Лунный принц - Екатерина Оленева

– Не могу, Альберт. Когда-нибудь у нас тоже могут быть дети. И я не хочу делать вид, будто всё в порядке.

– В надежде уменьшить риски ты отгрохала целую клинику. И у тебя есть всё необходимое для твоих научных изысканий, что помогут снизить твои страхи… если их вообще способно что-то снизить.

– Почему ты говоришь со мной в таком тоне? Я, конечно, могу не делиться с тобой тем, что для меня важно, как и тем, что меня тревожит… ты хочешь лишиться моего доверия?

– Конечно, нет. Я этого боюсь – на самом деле. Потому что каждый наш разговор заставляет меня ходить по тонкому льду. Моя жизнь – это энциклопедия того, как делать не надо, а твои вопросы скальпелем вскрывают тонкий покров, из которого сочится гной, способный отравить всё хорошее, что между нами есть. Ты хочешь детей – нормальный детей, а я не уверен, что могу их иметь вообще, и совершенно уверен в том, что при любом раскладе нормальными они не будут. Ты переживаешь за сестру, а я бы рад сказать, что твоя кузина, равно, как и любимая подруга рядом с Артуром и Энджелом окажутся в безопасности, но… я не могу этого обещать. Они ни за что не причинят им физического вреда и постараются защитить от опасностей окружающего мира, но от них самих защиты нет – как и тебя от меня способно защитить только наше расставание, а это то, чего я тебе не позволю. Каждый раз, когда ты говоришь о Синтии и о нашем с нею общем прошлом, я боюсь, что всплывёт нечто такое, что встанет между мной и тобой нерушимой стеной. Мой страх – вот причина того, что я не могу спокойно воспринимать все темы, которые так любишь поднимать.

– Альберт, я как врач могу тебя заверить, что, если плохие раны не вскрывать, они окончательно загниют и надежды на выздоровления не останется. А от всех твоих страхов одно лекарство – нужно перестать совершать поступки, за которые тебе передо мной стыдно. Не знаю, что там у тебя было с этим Ральфом, но уверена, что что-то было. Я понимаю, что вы оба в очередной раз только что чудом воскресли, что он напоминает тебе прошлое, что… я не стану спрашивать, потому что, получив ответ, я вынуждена буду действовать, а я не готова. Но мы оба понимаем, что в один прекрасный день все твои поступки перетянут чашу весов вниз, и мне станет просто всё равно. Я перестану чувствовать боль, равно, как и любовь к тебе. Ты станешь мне безразличен, останется только научный интерес – ведь таких, как ты, больше нет. Твои страхи обоснованы.

– Я не хочу так просто отказывать от мечты о том, что у нас может быть. Не стану себя оправдывать, но… у меня ведь ещё остаётся шанс всё исправить.

– Да. Хотя что-то мне подсказывает, что у него, как и его предшественников, будет незавидная судьба – ты его профукаешь, Альберт. Знаешь, иногда ты меня разочаровываешь. Ты начинаешь казаться мне слабым. Человек, который не может сказать «нет» самым низким своим инстинктам, над которым они раз за разом берут вверх слишком предсказуем, а потому перестаёт быть интересным.

– Хорошо быть ангелом, не знающим искушений?

– Если ты обо мне, мой ответ: не знаю, хорошо или плохо. Я никогда не была другой. Мне вообще не понять, как можно хотеть переспать с человеком так сильно, что все – совершенно все нравственные запреты перестают что-то значить. Мне не понять, как можно раз за разом, снова и снова, ставить свои хотелки над тем, что их реализация причиняет боль близким людям. Только одним – это можно объяснить: на самом деле тебе на них плевать. А вместе с осознанием того, что на меня плевать я всё чаще и чаще думаю – зачем мне всё это? Если только ради денег? И, знаешь что?

– Что?

– Мне страшно. Я в глубине души начинаю смиряться с тем, что ради таких денег можно посмотреть сквозь пальцы на все ваши внутрисемейный шашни. И мне больно становиться такой циничной. Я на самом деле становлюсь такой, какой ты меня и видел, Альберт – холодной девой изо льда, в которой разум заправляет всем. Удиви меня, сделай чудо, в которое я почти не верю. Не изменяй мне больше. И, может быть, грядущая на днях свадьба окажется не такой уж и бутафорией?

– Я хочу сделать тебе предложение, – сказал он, не сводя с моего лица внимательного взгляда.

На моей памяти ещё ни разу подобная фраза добром не заканчивалась. Я вообще не люблю предложения, и слово «нет» часто срывается до того, как мы докапываемся до сути дела. Но ночь была длинной и утомительной, а рассказ – тяжелый, хоть и увлекательный. Поэтому я всем сердцем хотела избежать долгих монологов.

– Надеюсь, не руки и сердца?

– Почему бы и нет?

– Пытаешься проявить чувство юмора, что ли? После всех твоих милых рассказов о светлом прошлом, по-твоему, самое время?

– Да.

– Издеваешься?

– Нет.

– Ты сейчас действительно не шутишь? По-твоему, я должна всем этим обольститься? Или твоя цель заключается в том, чтоб позже, если я вдруг вздумаю требовать любви и верности, помпезно заявить «ты знала, на что соглашалась»? Это всё просто смешно. Я несовершеннолетняя, я тебя не люблю, и брак стоит последним в списке моих желаний. Хотя, нет, знаешь, я вру – в моём списке того, что я планирую сделать в этой жизни брак вообще не значится.

– Я понял. Ты свободная и независимая женщина. Сейчас это модно.

– Я хотела бы быть свободной и независимой.

– Но – существует Рэй, не так ли? И пока он существует, ни о какой свободе для тебя речи быть не может. Я правильно оцениваю ситуацию? Или, может быть, ошибаюсь?

Я молчала. Мне не нравилась поднятая им тема.

– Так я ошибаюсь? – настаивал Ральф не ответе.

– Нет, – угрюмо выдавила я из себя. – Не ошибаешься. И да, это четвёртый пункт, делающий твоё предложение несущественным, незначимым и бесполезным.

– Ты классно умеешь обесценивать, ты это знаешь?

– А то? А ты неплохо успел поднабраться новых словечек для того, кто третью неделю всего как из могилы выбрался.

Ральф усмехнулся.

А потом продолжил, как всегда, серьёзно. Этот эльф вообще был серьёзным и меланхоличным.

– Ты можешь не любить меня, если хочешь, но, нравится тебе это или нет, я твой единственный шанс вырваться отсюда, – он окинул взглядом уныло святящуюся бледным неоновым светом ночника, комнату. – Не считая, конечно, шкафа. Прости за самонадеянность, но мне кажется, любой здравомыслящий человек отдаст предпочтение мне.

– Кинг не позволит мне уйти. Ты себя переоцениваешь.

– С моей самооценкой всё в порядке. А вот тебе не следует меня недооценивать.

– Ладно, излагай свой план, если тебе так не терпится.

– Мне терпится. Я вообще парень терпеливый, если ты не успела заметить.

– А если ближе к делу?

– Я предложу твоему отцу сыграть в одну игру. А тебя поставлю на кон.

– Звучит мерзко.