Мохнатый бог - Михаил Кречмар

Но этим не ограничивалась опасность, которую представляли собой медвежьи петли. Впрочем, как всегда, основным источником опасности являлись не медведи, а люди с фантазией. Вернее, те люди, которые решили свести для себя к минимуму ту опасность, которую для них представляли медведи, пусть даже пленённые стальным охватом троса. Их изобретением стали петли с так называемыми очепом и перевесом. Если традиционная медвежья петля не представляла для идущего по тропе человека никакой опасности (за исключением случая, когда в ней сидел живой медведь) — её можно было довольно легко снять руками, — то эти «очепы» и «перевесы» были разработаны двуногими хищниками таким образом, что всякий пойманный ими объект вздёргивался над землёй. Достигался такой эффект довольно разнообразными способами, чаще всего тем, что на другом конце петли был закреплён тяжёлый груз (например, несколько мешков с галькой), который при сотрясении срывался вниз, с развилки дерева, через которую был переброшен трос. Известно несколько случаев, когда от подобных сооружений погибали случайные люди — эвены-оленеводы, геологи, туристы.

На Охотском побережье изготавливают настоящие «шалаши» из брёвен, куда устанавливают петлю и выкладывают приваду.

Ещё один варварский способ добывания бурых медведей до сих пор имеет некоторое распространение в Северном Приохотье. В качестве ловушки используется железная бочка из-под бензина. На её днище делается крестообразный разрез, и заострённые края загибаются внутрь, так, чтобы они образовывали внутри бочки сходящиеся друг к другу острия. Внутрь бочки бросается кусок мяса или тухлой рыбы, а затем этот самолов оставляется в местах проживания зверя.

Нашедший эту бочку медведь пытается вытащить мясо наружу, перекатывает её так и эдак, а под конец засовывает в образовавшееся отверстие голову или лапу.

Вот тут-то ему и приходит конец. Загнутые внутрь острые края разрезов не дают медведю вытащить из бочки всё, что бы он туда ни засунул. Голову — так голову, лапу — так лапу. Вот и мечется обезумевший от боли зверь, пока человек не наносит ему coup de grace[2].

Вообще, все самоловы, рассчитанные на медведя, являются очень большой угрозой для человека. Пасть тяжёлого медвежьего капкана весом в пятьдесят килограммов способна напрочь отрубить голень взрослого мужчины, петля с «перевесом» способна вздёрнуть под крону дерева самого крепкого силача, ни один человек не останется в живых, если на него упадёт груз якутской «кулёмы», рассчитанный на самого крупного хищника нашей тайги.

В анналах геологоразведочной службы известен рассказ о трёх геологах, которые попытались спрятаться от дождя под каким-то навесом, подпёртым утлым колом. Двое умостились под ним и обнаружили, что к колу привязан кусок протухшей лосиной ноги. «Выкинь-ка отсюда эту падаль» — было последними словами одного из них. Кол «сложился» пополам, и навес рухнул под тяжестью положенных на него полутора тонн камней. Об этой истории рассказал единственный оставшийся в живых её участник, не успевший воспользоваться «гостеприимством» ловушки безымянного браконьера в якутской тайге.

В современных условиях, когда полем человеческой деятельности стала практически вся планета, не исключая самых глухих уголков сибирской тайги, применение подобных методов не только безнравственно, но и уголовно наказуемо. Однако те люди, которые чаще всего употребляют вышеперечисленные способы, предпочитают руководствоваться старинным принципом беглых каторжников: «медведь рассудит». Самое удивительное, что так иногда тоже бывает.

Итак, попробуем решить, стоит ли бояться медведей.

Две крайности преобладают в современном отношении человека к медведю.

Первая заключается в том, что медведя считают чем-то вроде когтистого аналога безвредной травоядной скотины — коровы — или свиньи. А вторая, напротив, состоит в том, что представляет медведя кровожадным чудовищем, не только использующим, но и изыскивающим любой подходящий момент для нападения.

Первая точка зрения вырабатывается, как правило, у опытных полевых работников, полевиков «со стажем», и стаж этот уходит корнями своими в 50-60-е годы, когда медведь стоял как бы «вне закона» и за его голову временами объявлялась награда. Тогда медведь большинством бродяжьего люда воспринимался не как угроза, а скорее наоборот — как возможность поправить за счёт природы свои продовольственные запасы.

Да и лестно было многим охотникам и сотрудникам экспедиций получить «просто так» почётное в Центральной России звание медвежатника. Поэтому большинство близких столкновений с этим зверем заканчивались в то время попросту выстрелом в его сторону. А уж пришедший к лагерю медведь (основная напасть экспедиций последних лет) превращался прямо-таки в дар божий.

Человек тогда не только не избегал встреч с медведем, но даже сам активно искал их, потому что по представлениям тех лет медведь выглядел не только безопасным, но даже трусливым зверем.

Люди, исповедующие другую крайность, обычно черпают запас знаний о тайге и её обитателях из авантюрной приключенческой литературы, дешёвых рассказов на охотничьи темы, запуганы страшными лесными байками (этой разновидностью фольклора можно при желании забить не один пухлый том) — словом, в тундре и в лесу люди случайные, но составляющие большинство населения планеты Земля.

Обе эти точки зрения неверны, и их пропаганда чрезвычайно вредна для сознания человека, собравшегося всерьёз остаться наедине с природой.

ПЕРВОЕ, ЧТО НАДЛЕЖИТ ЗНАТЬ

ЧЕЛОВЕКУ, РАБОТАЮЩЕМУ В МЕСТАХ ОБИТАНИЯ

БУРОГО МЕДВЕДЯ, —

МЕДВЕДИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАПАДАЮТ НА ЛЮДЕЙ.

Нападение медведя на человека хотя и происходит редко, но вовсе не является каким-то исключительным происшествием. Вообще, для наглядности принято сравнивать цифры гибели людей от диких животных с количеством погибших в автомобильных катастрофах. Но если заняться сравнением относительного числа людей, всё время имеющих дело с автотранспортом, и людей, по образу жизни и долгу службы постоянно сталкивающихся с дикими животными, то смысл этого сравнения во многом будет утерян. Особенно это касается страны с такими прочными традициями презрения к человеческой жизни, как Россия, где с любой «летальной» статистикой обращаются просто: в лучшем случае — на неё не обращают внимания, в худшем — «подчищают» в угоду властям.

По традиции случаи нападения бурого медведя на человека классифицируются как спровоцированные и неспровоцированные. Но, читая охотоведческую литературу, постоянно сталкиваешься с тем, что разные авторы вкладывают собственный смысл в эти понятия.