Сингулярность 1.0. Космос - Максим Тихомиров

В самом начале пути, достигнув одной десятой скорости света под непрерывным давлением пучка когерентного излучения, направленного на него с одной из ледяных комет Облака Оорта, он свернул парус-отражатель и впал в кому свободного падения на многие столетия, пробуждаясь лишь на считаные минуты, чтобы определить своё положение относительно радиомаяков-квазаров и выполнить необходимые для коррекции курса манёвры. Время от времени, обнаружив себя в одной из точек, координаты которых были определены управляющей им программой как приоритетные, зонд оттормаживался и превращался в одно из небесных тел одной из звёздных систем, сквозь которые лежал его путь, – вот как сейчас.

Зонд лёг в дрейф, раскинув на сотни километров невесомые полотнища коллекторов солнечной энергии и усиленные магнитными полями воронки концентраторов вещества – тоже со стенками толщиной ровно в одну молекулу. Спустя полгода его масс-фильтры накопили достаточно рассеянных в пространстве системы Антареса атомов водорода, и крошка-принтер на борту зонда ожил. Одну за другой, без всякой спешки, он печатал миниатюрные детали, которые, будучи собраны воедино крошечными паукообразными роботами, образовали ещё один принтер – почти такой же, но с большей апертурой приёмной камеры.

Теперь дело пошло гораздо быстрее.

Скоро был готов ещё один принтер, побольше, потом ещё один и ещё, пока, наконец, очередной собранный из ничего принтер не оказался достаточного размера для того, чтобы напечатать детали корабля-собирателя. Один за другим крошечные по космическим меркам кораблики с простейшими электромагнитными двигателями покидали камеру готовой продукции в чреве принтера и устремлялись вглубь системы, на периферии которой дрейфовал теперь зонд. Обратно они возвращались с полными бункерами вещества, пригодного для эффективной дезинтеграции с последующим использованием полученных компонентов в синтезе и печати любых потребных для выполнения миссии зонда предметов, инструментов и материалов, из которых всё увеличивающаяся армия роботов строила некое сооружение, несопоставимое по масштабу с более чем скромными размерами самого зонда.

Это продолжалось долгие годы.

Потом среди рассеянного облака комет на краю системы красного гиганта проснулся от очень долгого сна человек.

⁂

Марк проснулся от холодного сна в привычно низкой и длинной, словно горизонтальный пенал, гибернационной камере. Он лежал на правом боку в позе эмбриона. Именно в этом положении он просыпался каждый раз по прибытии. Большой палец его правой руки, как и всегда, был у него во рту, а ладонь левой привычно прикрывала гениталии. Было холодно, и от его разгорячённого процедурой пробуждения тела явственно поднимался пар. Стены камеры покрывал иней сконденсированной морозом влаги от его дыхания и испарений с поверхности кожи.

Тело было неподатливым, затёкшим после долгих лет спячки. Суставы утратили гибкость и отзывались на попытки согнуть и разогнуть конечности тупой ноющей болью. Сердце с трудом прокачивало сквозь себя сгустившуюся за время холодного сна кровь. Лёгкие никак не могли расправиться, дыхание было поверхностным и не приносило чувства удовлетворения вздохом. Всё было как всегда. Марк привычно поморщился, когда в тело впились, спустившись с потолка камеры, гибкие хоботки инъекторов, которые впрыскивали в полости суставов синтетическую синовиальную жидкость, наполняли сосуды обогащённой дезагрегантами плазмой, обновляли плёнку сурфактанта в слипшихся за годы сна альвеолах в лёгких.

В горло скользнули щупальца зондов, спрыснули стенки желудка физиологическим раствором в смеси с протеиновым бульоном, расправляя складки слизистой, растягивая сморщенный временем орган, и Марк почувствовал голод, когда железы слизистой желудка наконец заработали, выбросив в просвет органа первую, «аппетитную», порцию желудочного сока. Проникшие с противоположного конца пищеварительного тракта микроирригаторы тем временем орошали внутренность его кишечника культурами бактерий-сапрофитов взамен тех, что не сумели пережить межзвёздный перелёт. Теперь ему не грозила смерть от обезвоживания, вызванного профузным поносом, – по крайней мере, до следующего скачка «Богуслава» сквозь пространство.

Мелодичный сигнал заставил его вздрогнуть; зонды и иглы покинули его тело. Марк прислушался к себе. То, что он услышал, – а вернее, то, что он слышать перестал, – вполне его удовлетворило. Он перестал чувствовать биение собственного сердца; из груди ушла удушливая тяжесть, и каждый вдох перестал приносить боль. Тело возвращалось в рабочий режим, вновь становясь незаметным для хозяина, как удобная разношенная домашняя одежда или обувь.

Воспоминание о доме заставило Марка нахмуриться. Их с Мартой жилище в перенаселённом муравейнике давно покинутой, задыхающейся в собственных миазмах отравленной человечеством Земли не вызывало у него никакой ностальгии. Напротив, он был страшно рад вырваться из плена вынужденных ритуалов, порождённых необходимостью уживаться с тысячью соседей по кластеру гигаполиса. Разнородные обычаи, культурные традиции, всё то, что составляло наследие слившихся в единый народ наций, – всё было принесено в жертву унификации, стёршей разницу между индивидуумами и превратившей всех их в граждан, у которых осталось одно на всех право, в котором они были равны. Право подчиняться закону.

Происхождение, расовая принадлежность, цвет кожи, возраст и пол – ничто из этого больше не имело смысла. Все были равны перед законом. У всех были равные возможности – то есть никаких возможностей сверх того минимума, которое гарантировало Глобальное Государство. Минимум удобств, достаточный для того, чтобы обеспечивать потребности в гигиене, развлечениях и сне. Минимальный пакет услуг здравоохранения, которого хватало на поддержание организма в пригодном для нужд Государства состоянии. Минимальный суточный паек, удовлетворяющий нижней границе нормы для одного отдельно взятого организма – а уж поправку на пол, возраст и физические возможности каждого из граждан система, ведающая социальными благами, делала автоматически.

Одинаковость и единообразие стали добродетелью, гарантировавшей стабильность в обществе. Культивирование инакости, подчёркивание различий не то что не поощрялись – нет, они были признаны противозаконными и преступными, ибо могли привести к внутренней вражде между гражданами Государства, которые конституционно были равны. Всего два поколения запретов сделали их равными во всех остальных отношениях. Марк, как и его партнёр Марта, не помнил своих корней. Государство начинало заботиться о своих гражданах сызмальства, не позволяя биологическим родителям посадить опасные зёрна инакомыслия в их жадно впитывающий информацию мозг.

Уживаться, чтобы выжить, – таков был лозунг, под которым прошли последние их годы на материнской планете. Это были изматывающе-однообразные годы – череда дней и ночей, ни один из которых ничем принципиально не отличался от остальных. Они несказанно рады были бежать из удушливых объятий родной планеты, когда рулетка дифференциальной машины выбрала их пару кандидатами на роль капитана корабля-ковчега колонизационного флота Земли и его помощника. Они успешно прошли отбор, и вот теперь, спустя тысячелетия после отправления с Земли, прибыли к очередному пункту своего назначения.