Увидимся в темноте - Виктория Платова

Зеленые листья, красные цветы.

В доме Брагина, на кухонном подоконнике, тоже стоит гибискус. Не такой впечатляющий, совсем малютка, но размер листьев и цветов сопоставим. Есть и еще одно отличие: их с Катей гибискус – просто небольшой цветок в пластиковом горшке. А в здешнем заключен целый исторический пласт. Или даже несколько пластов. Достаточно подойти поближе, чтобы понять.

Мезозой, триас, мел.

И еще этот. Юрá.

Парк юрского периода.

Крохотные динозавры растыканы по веткам, внедрены в почву и даже прячутся в цветах. Сама почва влажная: гибискус поливали совсем недавно, день-два назад.

Они ошиблись.

Поверили квитанции в подкладке горчичного пальто. Поверили двум женщинам-соседкам, утверждавшим, что видели племянницу Якубиной, Ольгу, весной, в апреле. Кто-то же поливал цветок целый месяц и поливает до сих пор. Возможно, сама Ольга: она жива и здорова, но как тогда объяснить квитанцию? Возможно, гибискус опекает кто-то из соседей: опрошены далеко не все жители коммуналки, а это еще пять-шесть человек. Плюс-минус.

Нужно поговорить с каждым, прежде чем сделать окончательные выводы.

А предварительные были сделаны уже через пару часов, когда прибывший на Малую Гребецкую эксперт-криминалист Ряпич снял все имеющиеся в комнате отпечатки и собрал образцы биоматериалов. В ходе осмотра был обнаружен действующий внутренний паспорт на имя Трегубовой Ольги Викторовны, выданный ОВД одного из районов Вологды. Двадцать лет, симпатичная длинноволосая блондинка, если судить по вклеенной в паспорт фотографии. Паспорт лежал на верхней полке одного из стеллажей, там же валялся бейдж с надписью:

И кошелек с десятком скидочных карт самых разных магазинов – «Полушка», «Подружка», «Улыбка радуги», сеть аптек «Озерки», сеть алкомаркетов «Градусы», хобби-гипермаркет «Леонардо». И, наконец, «Подорожник» – пополняемая карта для поездок на городском транспорте. В закрытом отделении обнаружилась именная сберовская кредитка, небольшая сумма наличными (тысяча двести пятьдесят рублей). И заламинированная фотография молодого человека, показавшегося Брагину странно знакомым. Он определенно видел этого брюнетистого красавчика. Вот только где?

Впрочем, это вопрос десятый. Или даже двадцатый.

И получаса, проведенного в комнате, Брагину хватило, чтобы понять: Ольга Трегубова (опознанная Гретой как племянница Якубиной по фотографии в паспорте) вела более чем скромный образ жизни. Карты недорогих магазинов, несколько дешевеньких колец и пара серебряных сережек-гвоздиков, найденные в стоящей на этажерке конфетнице, копеечная туалетная вода. Гардероб тоже – весьма и весьма посредственный, неброский. На его блеклом фоне пальто вызывающе яркого горчичного цвета выглядело едва ли не бунтом против собственной же системы ценностей. Не то чтобы это смущало Брагина: он просто отметил про себя этот факт, пронумеровал и закаталогизировал его – и отправил в архив собственной памяти.

Кошелек и паспорт – вот что вызывало беспокойство. А еще сумка, висевшая на вешалке у входа и набитая всякой девичьей лабудой: косметичка, ватные диски, жевательная резинка, гигиеническая помада, портативный медиаплеер с наушниками (полностью разряженный), ключи на кольце (ко входной и комнатным дверям они не подошли). Нет только телефона, а во всем остальном… В остальном остается лишь снять сумку с крючка, надеть ее на плечо и отправиться на работу в ООО «Гортензия». Отправиться куда угодно. Не исключено, что есть и другая сумка, и даже скорее всего. С чем-то же Ольга покинула дом. Но почему тогда она оставила паспорт и кошелек?

– За границу умотала, – высказал предположение Вяткин. – За границей российский паспорт ни к чему и без «Подорожника» можно как-то перекантоваться.

– Принято, – легко согласился Сергей Валентинович. – Куда в таком случае присобачить банковскую карту?

– Поездка за счет принимающей стороны.

– Ну, это мы легко установим. Выезжала ли она из страны вообще.

– Установим, конечно. Но если она и вправду выехала…

– И слава богу.

– Если она выехала, то как хренова квитанция оказалась в пальто у жертвы? Тоже, заметь, молодой девушки.

Вопрос без ответа. Они бродят в абсолютной тьме и задают друг другу вопросы без ответа. Но стоит только появиться хотя бы намеку на свет, как ответы обязательно найдутся. И они гораздо ближе, чем кажется на первый взгляд.

– Ну все. Я закончил, – сообщил Брагину Ряпич. – Поеду в лабораторию, проявлю отпечатки.

– Сегодня будет готово?

– Ближе к вечеру.

– Уже вечер.

Так и есть, начало седьмого, в квартиру после трудового дня уже стекается народ, самое время с ним побеседовать. А из комнаты Якубиной они и так выжали все возможное. На сегодня.

– Значит, ближе к позднему вечеру.

– Сравнишь с отпечатками сегодняшней жертвы.

– Само собой. – По обычно невозмутимому лицу Ряпича пробежала легкая улыбка, мол, поучите жену щи варить, товарищ Брагин.

После отъезда эксперта-криминалиста новости стали валиться одна за другой. Во-первых, все жильцы, опрошенные Вяткиным и Однолетом, в один голос заявили, что видели Ольгу Трегубову не позднее апреля. Кто-то не сталкивался с ней с Нового года, кто-то сдуру перепутал ее с самой Якубиной, но эти показания решено было в расчет не принимать. А самые важные сведения поступили от мужа фрилансерши Греты – Вадима Петровича, тучного мужчины в черной вязаной шапочке, натянутой на самые глаза. В жизни своей Брагин не видел таких грустных глаз. То ли болеет человек, то ли скорбит о чем-то. Да еще шапка эта нелепая – не сама по себе, а в контексте внешнего вида Вадима Петровича. Почему так – Брагин понял чуть позже. И про грустные глаза Гретиного мужа тоже: они ничем не защищены, ни одной ресницы, ни единого волоска. Действительно, болезнь генетическая. Сбой в программе. Из-за полного отсутствия волосяного покрова все в лице Вадима Петровича кажется преувеличенным – слишком тяжелые надбровные дуги, слишком большой рот, слишком громоздкий нос. А подбородок, наоборот, слишком маленький и слабый. В этой диспропорции есть что-то порочное, заставляющее думать о тайных грехах черной шапочки.

Которых наверняка нет.

– Когда вы в последний раз видели Ольгу Трегубову? – Брагин заглянул в диспропорциональное лицо с максимальной доброжелательностью.

– Четырнадцатого апреля.

– Так хорошо запомнили дату?

– Я сдавал квартальный отчет. Засиделся на работе до позднего вечера. Возвращался домой около десяти – и столкнулся с ней в подъезде, у лифта. Она выходила, а я как раз собирался подняться. Поздоровались, поболтали немного.

Что-то новенькое. До сих пор все, с кем они успели переговорить, отрицали какое-либо общение с племянницей их соседки Якубиной. А некоторые, вроде Греты, вообще думали, что Якубина пустила постоялицу на время своего отсутствия: ну, живет себе какая-то девица, мало ли кто там вообще живет. Съехала – и слава богу, меньше народу – больше кислороду.