Зигги Стардаст и я - Джеймс Брендон

Чувствую себя выброшенной Старлой подушечкой для иголок: прорех во мне натыкано столько, что толку от меня уже никакого. Не просто усталость. То, что выходит за ее рамки. Интересно, есть ли для этого специальное слово. Заняться, что ли, изобретением?

Господи, как я скучаю по Старле! Прошел месяц после ее отъезда. Целый месяц. Остался еще один. Не доживу…

Сворачиваем к дому. Все выглядит прежним, но ощущается иным. Как там написала Старла в записке? «Словно я призрак собственной истории». Ага. Я будто вплываю обратно в прежнюю жизнь, которая стала мне мала… Прямо в точку.

Узнаю́, какой сегодня день, только благодаря телевизору: 11 июля 1973 года, среда, – дата видна в нижней части экрана. Опять «Уотергейт». Папа по-прежнему одержим им – а может, слишком ленив, чтобы переключить канал. Сидим и тупим в экран. Два исследователя, каждый из которых потерял того единственного человека, к которому более всего неравнодушен.

Время от времени разогреваю ему замороженный обед и приношу выпивку. Но он ничего не ест. Просто лежит, пялясь в телевизор. Даже спит там же. Больше не ходит в «Блюзовую нотку», не встречается с Хизер. Что-то определенно не так. Наверное, я сильно подвел его. Он бросает курить, и это нечто.

Иногда смотрю телевизор вместе с ним – все тот же Уотергейт, – когда становится тошно пялиться в потолок. Когда смотрю телик, становится странно. Возникает ощущение, что каждый выступающий – большой и толстый лжец, погрязший в одной большой и толстой лжи.

Наверное, не у меня одного.

50

12 июля 1973 года, четверг

На следующий день выхожу во двор, чтобы забрать почту и глотнуть свежего воздуха. И получить первый кусочек солнца. Неделю назад я им пресытился, а теперь мне его мало. Я стал бледнее, худее и пахну перцем и болезнью. Наверное, следовало побрызгаться дезодорантом. Может, принять душ.

Еще кое-что новенькое: похоже, в больнице мне вытягивали ноги. Я теперь бьюсь головой о потолок, когда спускаюсь с лестницы. Раньше такого не случалось. И голос словно выполнил команду «упор лежа принять». Наконец-то решил, что хватит, пора нагонять Обезьян, как я полагаю. Не то чтобы это было особенно важно. Так, ерунда.

Почтовый ящик забит. Удивительно, что почтальон не вызвал полицию или спасателей, решив, что мы умерли. Иисусе! Да здесь почта за все две недели! Запихиваю ее без разбору в рюкзак, который теперь повсюду ношу с собой, потому что он хранит его запах после последней ночи, которую мы провели вместе: жженого дерева, трав, мыла, вишни, мужского пота, улыбки от ямочки до ямочки, которой больше нет.

На землю планирует открытка от Старлы. Проштемпелевана 5 июля. Та, которую я купил в музыкальном магазине: фотография Зигги Стардаста на «молитве». Та, на которой я написал: «НЕ ТЕРЯЙ ВЕРЫ».

Да, все верно.

Ведущий в новостях сказал, что Дэвид Боуи списал Зигги Стардаста в утиль 3 июля: больше никогда не будет его играть; убил раз и навсегда. Люди, пребывая в состоянии шока и благоговения, плакали на улицах, бесцельно слонялись, точно слепые, словно взорвалась настоящая атомная бомба…

По мне, так ничего удивительного.

Еще одна полароидная фотография прикреплена к обороту открытки. На сей раз Старла стоит перед Белым домом, держа в одной руке самодельный плакат всех цветов радуги с надписью: «Я – ЖЕНЩИНА, А НЕ ПИШУЩАЯ МАШИНКА». Волосы на голове по-прежнему парят облачком. Другой рукой обнимает за талию какого-то парня: чернокожего, худого, красивого, идеального. Оба улыбаются. Ну, в смысле, он улыбается, а она целует его в щеку. Долго разглядываю фото. Хорошо сочетаются. Я это чувствую.

ДЖОННИ-МИЛЫЙ-МО-О-О-ОЙ!!! Жизнь здесь просто БЕЗУМНАЯ. В смысле, РЕАЛЬНО сумасшедшая. И попробуй только не поверить, что я – самая феерическая девчонка в этом городишке! Я встретила нового друга. Его зовут Эрик. Это он на фото. Мне ТАК много надо тебе рассказать. И… О Джонни, ты просто умрешь! Вчерашний фейерверк – на фоне Белого дома и всего остального – о, как я плакала, плакала, прямо вся обрыдалась. Я же знаю, как ты обожаешь фейерверки. Это было ТАК красиво!!! О-О-О-О-О-О-О, прикинь, я закончила работать с джинсами!!! Прилагаю фото их небольшой части, просто чтобы ты посмотрел J. Скоро попробую позвонить тебе. НАМ ОЧЕНЬ нужно поговорить. До новых встреч, малыш.

Продолжение следует.

Крепко целую, Старла

Подношу открытку к носу. Она до сих пор пахнет ею: еле слышной ванилью и благовониями. Второй фотографии нет. Наверное, забыла прикрепить.

Роюсь в рюкзаке и нигде не могу найти. Их просто нет. Кусочков подаренного ею креста. Наверное, он пропал навсегда.

А чего еще было ожидать.

51

13 июля 1973 года, пятница

Еще один день в постели.

Снова кричу в подушку.

Наверное, такая сейчас вся моя жизнь. Тоже мне жизнь. Кажется, теряю рассудок. Вот только что мне хотелось плакать, а через минуту хочется кричать. Так что делаю попеременно и то, и другое. В подушку. Иногда хочется бить кулаком в стену. Не от гнева, а чтобы хоть что-то почувствовать. Что угодно. Может, именно это и пытался делать Уэб…

Предположим, они победили. Те они, о которых говорил Уэб. Те они, которые хотят, чтобы я считал себя сумасшедшим, хотят, чтобы я навсегда остался сломанным. Отлично. Я сдаюсь. Выбрасываю белый флаг, потому что больше не могу.

Пронзительно ору в подушку.

Вот, видите – я теряю рассудок.

Остаюсь лежать в постели, глядя в потолок. Думая о нем. Это единственное, благодаря чему я не схожу с ума окончательно. Мой Уэб Астронавт, парящий где-то. Интересно, где. Хэл говорит, они убили его, но я не верю. Нет. Я его по-прежнему чувствую…

Желудок скручивает болью. Больно думать о том, что сделал с нами Хэл… о том, что может продолжать ухмыляться, отплясывать у костра, в то время как мы, оторванные друг от друга…

Закрываю глаза, чтобы снова увидеть лицо Уэба. Другое. То, которое хочу помнить всегда. Там. Глядящее на меня: глаза полны безумного отчаяния и тревоги… и, может быть, любви. Не знаю…

Надолго не получается. Потому что тогда лицо искажается, превращаясь в изуродованную кашу в тот момент, когда его утащили во тьму, и приходится снова смотреть в потолок. Чтобы забыть. Боже, как больно. Я кричу в подушку – так громко, так сильно, что, кажется, крик порвет голосовые связки.

Как бы хотелось коснуться его, почувствовать запах, увидеть его, ощутить вкус…

Еще один раз.

Мне нужно знать. Необходимо каким-то образом выяснить, как он. Где бы ни был…

52

Вползаю в чулан, сжимая в руке рюкзак.

Давненько я здесь не был. Воздух спертый, застоявшийся. Почти засушенный. Не знаю подходящих слов…

Включаю лампу.