Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

— Я упала в обморок, — просто ответила емуГабриэла. — Должно быть, вчера в церкви было слишком жарко.

Конец сентября действительно выдался по-летнему жаркий идушный, но, как справедливо заметил Джо, в обморок упала одна только Габриэла,в то время как даже самые старые монахини спокойно дождались конца службы.

— Что с тобой, Габи?! — с тревогой воскликнул Джо,но она ничего не ответила. Она просто не знала, "что ему сказать.

Через две недели не осталось никаких сомнений. Она былабеременна. Признаки были столь очевидны, что отрицать их не мог даже такойнаивный и неопытный человек, как она. В отчаянии Габриэла придумала какой-тосмехотворный предлог для поездки в город и, едва выйдя за порог, позвонила Джо.

Джо сразу понял — что-то случилось. Они встретились наквартире Люка. Когда Габриэла объявила о своей беременности, он сначалапобледнел от ужаса, потом привлек ее к себе и заплакал. Для него это былапоистине убийственная новость. Джо не хотел, чтобы их совместная жизнь, их бракначинались с этого. Да и положение Габриэлы обязывало его принять решение какможно скорее, пока не разразился скандал, грозивший обоим крупныминеприятностями. По их подсчетам, Габриэла была на втором месяце, и времениоставалось совсем мало. Хуже того: теперь Габриэла вынуждена была уйти измонастыря в любом случае, а Джо все еще не был готов к конкретным решениям. Обаборте ни Джо, ни Габриэла даже не заговаривали — они оба были слишкомрелигиозны, чтобы взять на душу такой грех.

— Все хорошо, Джо, — негромко произнесла Габриэла,почувствовав его страх и отчаяние. — Быть может, именно этого мне нехватало, чтобы решиться…

— О, Габи, мне так жаль!.. — простонал Джо. —Это все моя вина. Я не подумал о тебе, хотя должен был…

Но Габриэла знала, что Джо ни в чем не виноват. Оба ониничего не понимали. Мысль о том, чтобы использовать презервативы, вряд ли моглаприйти в голову священнику, не говоря уже о том, что покупка их моглапревратиться в целый шпионский роман с переодеванием и поездкой на другой конецгорода. У Габриэлы тоже не было никакой возможности достать соответствующиетаблетки. Им оставалось только полагаться на удачу, но удача изменила им.

На самом деле роковое известие потрясло Джо гораздо сильнее,чем думала Габриэла. Он не рассчитывал, что все случится так быстро, и теперьбыл совершенно уничтожен свалившейся на него ответственностью. Джо понимал, чтоесли они поженятся, то ему придется заботиться не только о Габриэле, но и оребенке, но он не знал — как заботиться. В миру его богословские познания ипрактический опыт приходского священника никому не были нужны. Мысль о том,чтобы устроиться таксистом или чернорабочим, просто не пришла ему в голову.Даже на пособие по безработице бывший священник вряд ли мог рассчитывать.

— Я уйду из монастыря через месяц, — сказалаГабриэла негромко, но твердо. — В конце октября я признаюсь во всемматушке Григории и уйду.

Она ничего больше не добавила, но Джо понял, что Габриэладает ему две недели, чтобы все окончательно решить. И он нисколько ее не винил.Джо знал, что очень скоро (когда — он не очень хорошо себе представлял) у Габивырастет животик, и тогда скрыть ее положение будет уже невозможно. Разоблачитьих мог первый же медицинский осмотр, и тогда… Тогда скандал, изгнание, позор.

Позор!!!

В этот день они не занимались любовью, поскольку Джо боялсяпричинить ребеночку вред, да и Габи чувствовала себя не лучшим образом. Вместоэтого они сели на мягкий кожаный диван, и Джо заплакал, прижав Габриэлу к себе.

— Я боюсь, Габи, — шептал он ей. — Я боюсь,что подведу тебя. Я совсем не знаю мира, в котором нам придется жить. Что, еслимы оба не справимся и пойдем ко дну?

Это пугало его, и что было делать Габриэле?

— Ты справишься, Джо, — сказала она наконец,постаравшись вложить в свои слова максимум уверенности. — Мы обасправимся, стоит только захотеть. Ты и сам это отлично знаешь.

— Я знаю только то, что я очень люблю тебя, —ответил Джо. Он действительно хотел быть с нею, любить ее, заботиться о ней и оребенке, но мысль о том, что ему придется отказаться от служения богу,по-прежнему приводила его в ужас.

— Ты такая сильная, Габи! — проговорил он исудорожно вдохнул воздух. — Ты сама не знаешь, какая ты сильная. Ты все сможешь,все сумеешь, а я… Я только и умею, что служить мессы, да выслушивать исповеди,да молиться. Кроме этого, у меня никогда ничего не было.

Но и у Габриэлы в жизни не было ничего, кроме монастыря дажестоких побоев, от которых она едва не погибла. Почему же, недоумевала она,все считают ее сильной? Сначала отец, потом матушка Григория, и вот теперь —Джо… Почему? Но она не успела ответить себе на этот вопрос. Воспоминание оботце заставило ее вздрогнуть от страха. Он ушел, бросил ее. Что, если то же самоесделает и Джо? Что, если он бросит ее и ребенка?

Тут Габриэла почувствовала, как ею овладевает паника. Онакрепче прижалась к Джо и спрятала лицо у него на груди.

Скоро они расстались. Джо в последний раз поцеловал ее, иГабриэла поехала обратно в монастырь. Она так глубоко задумалась, что незаметила ни напряженного лица матушки Григории, внимательно следившей за еевозвращением из окна, ни злорадной улыбки сестры Анны, которая как бы невзначайстолкнулась с нею у во — рот. Загнав фургон в гараж, Габриэла сразу пошла вцерковь и там долго молилась перед статуей Мадонны. Потом она немногопоработала в саду и ушла к себе. Никто из сестер не сказал ей ни слова, иГабриэла была искренне благодарна им за то, что никто не стал ни о чем еерасспрашивать. Правду она сказать все равно не могла, а лгать и изворачиватьсябыло невыносимо.

Габриэла еще не знала, что в ее отсутствие настоятельницаполучила анонимное письмо. Дождавшись возвращения Габриэлы, матушка Григорияпозвонила в приход Святого Стефана и, договорившись с епископом о срочнойвстрече, сразу же уехала. Вернулась она еще более озабоченной и встревоженной.В приходе Святого Стефана никто ничего не знал наверняка, однако ходилистранные слухи. Говорили, что в последние два месяца отцу Коннорсу несколько раззвонила одна и та же молодая женщина, которая, однако, каждый раз называласьразными именами. Сразу после ее звонков отец Коннорс куда-то исчезал. До звонкаматушки Григории никто не придавал этому значения, поскольку отец Коннорсвсегда был в приходе на хорошем счету, однако сейчас епископ был вынужденпринять определенные меры.

Габриэла, разумеется, ничего об этом не знала. На следующийдень, в исповедальне, когда она, по своему обыкновению, сказала: «С добрымутром, любимый», ей неожиданно ответил совершенно незнакомый голос. Последоваладолгая пауза, во время которой Габриэле каким-то чудом удалось собраться иначать исповедь.

Она так волновалась, что произносила слова совершенномеханически и даже не запомнила наложенную священником епитимью. Где Джо? Что сним? Может, он заболел? Может, он наконец решился и сказал, что уходит? Или,наоборот, их кто-то выдал, и сейчас в приходе Святого Стефана идет епископскоедознание? Эти вопросы не давали ей покоя.