Милый Ханс, дорогой Пётр - Александр Миндадзе

Она вскрикнула, потому что он укусил ее за палец:

– Это еще зачем?

– Чтобы ты помнила наш разговор. Спокойной ночи!

А утром его навестили Банан Петрович с хозяином “Волги”. Они пришли вдвоем, третий их спутник исчез. Банан Петрович был в домашнем халате, в очках, с книжкой в руке. Он на правах хозяина сел на тахту к Плюмбуму в ноги, спросил участливо:

– Как здоровье пострадавшего? Голова? Вид бледный! Бессонница? Бедняга… Что ж, надо и впрямь воздать тебе за твои страдания…

– В том числе и моральные, – сказал Плюмбум.

– Разумеется, – согласился Банан Петрович. – Что ж, слово непосредственному виновнику. Он, думаю, больше всех заинтересован, чтобы у тебя не осталось плохих воспоминаний.

Хозяин “Волги” кивнул без энтузиазма:

– Велосипед.

– У меня есть велосипед, – сказал Плюмбум. – Мотоцикл! И закончим. Станете торговаться, я передумаю.

Банан Петрович поддержал Плюмбума:

– Это в разумных пределах. Нокаут при свидетеле.

Непосредственный виновник впал в задумчивость, насупив мохнатые брови.

Банан Петрович протянул Плюмбуму книгу, которую давно держал наготове:

– И еще книжку хотел тебе подарить. Ты читать как, в состоянии?

Плюмбум нерешительно принял в руки книгу, повертел.

– Страница двадцать семь, второй абзац, – подсказал Банан Петрович. – Читай вслух!

Плюмбум раскрыл книгу и прочел:

– “Выждав момент, инспектор бросился под колеса автомобиля. Это был хоть и рискованный, но единственный шанс войти в контакт с бандой Крейга, не привлекая подозрений…”

Он захлопнул книгу, снял с головы компресс и легко поднялся, со спокойствием профессионала восприняв разоблачение. Стал натягивать порванные на видном месте джинсы, за которые теперь не полагалось никакой компенсации.

Хозяин “Волги”, пораженный удивительным превращением своей жертвы, смотрел оторопело… Банан Петрович смеялся до слез:

– Давно не был в цирке! Альбина, Маша, где вы там? Сюда!

Банан Петрович хохотал, все не мог успокоиться, женщины стояли на пороге раскрыв рты.

Плюмбум сказал:

– А этот третий, который с вами, Тарик, что ли, или Шарик, как его? Он-то куда испарился? С которым вы всю ночь свои делишки обсуждали.

– Уши-локаторы, – оценил хозяин “Волги”.

– Глаза-фотоаппараты. Я этого вашего с собачьим именем раньше видел, – продолжал невозмутимо Плюмбум. – Я вспомню, вспомню. Очень он мне не понравился, этот ваш третий!

Он вдруг зажмурился и сел на тахту. Так и сидел.

– Ты чего? Эй! – позвал хозяин “Волги”.

– Еще усилие, и я вспомню!

Банан Петрович сказал, глядя на него:

– Я думал, ты вымогатель, хотел с нас что-нибудь слупить с помощью собственного здоровья и этой своей девчонки, которая всегда при случае варежку развяжет! А ты детективов начитался и совсем, вижу, сдурел, да? Вбил себе в голову, что мы банда, и теперь не успокоишься…

– Да, – сказал Плюмбум.

– Что – да?

– Вспомнил. Он рядом с шофером сидел, Тарик-Шарик этот. В гнилом фургоне. Фотоаппараты! – похвастался Плюмбум. Он поднялся с тахты, обвел присутствующих прощальным взглядом. – Вы моя банда. Вот вы все и такие, как вы. Ненавижу. – Пошел к двери, остановился. Сказал буднично: – Я вас выведу на чистую воду. И как жрали вчера в ресторане, так будете жрать гнилье из ящиков, пока всё не сожрете.

Банан Петрович засмеялся:

– Нет уж, подожди. Не спеши. Мы сейчас тебя утопим в ванной. Мы банда. Или сбросим с седьмого этажа. Выбирай. – Помолчав, решил: – Закончим наши игры. Снимай штаны и ложись на живот. Не знаю и не хочу знать, кто ты. Фанатик, псих или тебя подослали. Дурак, скорее всего. И беспримерный хам!

Хозяин “Волги” ожил, поняв, что наступил его час. Он ловко выдернул из брюк ремень, на лице его мелькнуло осмысленное выражение.

– Снимешь сам или помочь? – спросил он Плюмбума.

– Сам, сам. – Плюмбум без колебаний обнажил зад и лег на тахту. Хозяин “Волги”, не откладывая, приступил к экзекуции.

В лихой кавалерийской атаке мчались по школьному двору. Верзила пришпоривал Плюмбума, рубил своих и чужих. Докатились до ворот и в пылу боя атаковали шедшую навстречу женщину. Случайная жертва вскрикнула, когда Плюмбум уперся ей головой в живот, а верзила занес разящий кулак…

Женщина была красивая, модная. Хоть и напуганная, она улыбалась, даже словно радуясь нападению.

– Узнаёшь меня? Здравствуй, – сказала она Плюмбуму.

Верзила слез со своего коня, впечатленный внешностью женщины. А еще больше – ее вниманием к потному приятелю.

– Поговорим? – продолжала улыбаться женщина.

– И-го-го, – отозвался Плюмбум.

– Надо поговорить!

– И-го-го! Про Тарика, который в Симферополе? Ну, мы его скоро доставим. Что такое словесный портрет, ты представляешь? Поинтересуйся.

– Да, я тогда глупо проговорилась. Простить себе не могу!

У верзилы от удивления челюсть отвисла. Детское его лицо выражало замешательство, даже испуг. А когда женщина, продолжая улыбаться, вдруг громко всхлипнула, верзила попятился. Так и ушел, пятясь.

Сдержав слезы, Мария сказала:

– Он ни при чем. Они его втянули. Воспользовались доверчивостью. – Плюмбум слушал с равнодушным видом. – Втянули, втянули! Не знаю, кто ты и зачем говорю, но чувствую, от тебя опасность исходит, я это хорошо чувствую! Ты под него копаешь!

– Да, – сказал Плюмбум.

– Кто ты?

– Не важно.

– Оставь его в покое. Забудь. Он уехал, его нет. Он с ними порвал. Зачем копать? Был человек – и нет. И забудь.

– Не могу.

– Почему, почему?

– Память, – сказал Плюмбум.

– Может, тебе деньги нужны?

– Миллион.

Она взяла его за подбородок, повернула лицом к себе, желая достучаться, пробиться сквозь равнодушную усмешку.

– Ошибаешься, мальчик, ты ошибаешься! Он не жулик, который там миллионами, просто влип как последний дурак! Они его сначала незаметно втянули, а потом шантажировали, а он все равно порвал, только момент выждал… С бумагами уехал, отомстил!

– Что за бумаги?

– Какие-то там невыгодные для них бумаги, за которые ему много денег сулили, а он не отдал! Потому что он все равно честный человек, хоть и ошибся, может, замарал себя, но ты не смей под него копать, не смей!

Она это выкрикнула с ненавистью, внезапной, ошеломившей, видно, ее самое, и даже чуть его не ударила – был такой короткий жест, непонятный, яростный, – она тут же спрятала руку за спину.