Хищная книга - Мариус Брилл

Мерсия с такой силой бросила трубку, что десятипенсовая монета испуганно вывалилась в лоток возврата. Мерсия ждала у телефона, когда Миранда снова позвонит и извинится. Саша, слышавшая весь разговор, попыталась ее утешить:

— Конечно, она твоя подвуга. Пвавда. Ховошая, ховошая подвуга.

Мерсия подумала, что легко бы обошлась без ее шочувштвия. Почему телефон не звонит? Что случилось с Мирандой? Безусловно, она не могла просто так исчезнуть.

— Когда на телефон шмотвят, он не жвонит, — сказала Саша филошофичешки.

Телефон зазвонил, и Саша вернулась к своему подиуму с растерянным видом. Мерсия схватила трубку.

— Вот молодец! Я знала, что ты не можешь просто так исчезнуть. Ты же знаешь, что я тебя люблю.

— Все это как-то неожиданно, — ответил Флирт.

— Опять вы. Давайте побыстрее, я жду звонка от Миранды.

— Я все еще в больнице.

— Понятно. И что? — Мерсия считала, что давно уже выполнила и перевыполнила все обязанности перед Флиртом — да могут ли у нее вообще быть обязанности по отношению к мужчине? — доставив его в больницу. Она надеялась, что отделалась от него, продиктовав ему в ответ на просьбу дать телефон номер таксофона на Втором этаже. Флирт стал причиной ее размолвки с Мирандой, и ее совершенно не интересовало, что он скажет.

— Чего вы ждете? Визита милосердия?

— Погодите. По-моему, вы только что сказали, что меня любите.

— Мечтать не вредно.

— Ладно, я звоню, потому что доктор хотела узнать, не было ли какой-то грязи на оружии, которым вы проткнули мою ступню.

— Да о чем вы? Не протыкала я вам ступню никаким оружием.

— Ну да, именно это я им и твержу, но они считают, что предмет, причинивший такую травму, нужно классифицировать как оружие. Я называю это просто каблуком.

— И я это сделала, я?!

— Они просто хотят узнать, может, вы наступили на собачью какашку перед тем, как наступить мне на ногу.

— Думаю, это могло быть.

— Им очень нужно получить образец, если у вас на каблуке что-нибудь осталось.

— Это еще зачем? — тихо спросила Мерсия.

— Зачем? — сказал Флирт уже немного раздраженно. — Всего лишь затем, что это одна из самых опасных инфекций, с которой они когда-либо сталкивались. Всего лишь затем, что меньше чем через двенадцать часов у меня начнется гангрена, и они собираются оттяпать мне полноги. Вот зачем. — И спокойнее добавил: — Раз уж вы спросили.

— И все это сделала я?

— Не нарочно.

Повесив трубку, Мерсия застыла в полном ошеломлении, разглядывая вдруг закачавшийся Второй этаж. Случись такое в конце их взаимоотношений, это было бы другое дело. Она бы даже гордилась, что сумела так чудесно отомстить. Но Флирта она едва знала. Мерсия попыталась найти повод для удовлетворенного торжества, но не смогла убедить себя, что он действительно был виноват, обманув Миранду. И в любом случае гангрены это не заслуживало. У Мерсии появилось крайне для нее необычное и неприятное чувство, которое, не будучи ни католичкой, ни иудейкой и даже не принадлежа к гонимым меньшинствам, она никак не могла распознать. Это было чувство вины.

Мерсии это чувство совсем не понравилось, и дело выглядело так, что от него не отделаться, пока она не сможет полностью оправдать ранение Флирта. Здесь возможно только одно: должны существовать причина и следствие. Или, в данном случае, следствие и причина. Она решила вступить с Флиртом в определенные отношения, чтобы оправдать ту месть ему, которую уже свершила.

* * *

Мимо Миранды и Фердинанда уже величественно проплывали желтые и зеленые холмы французской земли за Булонью, когда Питер Перегноуз, готовый к отъезду, еще только ждал у своего дома Барри на шпионском «бентли». Питер аккуратно упаковал небольшой баул и надел ярко-синий костюм с красно-желтым галстуком; он полагал, что такая одежда поможет ему не привлекать внимания в Венеции, смешаться с венецианцами. Поскольку в Венеции он никогда не бывал и ни одного венецианца вживую не видел, его представления о городе и его жителях были несколько однобокими. Они сформировались исключительно по бесчисленным иллюстрированным монографиям о венецианских художниках. А почти в каждой из них стандартная униформа для святых, Мадонны, покровителей, заступников и так далее была окрашена в синие, красные и золотисто-желтые тона. Питер рассудил, что покрой одежд мог за долгие годы измениться, но традиционные любимые цвета, скорее всего, остались прежними. Итак, он стоял на мостовой в наряде, в котором хорошо бы выступать на эстраде ночного клуба с сальными шуточками, и недоумевал, куда подевался Барри.

Перегноуз знал, как важен во время «задания» запасной транспорт, и был горд, что впервые участвует в деле, но сомневался — действительно ли ему нужно ехать туда на машине? Он подумал о перспективе провести следующие двадцать четыре часа в тесном общении с этим ужасным юношей, который едва мог связать пару слов и имел сомнительные гигиенические навыки. Питер испытывал ужас, типичный для тех, кто лишь недавно выбился в средний класс и еще не знает, как трудно, раз туда попав, оттуда выйти; ужас общения с пролетариатом. Но сочетание Барри и машины ввергало в просто невыразимый трепет. Питер живо вспомнил, сколько ненависти вызывали у него машины. В памяти всплыли детские воспоминания о заключении в темной, душной, тошнотворно раскачивающейся тюрьме. Перед мысленным взором поплыли картинки такие яркие и такие страшные, что Питер готов был вернуться домой, признавшись наконец себе самому, что все это было одной большой ошибкой, что он не рожден стать настоящим шпионом, но тут где-то вдалеке послышался грохот барабанов. Барабаны стремительно приближались, а Питер крутил головой в обе стороны улицы. В облаке дыма возник «бентли», с визгом проходя поворот на ручном тормозе. Затем машина промчалась по улице и застыла перед домом Питера, оставив на мостовой столько резины, сколько не найти даже в старой говядине. Ритмичная музыка звучала теперь оглушительно. Затем стекло со стороны пассажирского сиденья опустилось, и звуковая волна едва не сбила Перегноуза с ног.

В окошко выглянул Барри:

— Садитесь же, я думал, вы спешите.

— Не могли бы вы на минутку это приглушить, — заорал Питер. Барри с готовностью подчинился, и Питеру удалось настолько собраться с мыслями, чтобы не забыть поставить свой баул в багажник. Затем он вскарабкался на пассажирское сиденье с утонченностью и изяществом тех пенсионеров, которым больше нечем заняться, как только весь день доводить шоферов автобусов. — Что это было? — спросил Питер, усевшись, устроившись и застегнувшись ремнем.

— Где?

— Этот шум в машине.

Барри нажал кнопку на щитке, и выехал маленький блестящий диск с этикеткой «Кислотная рейв-транспортация».

Питер содрогнулся. Он понял, что должен сразу же уточнить, кто здесь главный.

— Так вот, я хочу, чтобы вы вели машину внимательно и осторожно, — сказал он. — Думаю, нужно вас предупредить, что я не слишком хорошо переношу автомобильные поездки. Я чрезвычайно подвержен морской болезни и буду весьма признателен, если вы поедете аккуратно, заботясь о моем состоянии.