Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС - Леон Дегрелль

Каждый из нас, командир или солдат, был на пределе нервов. Надежда горячей волной всколыхнула нас. Мы вернулись в части, чтобы отдать приказы войскам и передать бойцам святой боевой огонь.

* * *

Приказы, отданные штурмовой бригаде «Валлония», не были легкими для выполнения: мы должны были остаться в арьергарде наверху от Новой Буды до самой крайности, до самого последнего момента.

В одиннадцать часов вечера я отправил на дорогу к юго-западу всех легко раненных, способных еще передвигаться.

В час ночи валлонские пехотинцы должны были начать операцию отхода по линии восток-запад, но до четырех часов утра мы должны были твердо держать позиции под Новой Будой.

В этот час десятки тысяч собранных в долине солдат должны были подойти на три километра к юго-западу от Шендеровки. Тогда только наш арьергард смог бы отойти, обманув врага сильным огнем на последних минутах.

Бригада «Валлония» перегруппируется на марше и пройдет во главе колонны, вливаясь на этот раз в авангард частей прорыва.

* * *

В положении, в котором мы находились, лучше было делать все что угодно, только бы не застаиваться. Армия знала, что топтание на месте означало гибель. Люди не могли больше ждать от голода, терзавшего желудок, усталости, что валила с ног, с помутненным тревогой разумом.

Известие, что на рассвете следующего дня вся армия двинется на прорыв, как электрическая искра пробежала в частях. Самые ослабленные почувствовали прилив жизненных сил. Изможденные, доведенные почти до слез, мы все заболели этим воодушевлением. Шатаясь, с пустыми глазами, мы повторяли одни и те же слова:

— Идем на прорыв!

Так или иначе, эпопея под Черкассами подходила к завершению. Как только сумерки спустились в долину, немецкие колонны двинулись к юго-западу. Им предстояло пересечь Шендеровку, а затем мост.

За этим мостом пролегла степь до двух деревень, расположенных на юге и западе на расстоянии приблизительно в три километра. Эти две деревни только что были заняты после яростного боя.

Оттуда в пять утра и началась атака наших дивизий. Все экипажи должны были до рассвета сосредоточиться к западу от этих населенных пунктов.

Эти машины были нашим ежечасным мучением. С первого дня следовало бы облегчить армию на пятнадцать тысяч мертвого груза, каким были эти грузовики. Тогда бы пятьдесят-шестьдесят тысяч окруженных солдат, свободные в своих движениях, организованные в крепкие пехотные колонны, легко смогли бы раздвинуть советские тиски.

Но сначала захотели сохранить территорию. Затем Верховное главнокомандование посчитало делом чести спасение этих сказочных караван-сараев.

Генерала Гилле, предложившего сжечь их, резко одернули. Три недели мы потратили на буксировку этих тысяч прекрасных машин для рентгена, хирургических операций, командирских автокаров, огромных и непрактичных грузовиков, нагруженных миллионами килограммов разношерстных, разнородных предметов, бумаг, всякого рода ящиков, сейфов, запасов деликатесов, посуды, кресел, личных вещей, даже аккордеонов, губных гармошек, предметов гигиены и салонных игр.

От Петсамо до Черного моря немецкая армия задыхалась под тяжестью ультрасовременной техники и багажа, что росли из года в год. Следовало бы взорвать три четверти этого обоза и драться как азиаты, спать как азиаты, есть как азиаты, наступать как азиаты, так же сурово и просто, как они, без комфорта и стерильного материала.

Через невозможные регионы тащили мы с собой помеху цивилизации: орда кошкообразных, что преследовала нас, обладала легкостью и стойкостью варваров. Зверь победил машину, потому что зверь пройдет там, где машина не сможет.

Поражение немецкой армии в снегах и грязи России в 1943 и 1944 годах в значительной мере было поражением слишком хорошо оснащенной армии, увязшей в своих обозах.

* * *

Бесполезно было обсуждать теперь эти проблемы, когда командующий рвал на себе волосы. Был приказ спасать технику: поэтому были потеряны бесценные дни в продвижении среди ужасной грязи тысяч грузовиков, которые все-таки утонули в болотистых колеях или были разбиты снарядами легкой артиллерии и танков Советов.

К вечеру 16 февраля 1944 года у нас оставалось еще десятка два танков, целая тысяча мототехники (из пятнадцати тысяч) и сотни легких повозок, реквизированных в деревнях, на которых лежали тысяча двести раненых.

Эти раненые были для нас как святыни. Войска образовали каре вокруг этой несчастной колонны, защищая ее во время прорыва к юго-западу. Надо было испробовать все, чтобы спасти этих несчастных, чьи страдания превзошли все, что мог представить мозг человека. Если они завтра вечером переберутся за этот адский барьер, какая будет радость у нас в сердцах! Какое счастье разместить их в госпиталях, видеть, как эти несчастные разорванные и замороженные тела получают лечение и уход, как сердца, болезненно стучавшие под этими отяжеленными от снега покрывалами, снова обретают спокойный ритм человека, могущего терпеть и надеяться…

* * *

С девяти часов вечера пробка на дороге в Шендеровке стала невообразимой. Я в этот момент должен был методично отслеживать отход моей бригады от Новой Буды взвод за взводом, участок за участком. Случись что в нашем арьергарде, и весь маневр под Шендеровкой рухнул бы.

Обоими сапогами в снегу, съедаемый сорокаградусной лихорадкой, не оставлявшей меня, я посылал связных принимать рапорты, отмечал каждую деталь.

Все холмы были освещены боем. В одиннадцать вечера я попытался продвинуться через Шендеровку, чтобы по пути помочь раненым моей бригады и проверить усложненную диспозицию для сбора наших солдат на рассвете.

Через пятьдесят метров мне пришлось бросить последний автомобиль, остававшийся у нас. Огромная колонна давилась на разбитой дороге и в деревне. Грузовики, телеги, дрожки безрезультатно пытались сдвинуться с места, по четыре-пять по фронту.

Я подбежал к каждой повозке с ранеными валлонцами, уговорил каждого из наших товарищей, у кого еще были целы ноги, сделать последнее усилие и попытаться двигаться пешком, какими бы ни были раны и муки. Я их собрал человек пятьдесят и проскользнул с ними между грузовиками и конными повозками.

Нам предстояло увидеть ужасное зрелище. Неприятелю, наступавшему с севера, удалось подтянуть свои танки и артиллерию к окраине Шендеровки. С десяти часов вечера советские батареи открыли шквальный огонь по центру деревни. Избы вспыхнули, полностью осветив происходившее движение войск.

С этого самого момента советские наводчики удачно вступили в игру. Снаряды падали на огромную колонну методично, с математической точностью. Катюши затопляли огненной волной всякого рода транспортные средства и их экипажи. Вспыхнули бензовозы. По все длине тесной дороги горели машины. Поминутно надо было падать в снег, настолько мощным был огонь катюш.