Элитная кровь - Виталий Романов

– Нашла идеал… Плохо ты меня знаешь, Мила! Я злой, не умею беречь то, что есть… Могу лишь терять…

– Дурак!!! Да что с тобой? Ты изменился! Неужели сам не чувствуешь, как изменился за последние дни?! В тебе проснулось другое! Считаешь, я просто так полезла спасать тебя от Майкла? Хоть бы задумался: зачем мне это нужно? Почему стреляла в его людей? Почему собачонка укусила хозяина за ладонь? За ту ладонь, что кормила?!

– Ты не собачонка, ты пиранья, – Поздняков не удержался, притянул девушку к себе. – А на самом деле, очень красивая женщина… Очень красивая и очень… хорошая. Конечно, я думал, почему ты поступила так. Много раз думал. Очень благодарен тебе, Милка, за все, что сделала для меня…

– Хочу родить тебе ребенка! – упрямо повторила Мила. – Не прогоняй! Сережа! Алену не вернешь, прости, что говорю об этом. Я знаю, чувствую: ты тянешься к ней, разговариваешь, чувствуешь себя виноватым. Но… нет ее здесь. Мы можем быть вместе. Я ведь не прошу слишком многого, разве не видишь? Думаешь, что оттолкнув меня, спасешь от…

– Да, – признал Сергей, – сама чувствуешь, почему я поступаю так. Спасибо, что пыталась обмануть, ради моего же блага – не сказала, что прочла в Линиях Судьбы. Спасибо! Только знаю, Мила, – у меня нет будущего. И ты об этом знаешь.

Сделать тебя и ребенка несчастными? Меня убьют, останешься один на один со страшным жестоким миром. Не сможешь уберечь малыша – отнимут: у него ведь будет моя кровь. Найдут, сволочи, разлучат тебя с ним. И будешь вдвойне несчастна – и без мужа, и без ребенка. Разве это твоя дорога? Мне не повезло, так сложилось. Но ты – молодая, красивая, хорошая. У тебя все впереди.

Русалка прижала руки к груди, с мольбой глядя на мужчину, который отступал к дверям. Поздняков не мог повернуться к Миле спиной. И никак не мог найти силы, чтобы договорить до конца, завершить тяжелую сцену. Умереть и стать пеплом в очередной раз…

– Недавно меня учил разуму один человек… с крыльями… – с трудом, через боль, произнес Сергей. – Учил… надо ценить хрупкие игрушки… надо бережно относиться к сердцам тех, кто доверил самое дорогое… Жаль… Жаль, мы встретились с этим… человеком… слишком поздно…

– Ну постой! – Мила бросилась к нему, обхватила руками за шею, изо всех сил прижала к себе. – Дурак! Дурак ты! Что же ты делаешь?! Дурачок…

Поздняков оттолкнул девушку, и это движение отняло последнее мужество. Больше Сергей не мог бороться с самим собой. Он закрыл глаза и помотал головой, в ужасе от того, что ему предстояло сделать.

– Я не хочу… – прошептал Сергей. – Не хочу, чтоб тебя в очередной раз сожгли на костре. Ты достойна лучшей участи…

И, не дожидаясь, пока девушка успеет ответить, развернулся, бросился прочь. Прочь из номера. Прочь из отеля. Прочь. Подальше от Милы. Только так он мог уберечь от страшной беды женщину, которая стала ему небезразлична.

Уже в машине, которую Сергей поймал на дороге к Москве, он полез в боковой карман брюк. Там лежали деньги – совсем немного по сравнению с той суммой, что оставил Миле. Поздняков, собираясь заранее приготовить купюру – рассчитаться с водителем, – полез внутрь. И замер: пальцы наткнулись на свернутый вчетверо листочек бумаги. Медленно вытащил, расправил.

Пальцы задрожали, когда узнал Милин почерк. Старательный аккуратный почерк, но уже по первым строкам Поздняков догадался, как переживала и мучилась русалка, как пыталась не сбиться на голые эмоции, когда выводила слова.

