Карта времени - Феликс Х. Пальма

— Все это чудовищная графомания, нацарапанная полной бездарностью, но вы описаны довольно точно, — заметил тот, с пренебрежением бросая листы на стол.

Несколько секунд никто не говорил ни слова.

— Как бы то ни было, Берти, — заявила наконец Джейн, — этому юноше нужна помощь.

— Ну да, конечно, — нехотя согласился Уэллс, уже собравшийся выпроводить незваного гостя.

— Как ваше настоящее имя? — спросила Джейн молодого человека.

— Меня зовут Том Блант, мэм, — ответил тот с учтивым поклоном.

— Том Блант, — насмешливо повторил Уэллс. — Звучит не слишком героически.

Джейн поглядела на мужа с укоризной. Она терпеть не могла, когда ее супруг напускал на себя высокомерный вид, чтобы скрыть досаду при виде того, кто превосходил его красотой и физической силой.

— Ладно, Том, — с небольшой заминкой сказал писатель. — Говорите, зачем я вам понадобился.

Том вздохнул. Яростно сжимая в руках шапку, он со смирением, приличествующим не спасителю мира, а простому бедняку, поведал обо всем, что произошло с той минуты, когда мочевой пузырь заставил его искать уединения среди изображавших будущее декораций. Борясь со смущением, он рассказал о том, как случайно показался девушке по имени Клер Хаггерти без шлема, нарушив строжайший запрет Мюррея, привыкшего сурово карать ослушников, о чем свидетельствовала плачевная судьба Перкинса. При упоминании о таких ужасах жена писателя слабо вскрикнула, сам же он только наклонил голову, давая понять, что не ждал от Гиллиама Мюррея ничего другого. Том между тем продолжал рассказ и дошел до того, как встретил мисс Хаггерти на рынке и назначил ей свидание, повинуясь, к стыду своему, исключительно зову плоти. И как ему пришлось придумать историю с письмами, чтобы заманить девушку в пансион. Упорно глядя в пол, он признался, что отнюдь не гордится своим поступком, но дело не в нем самом, а в том, что последовало далее. Клер взаправду влюбилась в капитана, поверила каждому его слову, послушно написала первое письмо и оставила его под камнем на холме Харроу. В подтверждение своих слов Том достал письмо из кармана и протянул Уэллсу, который слушал гостя со все возраставшим изумлением. Писатель развернул листок и, звучно прочистив горло, принялся читать вслух, чтобы удовлетворить любопытство супруги. Уэллс старался читать с выразительностью священника, в сотый раз повторявшего скучную проповедь, но так и не смог справиться с дрожью в голосе в особо трогательных местах. Полагавший себя не способным на сильные чувства, он преисполнился зависти к мальчишке, которого полюбили так крепко, преданно и беззаветно, так, что заставили его круто переменить отношение и к жизни и к любви. Бросив взгляд на раскрасневшееся лицо Джейн, Уэллс понял, что и его жена чувствует нечто подобное.

— Я пытался написать ответ, — продолжал Том, — но куда там, я ведь и читаю-то с трудом. Боюсь, если завтра на холме Харроу не окажется моего письма, мисс Хаггерти может сотворить какую-нибудь глупость.

Уэллс признал, что такое вполне возможно, если принять во внимание отчаянный тон ее послания.

— Я пришел просить вас, чтобы вы написали Клер вместо меня, — выпалил Том.

Уэллс едва не лишился дара речи.

— Что вы сказали?

— Все три письма, мистер Уэллс. Что вам стоит? — взмолился гость и после минутного колебания добавил: — Денег у меня нет, но если вам когда-нибудь понадобится помощь в деле, которое нельзя решить цивилизованным путем, смело зовите меня.

