Принцесса проклятых земель - Эмилия Крук

Мне оптимальным для восстановления оказался сбор из женьшеня, гуарана, лимонника и радиолы. Кориса обычно заваривала травы с утра, чтобы выдать отвар нам с папой на ужин. Но всякое бывало, и порой на стройке выкладываться приходилось до нуля. Вот я и придумала прессовать травы в пастилки, чтобы с собой брать было удобно. Облегчение наступало почти сразу, а полное восстановление резерва спустя пару часов. Он у меня не особо большой.

До города добрались за 4 часа, а вот дальнейшие действия пришлось оспаривать. Я хотела напроситься на постой в какой-нибудь дом попроще, неподалеку от имения лорда Артиса, но Пит встал на дыбы.

- Ты себе не представляешь, что значит крестьянский быт. На постой могут пустить только сердобольные деревенские. К зажиточным сейчас не сунешься, они ворота еще днем закрывают. Времена неспокойные, - горячо утверждал друг, местами переходя на крик.

- Ты за кого меня принимаешь, Пит? Говоришь так, будто я цветочек нежный. Да во дворце условия не лучше, чем у тебя дома. Мы давно отказались и от горнезийского хрусталя, и от лишней обслуги. Воду подогреваем в обычном котле, камин топим только перед сном. А знаешь, что согревает мне постель, друг? – я тоже, кажется, повысила голос. – Грелка! Самая обычная, даже без королевского герба.

Пит зарычал, готовый кинуться на меня с кулаками, как не раз бывало, когда мы не могли нормально договориться.

- Не сравнивай! Боги, да тебя убить проще, чем доказать истину. В деревенском доме даже помыться негде, Иса. Нет там ванны, понимаешь. И едят руками с общего блюда. Никаких тарелочек и вилочек. В гостиницу едем, там хоть накормят всегда и воду на лохань подогреют.

- Нас в 2 счета вычислят, Пит. В гостинице все на виду, - я пнула его в голень. Не сильно, но душу отвести как-то надо было.

- Никто даже искать не станет. Твой отец и подумать не может, что "Надежда Королевства" настолько глупа, что сунется прямо под нос врагам.

А вот это было больно. Знает же куда бить. Я отвернулась. Не желая показывать насколько расстроена. Пит обнял сзади, крепко прижимая к себе.

- Прости. Я не должен был этого говорить, хоть так и считаю. Лоуранц пытается защитить не только королевство, но и тебя. А глупенькая Иса несется прямо в лапы высших демонов, - он повернул меня к себе, обхватив ладонями лицо. Заставляя смотреть в горящие глаза. – Они не остановятся, если поймут кто ты, понимаешь? На крестьянку при всем желании не тянешь, затеряться в селении не получится. А в гостинице людей всегда много, разных. Купим сейчас одежду из местной шерсти, простую, добротную. Так спрятаться будет гораздо проще.

Я вырвалась. Подошла к упряжке, начала ласково гладить по усталой лошадиной морде. Признать правоту друга было сложно. Разве лезу я к врагам? Ведь желаю лишь спасти отца, оградить его от бессмысленной жертвы. Только вот как остановить все это, не выдав себя?

- Поехали в гостиницу. Только выбери пожалуйста поближе к поместью, - не оборачиваясь к другу сказала я.

- Дождись здесь, я на разведку , - в голосе Пита слышалась улыбка. Он прекрасно знал, что я не извинюсь. Но то, что частично согласилась с его доводами, уже большой шаг навстречу.

Мне было неспокойно. Мутило. И самое паршивое, что от этого никак не избавиться. Пока не решится все, буду как на иголках. Хоть выматывай себя, хоть голодовку устраивай, бестолку.

Амадея сидела на санях, внимательно наблюдая за каждым шагом.

- Я ведь краску с собой взяла. Буду из белого ястреба делать королевского канюка. Как тебе идейка? – проговорила вслух, чтобы хоть как-то отвлечься. Можно было, конечно, послать мысленный образ, но Амадея меня и так прекрасно понимала, а перестраиваться на ментальное общение было лениво.