«Если читаешь эту записку, значит, не смогла убедить, что нам нужно быть вместе. Я все поняла, Сереженька. Ты забыл: я умею все – даже читать в душе другого человека. Даже если ты не веришь в это… Сейчас утро, ты спишь, а я сижу возле стола и плачу. Неужели не смогу заставить тебя поверить?

Я люблю, Сережа. Хочешь спасти, уберечь меня от беды? Дурачок ты мой! Не понимаешь… Счастье не в том, чтобы жить. Счастье в том, чтоб быть рядом с человеком, который половина тебя. Столько, сколько отведено. Пусть даже это будет росчерком метеорита в ночном небе. Я встретила тебя и поняла: хочу быть рядом. Неужели не смогу объяснить?

Мне страшно. Мне страшно не вместе, не рядом с тобой. Мне страшно, что ты прогонишь и останется черная пустота… Сережа, я знаю, тебе сейчас трудно. Очень трудно. Не понимаешь, как быть, что делать. Прошу, не выбрасывай письмо. Помни: если ты оттолкнешь, я уйду.

Но я буду ждать, столько, сколько нужно. Ты прогонишь… Но однажды поймешь, что это была ошибка, и тогда мы станем одним целым. Вот адрес моей электронной почты, в конце страницы, печатными буквами.

Это – твой маяк, Сережа. Однажды захочешь вернуться к женщине, которая тебя любит. Я знаю. Тогда достанешь письмо и посмотришь адрес. Я буду ждать тебя. Буду ждать письма, каждый день. Ты позовешь – прилечу. Я люблю тебя, даже если ты не веришь, что так бывает. Если думаешь: это пройдет со временем – ошибаешься. Блаженные не умеют предавать. В чем и расписываюсь кровью ведьмы. Твоя Мила».

Слова «твоя Мила» были выведены красным. Неровно, торопливо – не так, как все письмо. Обычной человеческой кровью. Если можно считать обычной кровь ясновидящей.

Поздняков усмехнулся и грустно, и радостно. Она все знала. Поняла, почувствовала. Как не заметил, что у Милы порезана рука? Помотал головой. У него не было сил, чтоб сопротивляться. Прижал ладони к лицу…

– Письмо? – спросил водитель, глянув на пассажира. – Хорошее?

– Нет. Да, – ответил Сергей.

Попытался собрать волю в кулак, порвать листочек и выбросить в окно – сжечь последний мост, – но не смог этого сделать. Спрятал бумажку в карман брюк, поглубже, чтоб случайно не потерять. Закрыл глаза, вспоминая хрупкую девочку из выпускного класса, с невероятно большими глазами, в которых легко утонуть.

Хрупкую девочку, которая ради своей любви смогла уложить наповал десяток тренированных мужиков. Ведьму, знающую, что такое боль костра, но готовую вновь шагнуть в беспощадное пламя.

И все-таки, она – девчонка. Хрупкая, наивная, ранимая. Это важнее. Сердце сжалось от сладкой горечи, стало очень больно, в какой-то момент Поздняков не выдержал, хотел крикнуть: «Разворачивайся! Гони обратно!»

Только мысль, что Милы в гостинице уже нет, удержала от безумия.

«Господи, помоги мне! Если все в жизни происходит по твоей воле – не является цепью случайностей, причудливым узором перепутавшихся нитей, а подчиняется жестким законам, – подскажи, как быть?

Я прошел по дороге из прозрачных ступеней до самого неба. Был в твоих покоях и знаю: ты слышишь. Твоя воля объединила мою судьбу и судьбу Владлена Завацкого, наделив нас одной и той же кровью.

Но я не хочу этого дара! Хочу быть обычным человеком. Я – не тот, на кого стоило бы делать ставку. Прошу: переиграй это. Не знаю где, не знаю как – избавь от груза. Хочу быть простым человеком, уходить с утра на работу, вечером возвращаться домой.

Я многое понял, переосмыслил за последние дни, научился ценить то, что имею. Хочу иметь семью, любить женщину. Хочу попробовать быть счастливым с нею. Хочу просто жить и знать: надо мной не висит меч Рока, я не стану ни новым оружием, ни предметом торга между державами, ни катализатором страшного конфликта.