Хлеб по водам - Ирвин Шоу

Разве не отказалась она от единственной страсти в своей жизни, тенниса, в детском порыве спасти ему жизнь, принеся жертву неким неведомым богам? Сможет ли она в новом своем обличье сделать нечто подобное?..

Лесли, так и излучавшая спокойствие, сидела по другую сторону от дочери, время от времени ободряюще похлопывая Кэролайн по руке. Неужели он прожил целых двадцать пять лет с женщиной, у которой напрочь отсутствует воображение? Ему страшно хотелось, чтобы Элеонор была здесь. Она обязательно болтала бы о разных пустяках, острила и тем самым успокоила бы его. Он расценивал ее отсутствие как предательство. Оказывается, любовь способна разрушить всякое чувство ответственности. Ничего, когда она наконец появится, он скажет ей пару ласковых. Стрэнд проклинал день, когда полез купаться в этот чертов океан. Теперь, с оттенком жалости к себе подумал Стрэнд, он отброшен на обочину жизни.

Они оставили Кэролайн в больнице, где ей предстояло провести ночь перед операцией, которая была назначена на завтрашнее утро. Кэролайн не скрывала желания поскорее выпроводить родителей из палаты.

— Ну что у тебя такое вытянутое лицо, а, па? — воскликнула она. — Почему бы вам с мамой не убраться отсюда, не пойти куда-нибудь вкусно пообедать, а потом на концерт? Я начинаю чувствовать себя виноватой, видя, как ты стоишь тут, словно вокруг воют сирены, а ты собираешься бросить меня под авиабомбежкой.

Квартира — с книгами, беспорядочно разбросанными по полу, свернутыми в рулоны коврами и светлыми пятнами на обоях в тех местах, где висели картины Лесли, — больше не выглядела родным гнездом. Они с женой обсуждали, стоит ли им обедать дома или лучше пойти куда-нибудь; голоса эхом разносились по опустевшим комнатам. И Стрэнд впервые почувствовал, как ему не хватает звуков гитары Джимми. Трудно, конечно, простить его поведение перед уходом из дома. Молодым людям, особенно увлеченным своей работой, с горечью подумал он, трудно понять, какой прилив любви может вызвать старенькое пианино, потрескавшаяся вазочка, исцарапанный письменный стол, лампа, при свете которой он в течение четверти века читал книги…

Семья развалилась. Теперь все общение между ними сведется к телефонным звонкам, коротким письмам из Аризоны, Джорджии и с Восточной Пятьдесят третьей. Птенцы выросли и покинули родное гнездо. Таков закон жизни — или по крайней мере нынешних времен. Но, как и все в этом стремительном веке, жизнь пробегала мимо в бешеном темпе. Слишком уж быстро это случилось. За несколько недель. Однажды вечером в их в дом ворвался человек с окровавленной головой, и размеренное существование сошло с привычной орбиты. Он понимал, что несправедливо винить во всем Хейзена, но думать иначе просто не мог.

Погруженный в печальные размышления, Стрэнд включил радио. Передавали вечерние новости. Известия, как обычно, были плохие, репортаж из хаоса. Он вспомнил реплику из пьесы Сарояна: «Не за что уцепиться, нет в этой жизни ничего основательного. Отныне и навсегда все время вниз, в пропасть». Выключил радио и включил телевизор. Из приемника раздалось чье-то сдавленное хихиканье, и, не успело на мерцающем экране появиться изображение, он тут же выключил телевизор.

Он бродил по квартире, точно собственная тень. Внезапно захотелось посмотреть альбом, где были собраны семейные снимки: они с Лесли в день свадьбы, Кэролайн в детской колясочке, Элеонор в университетской шапочке и мантии держит в руке диплом выпускницы, Джимми катается на велосипеде. Но альбом уже упаковали.

Ему вдруг стало невыносимо в этой квартире. Он вошел в кухню, где Лесли открывала консервные банки.

— Пойдем куда-нибудь пообедаем, — сказал он. — Хочется побыть среди людей.

Жена как-то странно взглянула на него, потом медленно опустила руку с консервным ножом.

— Конечно, почему бы нет, — мягко сказала она. — Только подожди немного, ладно? У меня волосы не высохли.

— Да я не голоден, — ответил Стрэнд. — Могу и подождать. — Он знал: нервничая, Лесли почему-то всегда бросалась мыть голову. Ее спокойствие, понял он, было лишь маской, которую жена надела, чтобы не тревожить его. Но рев фена, раздавшийся через минуту, был просто невыносим. Он напоминал зловещий шум моторов, звук, часто преследовавший его в ночных кошмарах.

— Буду ждать тебя в «О'Коннорс». — Это был бар на углу улицы. Стрэнд заглядывал туда не часто — раза два-три в год, когда дома его ждали какие-нибудь неприятные новости и хотелось оттянуть момент возвращения.

Лесли подошла и поцеловала его в щеку.

— Не грусти, ну пожалуйста, дорогой, — попросила она.

Но он ответил лишь:

— Просто хочется выпить. А в доме ни капли спиртного. Наверняка Джимми устраивал тут в наше отсутствие шумные вечеринки.

— Ну, вряд ли уж они были такими шумными, эти вечеринки, — возразила Лесли. — У нас перед отъездом в Европу всего и оставалось, что полбутылки виски.

— И все равно, — упрямо ответил Стрэнд, в глубине души понимая, что не прав. Уходя, он услышал, что в ванной включили воду. Когда час спустя Лесли вошла в бар, он сидел в полном одиночестве и виски в его стакане было почти нетронуто.

Они пообедали в небольшом ресторанчике неподалеку, где им всегда нравилось, и оказались там единственной парой. Владелец, — они были знакомы — поздоровался и сказал:

— На будущий год в августе закрою заведение. Август в Нью-Йорке — хуже чумы.

После блюд, которыми супруги угощались во Франции, еда показалась безвкусной, к тому же Лесли обнаружила в салате чей-то длинный волос.

— Последний раз я в этом ресторане, — сердито заметила она.

«Слово „последний“, — подумал Стрэнд, — становится наиболее употребительным в нашем словаре».

Едва открыв дверь в квартиру, они услышали звонок телефона. «Когда начнется следующая война, — подумал Стрэнд, спеша к аппарату, — мне наверняка возвестит о ней это дребезжание. Опять какие-нибудь неприятности, проверка оплаты счетов или что-то в этом роде». Но это оказалась Элеонор.

— Я уже начала волноваться, — сказала она. — Звоню весь вечер, и никто не подходит. Позвонила Расселу на остров, думала, может, вы там, и он рассказал мне о Кэролайн. Где вы были? Сестренка в порядке?

— Все нормально, — ответил Стрэнд, сдерживая раздражение в голосе. — А вот где ты пропадала все это время?

— У себя дома. Если точнее, появилась здесь сегодня вечером. Хотела заехать к вам.

— Это зачем? — спросил Стрэнд. А про себя подумал: подлость, конечно, — говорить так с родной дочерью.

— Ну не сердись, пожалуйста, папочка! Я всего-то и сделала, что вышла замуж. Так я могу приехать?

— Сейчас спрошу мать. — Стрэнд обернулся к Лесли. — Это Элеонор. Хочешь, чтобы она заехала?

— Ну конечно. И спроси, успела ли она пообедать. Если нет, приготовлю что-нибудь на скорую руку.

— Мы тебя ждем, — бросил Стрэнд в трубку. — Но твоя мать интересуется, обедала ли ты сегодня. Если нет, то соорудит что-нибудь перекусить.