Точка падения - Юрий Бурносов

— Сейчас что-нибудь придумаем, — пообещал я. — Ворону добудем, например. Вон, видите дом в стороне от шоссе? Там и передохнем, идти осталось всего ничего.

В подтверждение моих слов впереди раздалась артиллерийская канонада.

— Мама, там война? — спросил Боря с живым интересом.

— В самом деле, почему там стреляют? — повернулась ко мне Вероника Сергеевна.

— Это плановый обстрел Периметра Зоны, чтобы сталкеры не лазили туда, — объяснил я скорее для Бори, нежели для его мамы.

— А вы все равно лазаете, дядя негр, — с нескрываемой гордостью за меня сказал Боря.

— А мы все равно лазаем, — согласился я.

— И всё-таки там война, — закричал радостный Сережа. — Вон, вон танк!!!

Альтобелли смотрел на медленно приближавшуюся к засаде группу людей. Они были измотаны до предела, но шли быстро и даже несли на носилках раненого. Лейтенант насчитал троих детей, еще трое определенно были женщинами. Упыря узнать было легко даже на расстоянии, остальных он идентифицировать не смог, но все были с оружием. Сталкеры? В любом случае мало, очень мало спасшихся…

— Теперь твой выход, лейтенант, — сказал Макар, положив руку на плечо Альтобелли.

— То есть?

— На дорогу выедет броневик, ты выйдешь из-за него и скажешь, что представляешь комендатуру. Упырь тебя ведь знает.

Альтобелли не стал спорить — его знали все сталкеры.

— А смысл?

— Смысл в том, что, заподозри Упырь нашу засаду, начнется перестрелка. Даже если увидит вояк, он ее устроит. А если увидит вояк во главе с тобой — на рожон не полезет, потому что ты ему напоешь, что его ждет амнистия и все такое, хе-хе… Тебе он доверяет. Есть такая информация, лейтенант. Ты ж у нас честный?

Альтобелли помолчал. Он понимал, чего хочет Тёмный, и прикидывал, как в сложившейся ситуации правильнее поступить.

— А дальше? — спросил он.

— Дальше ты говоришь им положить оружие на землю. Они, само собой, ложат. Потом вступаем мы.

— А что мешает просто расстрелять их из засады? Ваши вроде бы особой щепетильностью никогда не отличались.

— Нам не нужны мертвецы, если ты еще не понял. У нас несколько иная договоренность. Всех этих мы хотели бы получить в целости и сохранности. Кроме разве что сталкеров, их мы даже можем отпустить. Хотя живой Упырь нам тоже пригодится. Есть мнение, что он друга нашего обидел. Сейчас в Зоне народу немного, кроме него — некому…

Альтобелли снова помолчал, почесал зудящее от царапин и ссадин лицо.

— Я ведь могу и не согласиться.

— Тогда мы расстреляем их из засады, как ты и предложил. Погибнут все, гарантированно. По твоей вине, лейтенант. Конечно, мы и тебя прикончим, но умирать ты будешь с очень нечистой совестью. Долго и больно будешь умирать… А вот если будешь паинькой, мы тебя отпустим. Зачем ты нам? Пусть с тобой начальство разбирается, мы в дела вояк не лезем, хе-хе…

Может, отказаться? Лейтенант вспомнил рожу Козыря с язвой вместо носа и то, как он плотоядно радовался, что среди возможной добычи есть маленькая девочка… Смерть лучше, чем такое…

— Хорошо, — сказал Альтобелли. — Я согласен.

На дорогу выехал армейский бронетранспортер и развернул в нашу сторону пушку.

— Не понял, — сказал Аспирин.

— Торжественная встреча, — сказал я кисло. — Видимо, они были в курсе про самолет.

Правая передняя дверца распахнулась, и из нее на дорогу спрыгнул лейтенант Альтобелли.

— Опять не понял, — сказал Аспирин. — А что делать с бюрерами? Нас же сейчас загребут в кутузку, чува-ак!

— Погоди, — сказал я. — Это Альтобелли, с ним можно договориться. Мы ведь вывели пассажиров… И потом, ты же не станешь стрелять в военных? В такой ситуации, я имею в виду. Это гарантированный гроб.

— Не стану.

— И я не стану. И Соболь…

Альтобелли медленно шел к нам. Из башни высунулась еще какая-то армейская рожа в закрытом шлеме, еще трое или четверо вышли из придорожных кустов с автоматами наперевес. Нас определенно встречали по полной программе.

— Упырь, — произнес лейтенант скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Я самый.

Между нами было метров тридцать, говорить приходилось громко.

— А я ведь говорил тебе: не делай глупостей.

— Я и не делал, лейтенант.

— Ой ли?

— Лейтенант, давайте оставим в стороне воспитательный процесс. Смотрите — мы вывели к вам пассажиров с упавшего самолета, о котором вы, конечно, уже знаете. Иначе не торчали бы здесь.

— Я вижу, — сказал Альтобелли. Выглядел он, прямо говоря, не очень: морда в свежих царапинах, весь какой-то мятый… Хотя здесь уже Зона, это не по городу ездить и на бульваре сталкеров пасти. Мало ли, на что могли нарваться. Воякам тоже порой достается, будем справедливы.

— Давайте договоримся по-доброму — мы вам сдаем на руки спасенных и уходим. Нам нужен всего лишь час форы.

— Час форы, говоришь? А я тебе хотел предложить другое: сложите оружие, и тогда поговорим. Со своей стороны гарантирую амнистию. Разумеется, если не будет претензий со стороны пассажиров. Я же не знаю, как вы с ними обращались.

Силы были неравны, но Альтобелли не видел «Нарвал», который я закинул за спину. Стоп, чего это он — подмигивает мне, что ли?!

— А если не сложим? — спросил я, приглядываясь внимательнее. Да! Лейтенант Альтобелли, эта инструкция на ножках, корчил мне рожи и подмигивал! Что же он хочет сказать? Думай, Упырь, думай… Думай, Костя… Что-то здесь не так…

— Если вы не сложите оружие, нам придется применить силу, — скучным голосом произнес лейтенант, заложив руки за спину. — Ибо вы являетесь террористами, захватившими заложников, и к вам разрешено применять соответствующие меры. В случае гибели кого-либо из заложников вину также в первую очередь понесете вы.

— Они не террористы! Они помогли нам! — крикнула сзади Вероника Сергеевна, но Альтобелли предостерегающе поднял руку, и она замолчала.

Террористы. Заложники. Покойная капитанша Заяц была бы счастлива слышать эти слова. Интересно, что там Воскобойников? Уже рапорт в уме сочиняет, видимо…

Стоило подумать о снайпере, как он проявил себя вполне ожидаемо. Мне в спину ткнулся ствол ружья, и Воскобойников крикнул через плечо:

— Я его держу на прицеле, господин капитан! Я — лейтенант ФСБ России Воскобойников, пассажир самолета!

— Опусти ружье, сынок, — еще более устало произнес Альтобелли. — Мы сами справимся.