Невеликий комбинатор - Сергей Гуреев

Тереза Марковна робко покосилась на обездвиженное тело, свисающее из форточки. Шнифт не шевелился. Синие губы плотно прижимались к стеклу, словно старый форточник, в порыве пошлой уголовной сентиментальности, целовал свое последнее рабочее место. Она перевела взгляд на героического сантехника. Тот устало покачивался, как и подобало герою ее романа. Изображенные на крепком организме печень, кишки и прочая требуха волнующе колыхались. В груди не совсем молодой, но еще очень даже полной сил и желаний женщины стало тепло.

— Коррида! — прокомментировал Степан ход событий.

Градус внутреннего накала Терезы Марковны стремительно возрос. Она вдруг ощутила абсолютное духовное единение со стоящим напротив мужчиной. Подсознательно игнорируя то, что в трусах он был неотразимо привлекателен. Она сделала шаг навстречу своей судьбе. Степан перестал облизываться над осколками испанской бутылки с остатками соблазнительно пахнущего «Кальвадоса». Внезапно у него закружилась голова. Такого с сантехником не случалось уже несколько месяцев. Дистанция между ним и Терезой Марковной как-то незаметно сократилась еще на пять метров. У нее ТАКОГО не случалось вообще лет тридцать. Поэтому ощущение духовной интеграции с практически обнаженным Степаном достигло апогея.

— Вы меня спасли! — с легким придыханием прошептала она.

Грудь ее вздымалась от волнения. Степан опять непроизвольно облизнулся, но на этот раз не обращая внимания на разбрызганное вокруг вино.

— Ну… сеньора! — поощрил он надвигающуюся женщину тоном завзятого испанского бабника. То есть — кабальеро.

— Сеньорита! — стыдливо поправила его Тереза Марковна и порозовела.

Она прильнула к спасителю в порыве искренней благодарности. Бюст бывшей учительницы биологии упруго вторгся в замкнутое философское пространство сантехника и перестал качаться, встрепенувшись от необычного, давно забытого прикосновения. Тереза Марковна прижалась лицом к правдоподобно нарисованным ребрам. Краска прилипла к влажной от волнения щеке. Ее жаркое тело непроизвольно размазало плоды упорного труда по всему Степану.

Наглядное пособие оказалось безвозвратно испорчено. Но Контакт с высшим разумом, до которого остались считанные часы, почему-то перестал занимать мысли Терезы Марковны.

Сантехник тоже почувствовал, что в его судьбе происходят важные перемены. Его ощутимо потряхивало. Сквозь неумолимо тающий алкогольный дурман пробивались необычные чувства. В мозгу образовался сумбур. Как-то незаметно, само собой, в мешанине спутанных мыслей зародилось понимание, что вожделенный смысл существует! Причем находится он не в вине. И не в дерьме. А в чем-то невыразимо приятном… Романтика заполнила философствующего сантехника по самый край разноцветного черепа, покрытого причудливыми кляксами краски..

— Пойдем, мы тебя отмоем, — шепнула Тереза Марковна.

— Си, сеньора, — ответил Степан.

Два человека, внезапно нашедшие друг друга на просторах Ленинградской области, отвернулись от окна. Напрочь забыв о свисающем из форточки уголовнике, они направились в ванную комнату. Оба изрядно покачивались. Но не отрывались друг от друга, устремляясь к совместному светлому будущему…

Родион Семенович вынырнул из забытья. Он недоуменно закряхтел, одновременно прислушиваясь к себе и к окружающему полумраку. Действительность оказалась странноватой. Вскоре выяснилось следующее: он лежал в темноте, у него болел затылок, ему в нос лез навязчивый запах гнилой капусты. А на душе противно скреблись немытые злобные кошки. Лейтенант Попов проанализировал собственные гадкие ощущения в поисках причины морального дискомфорта. Память нехотя выдала неутешительную информацию о событиях последнего часа. Попов вдруг осознал, что, подпав под пагубное влияние прокурора Холодова, он заковал в наручники и зачем-то арестовал собственную любимую маму. Что конкретно послужило поводом для ареста, вспоминалось крайне смутно. Но совесть, очухавшись от вязких речей о законности, неприятно саднила. По сравнению с этим необъяснимым поступком последовавший из темноты удар по голове казался заслуженной карой.

Родион Семенович немного подумал и покрылся липким потом раскаяния. Следом за противными угрызениями пришло искреннее желание немедленной реабилитации мамы. Откладывать спасение Терезы Марковны не стоило. Лейтенант Попов уперся лбом в стену и принял вертикальное положение. Боль в затылке усилилась. Зато муки совести пошли на убыль, равно как и капустная вонь. Попов неуверенно протянул вперед руки и попытался найти кратчайший путь к маминой темнице. Под ноги мгновенно подвернулся туго набитый мешок. Родион Семенович споткнулся, но не упал, вовремя ткнувшись в незыблемую стену прихожей. К боли в затылке присоединились ссадина на носу и синяк на подбородке. Подобрав проклятый мешок, лейтенант упрямо пошел к маме.

Попов открыл первую попавшуюся дверь.

— Мама! — виновато сказал он, озираясь. — Это я!

И тут родной голос произнес неизвестно откуда:

— Родион?

От неожиданности лейтенант подпрыгнул на месте. Обострившаяся совесть услужливо напомнила, что именно здесь и должна содержаться арестованная по подозрению в связях с мафиозными структурами гражданка Попова Т. М. Однако мамы видно не было! Голос, несомненно, принадлежал ей, а вот откуда он исходил, Попов определить не мог. От волнения он чуть не уронил мешок. Гнилостная вонь волнами распространялась по комнате.

— Родион, чем это пахнет? — строго спросила Тереза Марковна из ниоткуда.

Попов вздрогнул. Все-таки мама была не Гудини или волосатый Копперфилд, чтобы пропадать из запертого помещения вместе с наручниками!

— Капустой, мама! — ответил он, пытаясь выиграть время, и приступил к геометрическому анализу пространства.

Как всегда, математическое мышление не подвело. Вскоре обнаружилась дверь, ведущая в ванную комнату.

— Ты здесь? — понизив голос, спросил Родион Семенович, несмело прикасаясь костяшками пальцев к косяку.

Но постучаться, а тем более войти он не успел. Совершенно незнакомый мужской голос добродушно рявкнул из ванной:

— Горячо!

Потом дверь распахнулась, и в спальню выпорхнула узница. Попов ахнул и сел на пол. Все лицо Терезы Марковны было перепачкано причудливо перемешанными красками. А прямо за ней возвышался полуголый мужчина, раскрашенный под красно-коричневую, с зеленоватым оттенком чуму!

— Родион, познакомься! — взволнованно воскликнула мама и ткнула себе через плечо обеими руками, закованными в наручники.

— Степан, — скромно представилась ходячая палитра.

— Лейтенант Попов, — машинально отреагировал Родион Семенович.

Смятение в его сотрясенном мозгу возросло до уровня легкого помешательства. Тем не менее основную задачу текущего момента он выполнил рефлекторно. Бережно ухватив Терезу Марковну за запястья, Родион Семенович достал ключ и совершил трогательный акт освобождения. Оковы щелкнули, свалившись на пол. После этого заботливый отпрыск совершенно не интеллигентно ткнул пальцем в постороннего мужчину: