Огня для мисс Уокер! - Ольга Алексеевна Ярошинская

Джон кивнул парнишке-маляру, который стоял перед фреской с кистью в руках.

А пол… Преподобный Брайан прошагал в центр храма и, остановившись на переплетении линий, поковырял носком ботинка глубокую выщерблину в плите. Скамейки вынесли наружу, и странный узор, представший целиком, отчего-то будил в душе нехорошее волнение. Уж слишком он был нехристианский: все эти петли, узлы и спирали, от которых кружилась голова.

– Пол тоже надо будет перекрасить, – сказал он. – В какой-нибудь немаркий цвет.

– Как скажете, преподобный, – ответил Джон, делая пометку в блокноте.

Маляр тем временем провел кистью по морде волка, и когда страдающий зверь исчез, Брайан выдохнул с облегчением. Запрокинув голову, он полюбовался на витражные окна и сводчатый потолок. Хорошее здание, крепкое, хоть и построено несколько веков назад. Правда, есть в нем нечто языческое, но с новым убранством все будет смотреться по-другому.

Жаль, бюджет ограничен.

– Крышу тоже подновить? – спросил помощник.

– Нет, – ответил преподобный. Размашистым шагом он направился к боковой двери и, распахнув ее, ступил на лестницу. Его комнаты наверху, а вот внизу есть другой жилец, если можно так выразиться.

– Надо перехоронить останки, – сухо приказал он Джону.

Карандаш в короткопалой руке замер.

– Мощи? – уточнил лысый.

– Церковью установлено, что никаких чудес тут не происходило. Фальсификации и вранье.

– И куда его? – спросил тот после почти незаметной паузы.

Вот и наглядное своеобразие жизни в маленьком городке. Местный богач, владелец лесопилки, отчего-то взъелся на работников и уволил одним махом несколько десятков человек, и теперь они готовы на любую работу за сущие гроши.

– Он ведь был Олдброк, так? – проявил осведомленность Брайан. – У них, кажется, есть фамильный склеп позади церкви.

Джон Конти кивнул и снова сделал какую-то пометку в блокноте.

Преподобный не был уверен, что этот лысый чурбан вовсе умеет писать, но это и не требовалось. Бумагу марать могут многие, а вот превратить унылую каморку в пристойное жилье…

– Найди толковых ребят, чтобы перестелить полы и утеплить стены в моих комнатах, – сказал он. – Дует изо всех щелей, а в углах плесень. Удивительно, что тот несчастный помер от копья, а не чахотки.

* * *

Миссис Хокинс подняла голову и, близоруко щурясь, всмотрелась в сторону Шелстоуна, откуда доносился шум. Сердце так и подскочило в ее груди: этот алый чемодан, что лежал на крыше кеба, она помнила очень хорошо. Рядом с ним теперь примостился и черный саквояж. На перекрестке извозчик натянул поводья и, обернувшись, спросил:

– Вам точно сюда? Не в город?

– Поезжайте направо, – подтвердил мужской голос, а после в окошке появился инспектор Рейнфорд собственной персоной: – Добрый день, миссис Хокинс. Как поживаете?

– Прекрасно, спасибо, – пробормотала она.

Американка, сидящая рядом с мужем, приветливо улыбнулась и кивнула.

И лишь когда кеб повернул к поместью Олдброков, миссис Хокинс разжала побелевшие пальцы, которыми стиснула грабли.

Миссис Хокинс умела разбираться в людях. А как иначе, когда работаешь на ферме. Она с одного взгляда могла определить, петушок перед ней или курочка, когда цыпленок только-только выбрался из яйца, и всех своих овец звала по именам, не путаясь. А люди? Что – люди, – такие же божьи твари. И интуиция миссис Хокинс вопила о том, что с мистером и миссис Рейнфорд что-то не так.

Оно, впрочем, и без интуиции понятно.

Во-первых, миссис Олдброк похоронили в фамильном склепе, не позвав никого. Конечно, со старухой не дружили, но пришли бы многие. Поговаривали, что они ее и убили, чтобы заполучить наследство поскорее. Затем, не выдержав и месяца траура, уехали в Шелстоун, где обвенчались. Хотя в Вуденкерсе есть своя прекрасная церковь. Священника, правда, на тот момент не было. Ведь его они тоже убили.

К счастью, вскоре в город прислали нового. А к несчастью, преподобный Брайан оказался вовсе не так хорош, как прежний священник. Ему отчего-то втемяшилось в голову, что если перекрасить стены, то можно сделать вид, что не было ни вервольфов, ни Олдброков, ни святого Эдварда. Однако люди не хотели забывать. Особенно мэр Эдверсон.

Хмыкнув, миссис Хокинс взяла грабли поудобнее и продолжила сгребать сухую траву и листья.

Война, развернувшаяся между мэром и новым священником, набирала обороты. Преподобный Брайан закрасил фреску в углу церкви, по правде сказать, довольно страшную. А мэр приказал ее восстановить. Священник снова ее закрасил; так мэр, воспользовавшись отлучкой преподобного, выломал кусок стены целиком и доставил ее в выкупленный им дом в самом центре города.

О, как преподобный Брайан орал! Раскраснелся что помидор, глаза чуть не полопались. А мэр объявил, что собирается открыть музей Вуденкерса. А фреска – историческое наследие – станет центральным экспонатом.

А уж после того, как мэр установил посреди главной площади статую волка, они и вовсе подрались. Валяли друг друга в пыли, на потеху толпе. Победил мэр, с небольшим перевесом.

Что ни говори, а преподобный Габриэль был куда лучше нынешнего священника: и выше, и красивее, и говорить умел так, что заслушаешься. Даром что вервольф.

Волк на площади, кстати, получился на загляденье – сам весь из бронзы, а глаза – янтарные. И никто их до сих пор не выколупал, хотя босяков в Вуденкерсе хватает. А вот – уважают, и не мэра, конечно, тот болван и пропойца, а волчицу, что стоит как живая посреди площади и сверкает глазами, так похожими на глаза миссис Олдброк.

Теперь, выходит, Олдброков вовсе не стало, раз американка взяла фамилию инспектора. Оно-то правильно, но все ж как-то не так.

И глаза у инспектора будто поменялись. Раньше не отливали золотом, как у покойной миссис Олдброк, упокой Господь ее душу.

Вздохнув, миссис Хокинс отогнала курицу, примерившуюся клюнуть ее в ногу, и посмотрела вслед кебу.

* * *

Томас открыл ворота, стащил шапку и коротко поклонился.

– С возвращением, хозяйка, – буркнул он.

– Я думала, вы уйдете, – удивилась Джейн, выбираясь из кеба.

– Я тоже так думал, – ответил он и, повернувшись к холмам, вгляделся в даль с такой грустью, что сердце Джейн сжалось.

– Вам ее не хватает? – ляпнула она.

– Кого? – возмутился он. – Миссис Олдброк? Этой ведьмы? Этой мегеры?

Он фыркнул и пошел за чемоданами.

– Не устали? – Ральф обнял ее, и теплые ладони погладили пока еще плоский живот.

– Нисколько, – ответила она и, взяв его под руку, пошла по дорожке, обрамленной изгородью.

Томас обрезал розы, газон был идеально ровным, а новая крыша конюшни блестела после недавнего дождя. Джейн не стала подниматься по ступенькам и обошла дом, свернув к старому саду. Подняв яблоко, вытерла белый бок о подол