Охотник - Камли Брайт

Как ни странно, бывший «светящийся дом» после пожара утерял свою дурную славу, и осмелевшие горожане даже пробовали заглянуть во внутрь. Конечно, такое любопытство могло очень дорого им обойтись: старый дом и до пожара-то не отличался особой прочностью, а теперь, вообще, мог просто рухнуть в любой момент. Найл уже подумывал, ни выставить ли охрану, — к счастью, кто-то распустил слух, будто в доме заживо сгорел смертоносец, и теперь его дух якобы бродит с этажа на этаж… И любопытству сразу же пришел конец.

Полностью «страсти по небоскребу» прекратились только месяца через два, однако к этому времени подоспело нечто гораздо более серьезное. То, что Найл ожидал и с надеждой, и со страхом одновременно. Это был суд над Юсом, откладываемый уже несколько раз, в связи со слабым здоровьем главного действующего лица.

Говорили, что Юс наконец поправился, но когда Найл впервые после долгого перерыва снова увидел смертоносца, то сразу понял, что суд этот, так же как и тот, первый, на котором судили сообщников Скорбо, — лишь пустая формальность. Видимо, Смертоносец-Повелитель хотел побыстрее со всем этим покончить. Какой смысл ждать полного выздоровления подсудимого, когда он уже приговорен.

Юс вошел в зал заседаний, сейчас выполнявший роль зала суда, на шести лапах — вместо двух с правой стороны торчали коротенькие обрубки. Из-за этого он страшно хромал и, вообще, было заметно, что он к тому же еще и страшно слаб, поэтому каждый шаг давался ему с огромным трудом. Вошел последним, когда зал был уже переполнен. Впрочем, нет — Найл ошибся — вслед за Юсом появилась Шида.

По залу — а там находились самцы — прошло трепетное волнение. В принципе они ничего не имели против, хотя и сильно разволновались — лишь со стороны Смертоносца-Повелителя пошла волна недовольства. С другой стороны, и запретить Шиде присутствовать на суде он не мог. Или, правильнее сказать, не могла (как известно, Смертоносец-Повелитель была самкой, но Найл просто привык называть ее так). Естественно, тончайшие переживания в стане смертоносцев Найл смог уловить только благодаря тому, что был сейчас «вместе со всеми» — его опять включили в сеть общения пауков.

Вообще же, сравнивая свои впечатления от другого суда, Найл заметил некоторые перемены. У него появилось ощущение, даже намека на которое не возникало тогда: присутствующие в зале словно бы не очень хотели до конца раскрываться. Хотя, вполне, могло и показаться, Найл не был в этом полностью в нем уверен.

Вина Юса, ни для кого из присутствующих не являлась тайной, но по правилу, обвинение еще раз повторили для всех: информация, конечно, была передана мгновенно. Если перевести на человеческий язык, получалось примерно следующее: Юс приговаривался к смерти за покушение на жизнь правителя города и посланника Богини — Великой Дельты и отдельно за нарушение клятвы верности, данной вместе с другими смертоносцами названному посланнику в день его воцарения.

О том, что Юс действовал несамостоятельно — даже ни намека. Видимо, это было табу; неприлично, стыдно, унизительно; позор, который невольно отбрасывал тень на остальных. Только вот, действительно, ли верили присутствующие в то, что, убрав источник этого позора, то есть подсудимого, они избавятся от страха и сомнения, словно бы витающих в воздухе.

Итак, Юс был признан виновным. Казнь в таких случаях происходила незамедлительно: Смертоносец-Повелитель и Дравиг объединяли свои силы, удар волей — и все будет кончено.

Как ни странно, присутствовавший однажды при такой казни Найл не испытал никакого ужаса, даже наоборот. Умиравшие на его глазах пауки — их было пятеро — как бы заново пережили свою жизнь. Она прошла перед всеми присутствующими в виде плотно спрессованной информации, охватить которую было невозможно, Найл лишь ощутил необъяснимое волнение.

Хотя произошло это только потому что те пятеро не противились исполнению приговора, подчинились ему добровольно. Совсем другое дело, если подсудимый не согласен. В таком случае казнь превращалась в сущий кошмар для его сородичей, находящихся с ним в одном информационном поле. Когда Юс два месяца назад выбросился из окна, он не сумел погасить в себе страстное желание жить, и все пауки, а вместе с ними и только что находившийся с ним в контакте и еще настроенный на его волну Найл, пережили ужасную боль и отчаяние. Понятно, что повторения подобного «удовольствия» никто не желал — к Юсу невольно относились с некоторым опасением.

— Ты признаешь свою вину? — обратился Смертоносец-Повелитель к стоящему в центре подсудимому.

Найл почувствовал, что присутствующие в зале сразу напряглись. Конечно, понять до конца всю драматичность ситуации Найл не мог. Было ясно лишь одно: сейчас у пауков решалось, способны ли они на ложь. Или, скорее, на полуправду, потому что половина правды все же присутствовала, а вот что касалось второй, то ее пытались не заметить, стыдливо о ней умолчать. И, похоже, большинство это устраивало.

— Так ты считаешь себя виновным? — это уже больше походило на приказ.

Все с трепетом ожидали ответа, но Юс медлил. Найлу было больно на него смотреть: когда-то сочетавший в себе силу, легкость и изящество, он стоял теперь неловко перекосившись на левую сторону, слабый, жалкий.

— Нет.

Если бы речь шла сейчас о людях, Найл сказал бы, что среди пауков прокатился тяжкий вздох. — Говори.

— Я не нарушал клятву. Я не хотел убить посланника Великой Богини.

— Не хотел? — язвительно переспросил Смертоносец-Повелитель. — Тогда кто же бросил в его окно камень? Кто? — он «говорил» и при этом — Найл чувствовал — надавливал на подсудимого своей волей. Волей, которая складывалась из усилий еще двенадцати его советниц.

Однако в противовес им тут же, словно подстраховывая выдыхающегося Юса, на горизонте возникла еще одна сила.

«Шида…» — узнал Найл.

В этот момент решалось слишком многое. И не только для пауков — на карту были поставлено дальнейшее развитие отношений между ними и людьми.

Но запретить себе даже сейчас наблюдать за скрытой стороной жизни смертоносцев Найл был не в силах: в конце концов не каждый день оказывался он в общей сети сознания пауков.

Смертоносец-Повелитель потихоньку начинал терять самообладание. Когда Найл впервые слился сознанием с этой «дамой», он уже тогда обратил внимание на ее властность, своенравие, упрямство. В дальнейшем эти недостатки ее характера только подтверждались, поэтому в том, что с минуты на минуту может произойти взрыв, правитель не сомневался.

— Так кто? — вопрос подразумевал совершенно конкретный ответ, но вместо него — по существу признания — все «услышали»:

— Я не знаю, — Юс покачнулся — слаженный механизм из тринадцати паучьих явно перевешивал.

— Что? — изобразил строгость Смертоносец-Повелитель. Именно изобразил, потому что чувствовал, как постепенно сдается Шида, и к нему начала быстро возвращаться утерянная уравновешенность. И уже без всяких церемоний, причем, обращаясь больше к Шиде, чем к Юсу, добавил обычную формулу: — Склонить голову! (Что означало: «подчини свою волю»).