Волчья каторга - Евгений Сухов

По городам и весям губерний и уездов были разосланы приметы подозреваемого в убийстве преступника Георгия Николаевича Полянского, двадцати трех лет от роду, православного, уроженца села Полянки, Полянской волости, Зарайского уезду. Росту два аршина и девять вершков с половиною, лицо овальное, глаза серые, нос прямой, волосы, борода и усы русые. Особые приметы: таковых не имеется…

Полянский попался, можно сказать, по глупости. И причиной таковой глупости была опять баба. Не зря говорят, что все беды мужиковы — от баб. В самое яблочко сказано…

Девушку звали Глашей. Познакомились они в Подосинках, деревне старообрядцев-поповцев. Глаша с родителями и малой сестренкой приехала туда на празднование Недели Всех Святых, а Георгий жил у дружка по арестантскому отделению Севки Воропаева, дожидаясь, когда справят ему умельцы фальшивый пашпорт. У старообрядцев завсегда скрывались беглые, а поскольку и те, и другие со властью не в ладах, стало быть, между собою они были в сговоре. Ну, а если и не в дружбе, то, по крайней мере, не во вражде…

Ох, как шибко тогда приглянулся Глаше парень, что гостил у их сродственника Севы Воропаева. Сам из себя видный, если не сказать — красавец писаный; взор острый, до самого нутра достающий, и сила в нем чувствуется недюжинная. С таким, коль позовет, можно и на край света бежать! Но он не звал и, кажется, вовсе не обращал на нее внимания. Это и мучило Глашу, и злило до крайности. Ведь все кругом говорили, что она — чудо, как хороша, а этот и бровью даже не поведет в её сторону. А самой подойти — воспитание не позволяет да гордость девичья. У старообрядцев с любовными вольностями строго…

Уж как только не старалась Глаша почаще попадаться Георгию на глаза, дабы заметил и оценил, — все безрезультатно! Ну, что за пень такой стоеросовый! Неужели не видит, что сохнет по нему красная девица! Конечно, такие парни завсегда девичьим вниманием и привечанием избалованы, но глаза-то есть же у человека. Ведь девушка сама ему в руки идет, так почему ж не принять такой дар?! Тем более что никаких усилий с его стороны и не надобно, кроме как благосклонностью девицу одарить…

Глаза у Георгия Полянского, конечно же, имелись.

Нравилась ему эта девушка по имени Глафира. Но что-то тревожное, находящееся внутри, там, где прячется душа, удерживало его от отчаянного шага. Есть на свете нечто такое, к чему следует прислушиваться обязательно, имеются различные знаки и знамения, на которые следует обращать внимание всенепременно и делать из этого правильные выводы. Потому что они посылаются свыше не случайно и являются предупреждением о возможной беде или большом несчастии. Главное — заметить подаваемые сигналы и суметь понять их. Однако удается это далеко не всегда. К тому же надобно проявить недюжинную волю, чтобы, даже приметив такие знаки, поступить вопреки своему хотению. Вот этой воли Георгию Полянскому и не хватило…

Трудно устоять мужчине, когда он видит, что нравится хорошенькой женщине и что она готова ради него на многое… Не устоял и Жора. Знаки внимания, источаемые со стороны Глаши, он по исходу недели ее пребывания на богомолье все-таки принял, и в последнюю ночь перед ее отъездом у них состоялось свидание: Глаша тайком выбралась из дома и пришла в орешник на берегу речки Гуслянки. Разговору было чуть. А может, и вовсе не было, поскольку менее чем через четверть часа они, усталые, лежали на траве, смотрели на звезды, и лицо Глаши матово светилось в темноте…

— У тебя лицо светится, — заметил Георгий.

— Это от счастья, — уверенно прознесла Глаша. — Я завтра уезжаю. Поехали со мной? Мне ничего от тебя не надо, только бы знать, что ты рядом. И иногда встречаться. Вот так, как сегодня.

— Я не могу, — честно ответил Жора. — У меня здесь дела.

— Ну, поехали. Хоть на несколько денечков, — взмолилась Глаша. И подпустила бабьей хитрости: — Ведь сладко же тебе было со мной, верно? И мне было сладко. Ох, как сладенько-о-о…..

И Георгий согласился. Покуда делается пашпорт, почему бы и не съездить в городок Дмитров? Ну, приехал купеческий сын на ярмарку, что тут такого особенного? Севка Воропаев пытался было его отговорить, да куда там! Красивая баба, готовая на все, завсегда возымеет верх над любыми предостережениями друга-товарища…

Жору взяли прямо на «железке». Один из полицейских стражников, которым надлежало пребывать на любой железнодорожной станции, долго разглядывал его, резко отворачиваясь всякий раз, когда Полянский смотрел в его сторону. Очевидно, это он позвал на помощь еще двоих стражников. И когда Георгий уже намеревался сесть в вагон третьего класса, они втроем накинулись на него разом…

Одного стражника Полянский с ходу свалил с ног, да так, что он остался лежать. Второму заехал под дых столь сильно, что тот, сложившись пополам, задохнулся и тоже выбыл из драки. Но третий цепным псом повис на плечах, и его никак не удавалось скинуть. Конечно, Жорка смог бы скинуть и его, но тут подбежали еще двое стражей, и, повалив его на землю, завернули ему руки за спину, и надели ручные кандалы. Глаша видела все это из окошка вагона, но что она могла поделать? Эх, жисть окаянная…

А далее было скорое следствие, которое перевело его из разряда подозреваемых в категорию обвиняемых, пересыльная и следственная тюрьмы и суд. Из семи степеней каторжного наказания он получил высшую — первую. Бессрочная каторга — таков был вердикт суда…

Ехать спешным порядком в Дмитров пока не имело смысла. Тамошние соучастницы и укрывательницы преступления арестованы и содержатся в следственной тюрьме, а главного виновника убийства уже давно и след простыл. А вот версию убийства коммивояжера Стасько по наущению Зинаиды Кац отработать бы стоило. Крепкая была версия, надежная. И начинать следовало с ее братьев, которых у нее четверо. А может, у главного сыщика Москвы есть что-нибудь на них?

— Давно не виделись, — усмехнулся начальник московского сыскного отделения Лебедев, протягивая Воловцову руку для пожатия.

— Давненько, — в тон ему ответил Иван Федорович, пожимая крепкую жилистую ладонь сыскаря. — Целых два дня.

— И одну ночь, — добавил Владимир Иванович. — Так что тебя опять принесло ко мне, господин следователь?

— Новое дело, господин сыщик, — ответил Воловцов. — И ты просто обязан мне помочь…

— Обязан? — удивился Лебедев. — Мы организация автономная и независимая от разных там судебных следователей, пусть даже и по наиважнейшим делам, над нами лишь только его превосходительство….

— Бумагу показать? — перебил его судебный следователь.

— Какую бумагу?

— С гербом, — хитро улыбнулся Воловцов. — Которая предписывает всем чинам и должностным лицам невзирая на их ранг и статус оказывать предъявителю данной бумаги, то бишь вашему покорному слуге, всяческое содействие и помощь в расследовании порученного мне дела, имеющего наивысшую степень важности.

— Ну, что ж, — улыбнулся в ответ начальник сыскного отделения, — против такой бумаги возражений нет и быть не может. Придется тебе помогать. В очередной раз. Ибо куда же вы без нас, сыскарей? Хе-хе…