Мужской взгляд - Эрин Маккарти

Конечно же, Фрэнк прав. Но его жизнерадостность донельзя раздражала Хьюстона. Он схватил мяч и попытался сжать его. Ничего не получилось. Он попробовал еще раз. С тем же результатом.

– Попытайтесь еще, – потребовал Фрэнк, наклонившись вперед, готовый прийти на помощь.

Хьюстон поднялся со своего кресла. Его окончательно достали люди, которым приходилось помогать ему, он устал быть беспомощным. Жгучее разочарование становилось нестерпимым.

Переложив мяч в левую руку, он ногой отпихнул стул.

– Я не могу сделать это! Я неспособен сжать этот чертов мяч, и вы знаете это. – Он швырнул мяч об стенку за спиной Фрэнка, вложив в этот жест все свои страхи и ярость. – Дьявольщина! Я никогда не смогу сделать это.

Мяч отскочил с мягким стуком и запрыгал к двери. Фрэнк подобрал его, пока Хьюстон пыхтел, словно раскапризничавшийся малыш.

– Ну как, полегчало? – мягко поинтересовался Фрэнк.

– Да нет. Не знаю. – Он опустился на опрокинутый стул и запустил всю пятерню в волосы, испустив глубокий раздраженный вздох. – Простите меня, я сам не знаю, что делаю.

Фрэнк пожал плечами:

– Не берите в голову. У вас сейчас трудный период. Хотя мне кажется, это ведь не только из-за руки, верно?

Виноваты была и его рука, и его жизнь, и Джози, и вообще все на свете.

Одно сплошное несчастье. Физический и душевный крах. С бесполезной, недействующей рукой и таким же сердцем.

Он любил Джози. Для него это было так же очевидно, как и то, что его большой палец не сгибался. И все-таки он не признался ей, не сказал ей этого. Он стоял, словно безмозглый, немой осел, и позволил ей уйти. Его хваленая независимость не стоила потери Джози, не заслуживала того, чтобы он каждый новый день встречал в одиночестве.

Он любил ее. Ее душевную щедрость, ее улыбку, щебетание. Он любил в ней все. И хотел вернуть ее.

Вопрос в том, примет ли она его. Его, человека, который так мало может предложить ей. Он не слишком хорош в общении, боится стать отцом, и к тому же ему грозят профессиональная непригодность и как следствие безработица.

Но он никогда не узнает этого, если сам не попытается вернуть ее.

Когда Фрэнк снова протянул ему мяч, он взял его. И, сделав усилие над собой, попытался сжать. Он напряг все силы.

– Похоже, это потребует времени. Несколько недель терапии.

Но его пальцы даже не дрогнули.

– А вы пользуетесь этой рукой дома, доктор Хейз? Поскольку часть того, чему вам надо научиться заново, – это пользоваться рукой в домашних условиях. И вы не должны игнорировать это, так же как, впрочем, и рассчитывать на то, что вы сможете ею проделывать все, что могли прежде. Вам придется измениться, заново научиться некоторым вещам.

Фрэнку легко говорить. Но Хьюстон услышал его слова, он впервые по-настоящему прислушался к ним и знал, что это была правда. Он не мог больше игнорировать проблему или сидеть сложа руки в ожидании чуда.

Через двадцать минут упражнений, целью которых было заставить его пальцы двигаться, Хьюстон от чрезмерных усилий почувствовал тошноту.

Ему стало лучше, когда Фрэнк вновь промассировал его руку и наложил пакет со льдом, дабы предотвратить отек или боль, которые могли появиться после столь интенсивной деятельности.

– Ладно, жду вас завтра, доктор Хейз. В то же время.

– Спасибо, Фрэнк.

Хьюстон встал, повертел шеей, чтобы скинуть напряжение, и направился в кабинет доктора Стенхоупа, заведовавшего персоналом.

Он знал, что он должен сделать. Настало время подать в отставку. А потом он на коленях поползет к Джози и будет умолять ее дать ему еще один шанс.

Джози схватила последнюю салфетку из тумбочки и чихнула. Она закашлялась, и жидкость попала прямо ей в ладонь, поскольку нос был полностью заложен. Она бросила скомканную салфетку в кучу ей подобных и зашаркала через гостиную, чтобы вымыть руки.

Она простудилась. И это казалось естественным проявлением ее чувств за последние пять недель. Измотанная, несчастная, с глазами, распухшими от слез, и заторможенными мозгами.

Она до сих пор удивлялась, как смогла пережить первые несколько дней после сцены в кабинете Хьюстона и ни разу не расплакаться. Но она перенесла это, а ее ординатура в Акадии завершилась, хотя и внезапно, но благополучно. Она быстро вошла в курс дел в больнице Сент-Джон и сразу же обнаружила, что ей нравится педиатрическая травматология, значительная часть которой связана с исправлением мускульно-костных врожденных дефектов и проблемами, возникавшими в результате церебрального паралича. Она была очень довольна и полна энтузиазма – наконец-то нашла свою нишу в травматологии.

Она также надеялась, что через год-другой сможет перевестись в детскую больницу в Дейтоне, где и завершит ординатуру. А это означало, что она выбросит из головы все, связанное с ее работой в Акадии, и вообще забудет, что она когда-то встретила Хьюстона Хейза и влюбилась в него.

А случится это лет эдак через восемьдесят. Она вспоминала его ежедневно и постоянно задавалась вопросом: а правильно ли она поступила, уйдя от него? Уж не вообразила ли она, что он питал к ней какие-то чувства? Сейчас, оглядываясь назад, она склонялась к тому, что так оно и было.

Несомненно, его влекло к ней. Но возможно, она была для него не больше чем вызовом. Завоеванием или жертвой, которую хотелось покорить, заранее зная, что он скоро устанет от нее. Возможно, не подвергнись он нападению акулы, их отношения никогда бы не зашли дальше первой ночи.

Но у них обоих остались, а у нее и доселе ныли рубцы на сердце.

Она вытирала и без того уже высохшие руки, пока вода еще бежала из крана. Шум воды сначала приглушил звук, но ей послышался звонок в дверь. Может, это ее мать появилась неизвестно откуда, ведомая инстинктом, с кастрюлькой супа и пачкой дорогих салфеток, пропитанных соком алоэ. Именно таких, которые собиралась использовать Джози, раз уж у нее так воспалилась слизистая. Нос стал красным, как свекла, а кожа облезла.

А может, это пришла женщина из соседней квартиры посетовать на громкие приступы кашля, которые случились у Джози в три часа ночи.

– Иду! – крикнула она, стряхивая воду с рук, прежде чем вытереть их насухо о полы ее небесно-голубой пижамы. Вытащив по пути свежую салфетку из новой коробки, сунув ее за пояс, она открыла дверь.

И тут же захотела снова захлопнуть ее.

За дверью стоял Хьюстон. На нем были джинсы и черная рубашка, руки засунуты в передние карманы джинсов. Он пристально смотрел на нее, в уголках губ таилась легкая улыбка. Как обычно, выглядел прекрасно.

– Привет.

– Привет, – просипела она и тут же шмыгнула носом. Ее одурманенный лекарствами мозг не мог до конца врубиться, почему Хьюстон стоял у нее в дверях, но зато она до боли четко сознавала, что сама она была совсем не в форме.