Птица демонстративно отвернулась. Ну надо же, какие мы обидчивые.

- Все королевство знает, что у принцессы белый ястреб. Как по-твоему я должна скрывать такую расцветку? Долгосрочную иллюзию наложить не получится, лучше всех знаешь, что у меня в табеле одни неуды. Сама же вызвалась тогда быть подопытной, желая примерить на себя экзотические перышки.

Я вспомнила, как смеялся папа, увидев одноглазого индюка, вместо иллюзорного павлина. Зато Амадея в тот день забилась в шкаф и до ночи не показывалась. Я думала обиделась, а оказалось, в отместку трепала мой плащ, желая и из меня сделать неприличное пугало. 

- Посторони-и-и-ись! – пронеслось где-то сбоку, заставив экстренно отскочить в сторону. А вот саням нашим не повезло, задело углом потерявшей управление повозки. Лошади встали на дыбы, а не ожидающая подвоха Амадея, кулем свалилась в пышный сугроб.

И я бы даже посмеялась над ворчливым квохтаньем ястребицы, да общей абсурдности ситуации – на такой широкой дороге и не разъехаться. Вот только повозка, задевшая нас, перевернулась. И рука возницы теперь ломано выглядывала из-под рассыпавшихся тюков с шерстью.

Не помню, как кинулась к пострадавшему, как вытаскивала тяжелое тело из-под завала. Единственным пятном в этой сумятице оставалось бескровное молодое лицо с начинающими синеть губами.

А я ведь знала заклинание, которое способно вернуть душу, если она еще не успела отлететь далеко, вдохнуть жизнь в еще не остывшее тело. Только вот было оно чрезвычайно затратно, а резерв, после сегодняшних фокусов не успел наполниться даже на половину. Но поблизости не было никого, способного помочь, а дыхание парня уже несколько раз прерывалось.

Я вздохнула так глубоко, как могла и, прижавшись к холодным губам, выдохнула в них всю имеющуюся во мне сейчас магию, шепча древние слова заклинания.

- Кира ма нора, кира ма нира. Ражде нирели, тики принира.

Отток сил был колоссальным. Я физически ощущала, как напрягаются внутри магические нити. А то, что видела перед собой не давало пошевелиться, внушая благоговейный трепет. Моя сила – светлая, с голубоватыми прожилками переплеталась с темной, сейчас облаком клубящейся над поверженным хозяином. Я не дышала, боясь спугнуть, пока  эта дымка не начала оседать, буквально впитываясь в кожу молодого человека.

Его губы начинали краснеть, медленно уходила бледность. И дотронувшись до чисто выбритой щеки, я убедилась, что жизнь возвращается в лежащее подо мной тело. Тугой комок, скрутившийся внутри, когда увидела перевернутую телегу, постепенно слабел. И я поняла, что беззвучно плачу. Вот так, на двадцатом году жизни и приходится признать, что все-таки сентиментальна.

Хотела подняться, но до того безжизненно лежащая рука парня, вдруг резко обхватила за талию. А опустив взгляд, я наткнулась на сине-голубые омуты, безжалостно затягивающие куда-то на дно.

Он перевернулся так умело и быстро, что я даже пискнуть не успела. Только теперь к холодному снегу придавливало уже меня. Да не каким-то тюком валяной шерсти, а крепким мужским телом. Он бесстыдно рассматривал мое лицо, будто пальцами ощупывая нос, линию скул, надбровные дуги. А вот на губах останавливаться не стал, резко накрыв их своими. И в этом поцелуе совсем не было нежности, лишь какая-то животная похоть. Страсть, граничащая с жестокостью, погребающая под собой любое сопротивление. Он вторгался в мой рот языком, нарушая все правила, разжигая странный огонь, теперь змеей путешествующий по телу. Вырывая глубинные стоны, заставляя запустить пальцы в жесткие волосы. Я прижалась к нему еще ближе, чтобы ощутить, как сильно он возбужден.