Всеобщая история пиратов. Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо

Я, собственно, хотел добиться от друга Уильяма совета, куда нам идти, но он каждый раз уклонялся при помощи какой-нибудь путаной отговорки. Короче говоря, он никоим образом не хотел служить нам руководителем. Не знаю, было ли дело в его совести или он хотел избежать возможных ее угрызений впоследствии. И мы решили вопрос без него.

Мы колебались достаточно долго и много времени болтались возле Рио-де-Ла-Плата напрасно, но наконец с наветренной стороны увидели корабль, подобного которому, я уверен, в этой части света давно не видали. И даже не требовалось за ним гнаться – он шел прямо на нас, точно рулевые об этом позаботились, хотя это было, скорее, делом ветра, чем чего-то другого: переменись ветер, и корабль пошел бы в другом направлении. Предоставляю каждому моряку или человеку, смыслящему в кораблях, самому решить, какой вид был у этого судна, когда мы впервые увидели его, и что мы подумали о его состоянии. Грот-мачта вышла на борт на добрых шесть футов над эзельгофтом и упала вперед, а верхушки брам-стеньги свисали в передних вантах у штага[91]. В то же время ракса[92]марселевой реи на бизане по какой-то причине сдала, и брасы бизаневых марселей (то бишь стоячая часть брасов, закрепленная на вантах грот-марселя) сорвали бизаневый марсель вместе с реей к черту; они нависали над частью шканцев подобно тенту. Марсель на фоке был поднят до трех четвертей мачты, но паруса были распущены. Передняя рея была спущена до самого бока, паруса не закреплены, и часть их свешивалась за борт. В таком состоянии шел на нас корабль под ветром. Словом, облик корабля являл собой для привычных к морю людей ошарашивающее зрелище. На корабле лодок не было и флаг не развевался.

Мы сблизились и дали выстрел, чтобы судно изменило курс. Но оно не обратило внимания ни на выстрел, ни на нас и продолжало идти. Мы дали второй выстрел, но ничего не изменилось. Наконец наши суда оказались на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга, но никто нам не отвечал и не появлялся на том корабле. Мы решили, что судно потерпело крушение и после того, как экипаж покинул его, прилив снова погнал его по морю. Приблизившись к кораблю, мы пошли вдоль его борта так близко, что услышали шум внутри корабля, а через порты увидели, что в нем много народу.

Тогда мы усадили в две лодки вооруженных до зубов людей с приказом подойти как можно ближе к кораблю и взобраться на него, причем одни должны были взойти между якорных цепей по одну сторону, а другие с борта – по другую. Как только лодки подошли к борту корабля, на палубе появилось большое количество черных, как нам показалось, моряков. Короче говоря, они так напугали наших, что лодка, которая должна была пристать к шкафуту[93], отступила и не посмела приблизиться. Те же, которые вступили на палубу с другой лодки, видя, что первая, как они решили, отбита и что палуба полна людей, спрыгнули снова в лодку и отчалили. Мы решили дать бортовой залп по кораблю, но наш друг Уильям и здесь подал правильный совет. Видно, он раньше нашего понял, в чем дело, и подошел ко мне, ибо к тому судну пристал мой корабль.

– Друг, – сказал он, – мне кажется, ты заблуждаешься и твои люди тоже поступили неправильно. Я скажу тебе, как можно взять корабль, не прибегая к тем штукам, которые называются пушками.

– Как же это возможно, Уильям? – спросил я.

– А вот как. Ты же видишь, что у них никто не стоит у руля и в каком они состоянии. Подойди к ним с подветренной стороны и перейди на палубу прямо с корабля. Я убежден, что ты без боя захватишь судно, так как с ним приключилась какая-то беда. Только мы не знаем какая.

Так как море было гладким, а ветер слабым, я последовал совету Уильяма, встал под ветром у корабля, и наши немедленно ступили на него. Это был большой корабль, на котором находилось свыше шестисот негров, – мужчин, женщин и детей, – но ни одного христианина или белого человека.

Увиденное поразило меня. Я немедленно заключил, и это оказалось отчасти верным, что эти черные черти освободились, перебили всех белых и побросали их в море.

Не успел я поделиться своей мыслью с нашими, как они пришли в такую ярость, что мне с большим трудом удалось удержать их: они готовы были изрубить всех негров. Но Уильяму после долгих уговоров удалось убедить их, что, находись они в положении этих негров, сами попытались бы сделать то же. Он доказывал, что по отношению к неграм совершили несправедливость, продав их в рабство, что поступок негров подсказан законами природы, что нельзя убивать их, так как это будет преднамеренным убийством.

Это убедило наших и охладило их первый порыв, так что они прикончили только двадцать или тридцать негров, а остальные укрылись между палубами на своих местах, решив, как нам показалось, что мы прежние хозяева, вернувшиеся на корабль.

И тут мы оказались перед непреодолимой трудностью, так как негры не понимали ни слова из того, что говорили мы, а мы не могли понять ни слова из того, что говорили они. Мы знаками попытались спросить, откуда они, но и этого негры понять не смогли. Мы указывали на кают-компанию, на отхожее место, на кухню, затем на наши лица, спрашивая, нет ли на корабле белых и куда они подевались, но негры не понимали, чего мы от них хотим. С другой стороны, они также указывали на наш корабль и на свое судно, задавали какие-то вопросы, много говорили и выражались очень серьезно, но мы не могли понять ни слова из сказанного ими и не знали, что обозначают их знаки.

Мы прекрасно поняли, что на судно они были посажены в качестве рабов и, несомненно, какими-то европейцами. Мы быстро убедились в том, что судно голландской постройки, но сильно переделанное, – оно перестраивалось, должно быть, во Франции, ибо мы нашли на борту две-три французские книги. Впоследствии мы обнаружили также одежду, белье, кружева, старую обувь и много других вещей. Из съестных припасов мы разыскали несколько баррелей ирландской говядины и ньюфаундлендскую рыбу. Нашлось еще много доказательств тому, что на корабле были христиане, но никаких других следов их мы не видели. Мы не нашли ни единой сабли, ни единого мушкета, пистолета и вообще какого-нибудь оружия, кроме нескольких тесаков, которые негры спрятали внизу, где размещались. Мы спросили их, что приключилось со всем ручным оружием, – при этом мы показывали сначала на свое оружие, а затем на те места, где обычно висит корабельное оружие. Один из негров сразу понял меня и знаками поманил на палубу. Там, ухватив мою фузею, которую я еще некоторое время после взятия корабля не выпускал из рук, – я хочу сказать, попытавшись взять ее, – он сделал такое движение, точно швыряет ее в море. Из этого я понял, как и подтвердилось впоследствии, что они побросали в море все ручное оружие – порох, пули, сабли и так далее, считая, очевидно, что эти вещи даже без людей перебьют их.

Когда мы поняли это, стало ясно, что экипаж корабля, застигнутый врасплох этими отчаявшимися негодяями, отправился туда же, то есть был выброшен за борт. Мы осмотрели корабль в поисках крови и, как нам показалось, заметили ее во многих местах, но солнечный жар растопил на палубе деготь и вар, так что с достоверностью различить эти следы было невозможно, за исключением только отхожего места, где, как мы ясно видели, было пролито много крови. Люк[94]был открыт, и из этого мы заключили, что капитан и бывшие с ним люди отступили в кают-компанию либо же находившиеся в кают-компании отступили в уборную.