Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник) - Густав Эмар

– Остановитесь, ради бога!

Молодые люди остановились, не понимая причины этого приказания.

– Слышите? – шепнул мажордом, вытянув руку в сторону равнины.

Они прислушались. До их слуха донесся стук копыт, и звук этот приближался с каждой секундой. Почти тотчас они увидели сквозь завесу ветвей нескольких всадников, мчавшихся во весь опор. Ветер сорвал шляпу с головы одного из них.

– Дон Стенио! – с испугом вскричала донья Клара.

– Мы едва успели! – воскликнул ее брат.

Всадники продолжали бешено скакать, не замечая беглецов. Однако один из них при вскрике доньи Клары сделал движение, чтобы удержать свою лошадь, но, предположив, что ослышался, после секундной заминки последовал за своими спутниками. И был прав, потому что дон Санчо уже выхватил пистолет, решив прострелить ему голову.

Несколько минут беглецы оставались неподвижны. Они склонили головы и с тоской прислушивались к галопу лошадей. Топот копыт быстро удалялся и скоро замер вдали. Тогда они перевели дух, и дон Санчо опять вложил в луку седла пистолет, который до сих пор держал в руке.

– Да… – прошептал он. – Мы избежали большой опасности.

– Слава богу! – вскричала донья Клара. – Мы спасены!

– То есть мы все еще спасаемся, сестра, – заметил молодой человек, не удержавшись от легкой насмешки, хотя обстоятельства были весьма серьезны.

– Они несутся, как на крыльях ветра, – поспешил успокоить мажордом. – Нам нечего опасаться.

– Вперед! – воскликнул дон Санчо.

– Да-да, вперед, – прошептала донья Клара.

Из чащи, послужившей им таким надежным укрытием, они выехали на равнину. Небо прояснилось, и хотя солнце было еще за горизонтом, природа уже отходила от своего ночного сна: птицы просыпались среди листвы, их пока тихое щебетание было как бы прелюдией к утреннему пению, мрачные силуэты диких зверей виднелись в высокой траве, влажной от росы, хищные птицы распускали свои могучие крылья, как будто хотели полететь к солнцу и приветствовать его восхождение… Словом, это была уже не ночь, но еще и не утро.

– Э! Что я вижу там, на пригорке! – вскричал вдруг дон Санчо.

– Где? – спросил Бирбомоно.

– Там, прямо.

Мажордом приложил руку к глазам и внимательно пригляделся.

– Ей-богу! – вскричал он через минуту. – Это человек.

– Человек?

– Совершенно верно, ваше сиятельство, и насколько я могу разглядеть, это кариб.

– Черт побери! Что же он там делает?

– Об этом мы легко узнаем через минуту, если только он не улизнет от нас.

– Поедем скорее, ради бога!

– Брат, – возразила донья Клара, – к чему нам отвлекаться, ведь мы торопимся!

– Это правда, – сказал молодой человек.

– Успокойтесь, сеньора, – произнес мажордом, – этот пригорок лежит прямо на нашем пути.

Донья Клара покорно опустила голову. Скоро они доехали до пригорка и поднялись на него галопом. Кариб не двигался с места, но всадники, пораженные, остановились, когда увидели, что он не один. Индеец, стоя на коленях, оказывал помощь человеку, распростертому на земле.

– Фра Арсенио! – вскричала донья Клара, увидев лежащего. – Боже мой, он умер!

– Нет, – лаконично ответил индеец и указал на человека, начинавшего приходить в себя. – Но его пытали.

– Пытали?! – вскричали беглецы.

– Взгляните на его руки.

Испанцы вскрикнули от ужаса и сострадания при виде окровавленных и распухших пальцев бедного монаха.

– О, это ужасно… – прошептала донья Клара с горестью.

– Злодей! – воскликнул дон Санчо. – Это ты истерзал его.

Кариб пренебрежительно пожал плечами.

– Бледнолицый помешался, – сказал он. – Мои братья не мучают священников, они уважают их. Это такие же белые, как и он сам, так страшно его пытали.

– Объяснитесь, ради бога! – произнесла донья Клара. – Каким образом этот достойный монах оказался здесь в таком жалком положении?

– Лучше пусть он сам объяснит, когда придет в чувство. Прыгун знает не много, – отвечал кариб.

– Это правда. – Донья Клара спустилась с лошади и встала на колени возле лежащего. – Бедняжка, какие страшные страдания он должен был претерпеть!

– Итак, вы ничего не можете нам сказать? – спросил дон Санчо.

– Почти ничего, – ответил кариб. – Вот все, что мне известно.

И он рассказал, каким образом монах был поручен ему, как он служил ему проводником до тех пор, пока они не столкнулись с белыми и пока монах не отпустил его.

– Но, – прибавил кариб, – не знаю почему, тайное предчувствие не давало мне уйти. Вместо этого я спрятался в кустах и оттуда смотрел, как его подвергли пытке. Они хотели узнать тайну, но он молчал. Наконец, ничего не добившись, они махнули на него рукой и бросили полумертвым. Тогда я кинулся к нему на помощь. Вот все, что я знаю… Я – вождь, язык у меня не раздвоен, ложь никогда не оскверняла губ Прыгуна.

– Прости мне, вождь, неприятные слова, которые я произнес в первую минуту. Я был ослеплен гневом, – сказал дон Санчо, протягивая руку карибу.

– Бледнолицый молод, – улыбаясь, ответил кариб, – язык его действует быстрее разума.

Он взял руку, так чистосердечно протянутую ему, и дружелюбно пожал.

– Ого! – сказал мажордом, качая головой и наклоняясь к уху дона Санчо. – Или я очень ошибаюсь, или тут замешан дон Стенио.

– Это невозможно! – с ужасом воскликнул молодой человек.

– Вы не знаете вашего зятя, ваше сиятельство, это натура слабая, а все слабые натуры злы. Уж поверьте мне.

– Нет! Нет! Это было бы слишком ужасно.

– Боже мой! – воскликнула донья Клара. – Мы не можем оставаться здесь дольше. Однако мне не хотелось бы бросать фра Арсенио в столь бедственном положении.

– Возьмем его с собой, – с живостью сказал дон Санчо.

– Но позволит ли его состояние перенести утомительный и длинный переезд?

– Мы почти приехали, – сказал мажордом и, обернувшись к карибу, прибавил: – Мы едем к двум буканьерам, которые со вчерашнего дня охотятся в лесу.

– Хорошо, – сказал кариб, – я провожу бледнолицых. Они придут раньше, чем поднимется солнце.

Донья Клара села на лошадь, монаха осторожно положили на лошадь перед мажордомом, и маленький отряд, предводительствуемый карибом, вновь пустился в путь. Бедный фра Арсенио не подавал других признаков жизни, кроме горестных стонов и глубоких вздохов, время от времени приподнимавших его грудь. Через три четверти часа езды они добрались до букана. Он был пуст, но не брошен, как показывали бычьи шкуры, еще разложенные на земле, и копченое мясо, висевшее на вилах. Вероятно, авантюристы были на охоте. Путешественников раздосадовала эта неудача, но Прыгун успокоил их.