Писатель не верил своим ушам. Он хотел сказать, что не собирается вмешиваться ни в какие темные дела, но его руку сжали горячие пальцы Джейн. Жена смотрела на него с мечтательной улыбкой, блуждавшей на ее губах всякий раз, когда она дочитывала последнюю страницу одного из своих обожаемых любовных романов. Уэллс глянул на Бланта, тот ответил ему взглядом, полным смирения и надежды. И Уэллсу стало ясно: придется снова использовать силу своего воображения для спасения человеческой жизни. Он все еще держал в руках помятые листки, исписанные изящным мелким почерком Клер Хаггерти. Это было заманчиво: придумать продолжение захватывающей истории, вообразить себя героем грядущей кровопролитной войны со злобными автоматами, с позволения законной супруги признаться в страстной любви другой женщине, выпустить на волю желания и помыслы, которые принято таить ото всех, и хотя бы в мечтах построить новый мир, где на место пороку и похоти придет крепкий союз двух благородных сердец. Идея вступить в переписку с незнакомкой была необыкновенно волнующей, писатель ни за что не отказался бы от такого приключения.

— Ну хорошо, — сказал он будто нехотя. — Завтра утром ваше письмо будет готово.

Джейн отправилась проводить гостя, а Уэллс подобрал рукопись Гиллиама Мюррея и спрятал подальше. Писатель ни за что бы в этом не признался, но железные методы, при помощи которых Мюррей управлялся со своим балаганом, произвели на него впечатление. Гарантией безопасности для мошенника было умение его людей держать язык за зубами, а более надежного лекарства от болтливости, чем страх, еще не придумали. Рассказ о жестокости, с которой Гиллиам поддерживал у себя порядок, заставил Уэллса содрогнуться, а ведь этот человек считал его своим врагом, по крайней мере — держался с Уэллсом именно так. Не зря Мюррей каждую неделю присылал ему свои афишки. Как ни горько было это признавать, писатель знал, что сам во всем виноват. Если бы не он, фирма «Путешествия во времени Мюррея» никогда не открылась бы.

Уэллс и Гиллиам Мюррей встречались лишь дважды, но порой и этого бывает достаточно, чтобы возненавидеть кого-то. Во всяком случае, Гиллиаму было достаточно, как очень скоро убедился писатель. Первая встреча произошла апрельским вечером в этой самой гостиной, и с тех пор Уэллсу становилось не по себе при взгляде на ореховое кресло, в которое с трудом втиснулся его дородный посетитель.

Уэллс поразился бычьей мощи гостя, едва тот переступил порог и со слащавой улыбкой протянул свою визитную карточку. Но еще больше его удивило, что, несмотря на свои габариты, незнакомец двигался необычайно грациозно и плавно. Хозяин дома и посетитель уселись друг против друга и принялись деликатно друг друга рассматривать, пока Джейн разливала чай. Когда женщина вышла из комнаты, незнакомец одарил писателя самой приторной из имевшихся в его арсенале улыбок, рассыпался в благодарностях за то, что тот безотлагательно принял его, а затем он буквально похоронил Уэллса под лавиной похвал «Машине времени». Впрочем, есть немало честолюбцев, которые хвалят других лишь для того, чтобы продемонстрировать собственный ум и утонченность натуры, и Гиллиам Мюррей был из их числа. Пока гость на все лады превозносил роман, расхваливая не только сюжет и образы, но и выбор цвета для костюма главного героя, Уэллс вежливо слушал, недоумевая про себя, отчего кому-то понадобилось вваливаться к нему в дом, вместо того, чтобы изложить свои восторги в письме, как поступают остальные почитатели. Страстные панегирики раздражали не хуже затяжного осеннего дождя, но писатель терпеливо ждал, когда их поток иссякнет и можно будет вернуться к обычным делам. Однако вскоре оказалось, что похвалы были только предисловием, и, покончив с ними, гость все-таки перешел к истинным причинам своего визита. Истощив запасы восторженных фраз, Гиллиам достал из портфеля увесистый манускрипт и бережно, будто священную реликвию или новорожденного младенца, протянул его хозяину дома. «Капитан Дерек Шеклтон, подлинная и душераздирающая история героя будущего», — прочел пораженный Уэллс. Подробности вечера почти стерлись из его памяти, но одно он запомнил точно: в тот раз Гиллиам распростился с ним на неделю, заручившись обещанием, что его творение будет прочитано и — если окажется достойным — рекомендовано Хенли.