Три смерти - Эдвард Радзинский

А Распутин продолжал пребывать в самом благостном настроении. Все складывалось как нельзя лучше – по приказу «мамы» было прекращено дело Манасевича-Мануйлова.

В 1917 году в Чрезвычайной комиссии Манасевич будет достаточно откровенен: «Распутин сказал мне: «Дело твое нельзя рассматривать, начнется страшный шум…» И он сказал царице, чтобы она написала сама министру юстиции Макарову… Он боялся газетной кампании… боялся, что всплывет его имя… Распутин мне сразу позвонил: «Сейчас мне из дворца звонили… у мамы есть телеграмма от мужа о том, что делу не бывать…»

Действительно, все так и было – с точностью до слова. 10 декабря Алике написала Ники: «На деле Мануйлова прошу тебя написать «прекратить дело» и переслать его министру юстиции… Иначе… могут снова подняться весьма неприятные разговоры… Пожалуйста, сейчас же, не откладывая, отошли дело Макарову, иначе будет поздно…»

И через несколько дней Манасевич был на свободе. Любимый «секретарь» Распутина вновь появился в квартире на Гороховой. Появился он и в клубе, играл по крупному. Проехался по Петрограду, понюхал – все ли спокойно? И, видимо, был удовлетворен, ибо Распутин, опасавшийся дотоле ходить по улицам, решился даже прогуляться по городу.

За день до убийства Алике написала мужу: «Очень благодарю тебя (также от имени Гр) за Мануйлова… Наш Друг… уже давным-давно не выходит из дому, ходит только сюда. Но вчера Он гулял по улицам с Муней к Казанскому собору и Исаакиевскому… ни одного неприятного взгляда, все спокойны. Он говорит, что через 3 или 4 дня дела в Румынии поправятся, и все пойдет лучше… Пожалуйста, скажи Трепову: Дума должна быть распущена до начала февраля… поверь совету Нашего Друга. Даже дети замечают, что дела идут плохо, если мы Его не слушаем, и, наоборот, хорошо, если слушаем».

Так в последний раз «Наш Друг» посоветовал царице то, чего она сама так хотела! И в ночь на 16 февраля царь подписал указ о перерыве в работе Думы до 19 февраля.

Наступил последний день в жизни Распутина. Он умрет, не увидев своей победы.

16 декабря – самый обычный день Распутина. Сначала на квартире появилась трогательная Муня: «Я приехала к 12 и пробыла до 10 вечера… он был возбужден и сказал: «Сегодня я поеду», но не сказал, куда».

Правда, Бадмаев в «Том Деле» показал другое: «Головина призналась в своем горе. Она знала еще накануне, что Распутин намеревался… кутить и ужинать у князя Юсупова».

Появилась и Вырубова. Впоследствии Белецкий показал, что Аня приехала на Гороховую в 8 вечера и Распутин ей сказал, что должен уехать с Юсуповым «исцелять его жену».

Вырубова не знала, что Ирины нет в Петрограде, и посоветовала «Нашему Другу» отказаться от этого приглашения. Она сказала, что это унизительно для него – ездить по ночам к тем, кто стыдится принимать его открыто – в дневное время. И он дал ей обещание не ехать…

Итак, пообещав Феликсу держать поездку в тайне, хитрый мужик на всякий случай рассказал всем близким, куда он собирается. Он был уверен, что, как обычно, за ним увяжутся агенты (не знал, что ночью его охрана уходит). Так что хотя Распутин и «вполне доверял» Феликсу, но кое-какие меры предосторожности все-таки принял…

Муня Головина уехала в десять, и тут же появилась некая дама – из тех мимолетных, бывавших в «комнатке с диваном» и тотчас исчезавших. Как показала потом швейцарша: «У него с 10 вечера была дама лет 25 до 11 часов». То же подтвердила и племянница Анна, гостившая в те дни у Распутина: «Часам к 10 вечера пришла полная блондинка, которую звали «сестра Мария», хотя она вовсе и не сестра милосердия». Но в каком-то смысле она была именно «сестрой милосердия», ибо помогла Распутину снять напряжение, которое, видимо, против воли охватило его, и «утончить нервы» перед ночью, которая столько ему обещала…

Около одиннадцати вернулись его дочери. На следующий день им обеим пришлось давать показания следователю. Варвара ничего не знала: «Мы с Матреной ходили в гости, спать легли в 11, и я не видела, как и куда и с кем он уехал. Отец мне ничего не говорил, что в эту ночь он куда-то собирается уйти». Но старшая, Матрена, показала: «Когда я вернулась и уходила спать, отец мне сказал., что едет в гости к Маленькому…»

И наконец около полуночи приехал Протопопов. «В ночь убийства Распутина я заехал к нему… около 12, проводив на поезд… Воскобойникову (потому что знал: в это время нет агентов, дежуривших у квартиры. – Э.Р.)… Я… пробыл у него 10 минут… видел только его одного, он сам отворил мне дверь. О намерении ехать куда-то ночью мне не сказал». Видимо, Распутин, поджидавший Юсупова, поспешил свернуть разговор с министром.

Шел первый час ночи на 17 декабря. Распутин стал одеваться. Его служанка показала: «Он надел голубую рубашку, вышитую васильками… но не мог застегнуть ворот, и я ему пуговицы застегнула». Он продолжал волноваться…

Одетый, он лег на кровать и стал ждать Феликса. Дочери уже спали, но племянница Анна и служанка Катя еще не легли. Анна и рассказала следователю: «В начале первого часу ночи дядя лег на кровать, не раздеваясь, на недоуменные вопросы мои и Печеркиной ответил: «Сегодня я пойду… в гости к Маленькому… Маленьким дядя называл Юсупова».

Потом Анна пошла спать в комнату к дочерям Распутина, а Печеркина ушла на кухню и там легла за перегородкой для прислуги. Подозрительные сборы хозяина, очевидно, возбудили ее любопытство – она не спала, ждала, кто же придет за ним…

Наконец «с черного хода раздался звонок». Отодвинув занавеску, закрывавшую ее кровать, она увидела Распутина и его гостя. Это был «Маленький» – князь Феликс Юсупов.

В 8 часов утра племянница Распутина позвонила Муне Головиной и сказала, что дядя уехал ночью с «Маленьким» и не возвратился домой.

Незадолго до этого Протопопова разбудил звонок. Градоначальник Балк весьма взволнованно сообщил министру, что городовой, стоявший на набережной Мойки, слышал выстрелы во дворце Юсупова, после чего был позван в дом, и находившийся там член Государственной Думы Пуришкевич сказал ему, что Распутина убили… Протопопов соединился с квартирой на Гороховой и узнал: Распутин дома не ночевал и до сих пор не вернулся.

Часам к одиннадцати на Гороховую приехала Мария Головина. Она сказала дочерям, что звонила князю Юсупову, но «там еще все спят». Впоследствии Муня показала, что была в то время спокойна, ибо «Распутин при мне просил князя свозить его к цыганам и оттого, узнав, что он с ним уехал, я не обеспокоилась».

Наконец около полудня Феликс сам позвонил Муне, и она успокоила дочерей – передала им слова князя о том, что он вовсе не видел их отца. Каков же был ее ужас, когда служанка Катя поклялась, что это ложь, что Феликс ночью заехал за Распутиным и она сама его видела в квартире…

Головина немедленно позвонила Вырубовой в Царское Село.

Из показаний фельдшера Жука: «Часов в 12 дня позвонили по телефону и сообщили, что Распутин вышел из дома и не вернулся. Вырубова немедленно сообщила об этом во дворец, и началось большое волнение… непрерывные переговоры с Петроградом».