ощущая, как болят перетруженные накануне мышцы ног, и попыталась восстановить в памяти события, происходившие на рассвете.

Странное дело. Последнее, что я помнила, – это тугие спирали огненного кольца, танцующие вокруг меня. Дальше – сплошная тьма. Как я очутилась на этой площадке, прилепленной к скале, – понятия не имею. И, как назло, рядом нет никого, кто мог бы мне хоть что-то объяснить. Да, кстати, а куда все подевались?

Я подтянула колени к груди и тотчас вспомнила кровавый рассвет и мелкий белесый пепел, уносимый порывом ветра. Все, что осталось от нахального, несносного Алина, который стал мне настоящим другом… Тут в голове что-то щелкнуло, и воспоминания нахлынули волной…

…Знак Света тускнел с каждой секундой, а нави становились все смелее, обступая меня все более плотным кольцом. По моим щекам текли слезы, падая на шероховатый камень и оставляя на нем едва заметные пятна, а в душе клокотала ненависть. Вокруг меня, свиваясь в тугие спирали смерчей, танцевала яростная первобытная Сила, не сдерживаемая никакими запретами, нетерпеливо ждущая, когда я оформлю ее хотя бы в слабое подобие заклинания. Даже не в подобие – просто определю направленность.

И я выбрала яростное голубое пламя.

Стоя на коленях, я подняла засверкавшие зеленым ведьминским огнем глаза на навий, и ревущая вокруг меня Сила хлынула на нежить, обращая ее в мельчайший сероватый пепел. Тройное огненное кольцо разошлось вокруг меня, как расходятся круги на воде от случайно брошенного камня, затухая только у стен Ночного перевала.