Танец мотыльков над сухой землей - Марина Москвина

* * *

Художник Узбяков, разведясь с женой и не желая больше встречаться с нею, бросал алименты в форточку — они жили на первом этаже.

Вдруг ему приходит повестка в суд.

— Что такое? — он спрашивает. — Я несколько лет бросал деньги в форточку.

Оказывается, его семья давным-давно переехала на другую квартиру.

* * *

— Когда ты умрешь, — сказал мне Седов, — я никому не позволю плакать. А на твоей могильной плите напишу: «Ура, ура, умерла с утра!» А если я умру первым, то ты на моей напиши: «Ура, ура, умер вчера!»

Потом звонит и говорит:

— Знаешь, я передумал. Все-таки это не очень — «Ура-ура, умер вчера». Я сочинил себе новую эпитафию: «Всем спасибо».

Потом опять звонит:

— Слушай, не надо «Всем спасибо!». Напишешь так: «Чего тянуть-то?!»

Семь пятниц на неделе!

* * *

Рассказала Юрию Ковалю, что пишу историю о том, как в московском дворе на Петровско-Разумовской загорелось дерево. Я давай собирать народ из окрестных пятиэтажек, это был сущий театр абсурда, и что наконец приехала пожарная машина, но у них не оказалось воды. И тогда, говорю я, пожарники спустили штаны и стали гасить огонь старым добрым испытанным способом.

— Вряд ли, — усомнился Коваль, — пожарные столь малыми средствами могли загасить пылающий… платан.

* * *

В парке две женщины проходят мимо меня, одна — другой:

— …Ругались, дрались, обзывались — жизнь была! Как только она умерла — через полгода его не стало. Что ж такое? Вообще никуда не годится!..

* * *

Седов:

— Мы с тобой две вещи не доделали в жизни — недореализовались в кино и недосамореализовались!

* * *

Однажды Яша Аким, Алеша Леонтьев, Монин и я, — рассказывает Виктор Чижиков, — сидели в ЦДЛ. Видим — Константин Симонов. Яша его подозвал, они были знакомы:

— Посидите с нами?

А он вдруг и заявляет:

— Я вообще не склонен ни с кем — ни выпить, ни посидеть. Потому что обычно меня приглашают, когда люди ограничены в средствах.

Тут Женя Монин, который как раз получил на «Диафильме» кучу денег, вынимает их из кармана, кладет на стол и говорит:

— Сегодня не тот случай.

…И сгладил и отбрил! — резюмировал Чижиков.

* * *

Тишков не пошел в мастерскую, мучается дома с монтажом своего видео на компьютере, никак программы не может освоить, звук соединить с изображением.

Мы у него спрашиваем:

— Лень, а ты чисто русский?

— ЧИСТО! Зря вы задаете такие вопросы! Молчали бы, полукровки! Что ж я не понимаю, как закачать звук в компьютер? Наверное, потому что русский! Усложнили нам жизнь своими изобретениями, евреи!..

* * *

Тетя Нюра в деревне жалуется на соседку:

— Она попросит два стожка, а спиздит пять. Я ей говорю, а она: «И правда…»

* * *

Тетя Нюра делала творог из скисшего молока, и у нее сыворотка осталась. Дай, думает, поросенку отнесу — Тамариному, у колодца. Он выпил да отравился.

Тамара:

— Ты — колдунья! Моего поросенка отравила.

А тетя Нюра:

— Господи! Ты все видел! Не хотела я поросенка отравить! Я только хотела его угостить.

* * *

— Если что — звоните мне на мобильный в Венецию, — сказал Андрей Бильжо. — Завтра вылетаю устанавливать памятник Петровичу.

— Ну, желаю тебе, — говорю, — чтобы он украсил собой этот город.

— Да, — ответил Андрей, — он сделает.

* * *

Рассказываю Люсе, что Леня посещает Литфондовскую поликлинику по карте Седова. Ему надавали направлений на все анализы, он их под видом Седова сдает. Обращается к различным специалистам. Воспользовался услугами УЗИ, рентгеном, посетил уролога, проктолога, Седов показался дерматологу, стоматологу…

Люся выслушала это и сказала задумчиво:

— Так, если оба они будут столь интенсивно ходить лечиться на одну карту, скоро Седову дадут инвалидность.

* * *

Люся в ЦДХ посетила выставку под названием «Трое». Выставлялись Тишков, Гриша Берштейн и Владимир Сальников. Вот она звонит своей подруге и рассказывает:

— Я была на выставке трех художников, один из них — самозабвенный певец жоп. И чем хороши эти жопы — тем, что каждая из них имеет свое лицо!

* * *

Пытаемся проскочить в метро с добрейшим сеттером Лакки — а тетка-контролер скандалит и не пускает.

Я спрашиваю:

— Смотрели фильм «Белый Бим Черное ухо»?

Она — угрюмо:

— Смотрела…

— Как его обижали нехорошие женщины, помните?

Она молча дала нам пройти.

* * *

«Марин! — пишет мне моя ученица Юля Говорова, вернувшись из Михайловского. — Вам нужно что-нибудь помочь? Я выполню все с большим удовольствием. Вы мне должны давать побольше заданий. Любых! Например, если бы вам нужно было покосить где-нибудь, я бы покосила. Вот когда б вы увидели меня во всей красе!»

* * *

Дина Рубина явилась выступать в московский Дом актера. Мы входим в лифт, а там ее поджидает всклоченный старик и, беззубой расческой расчесывая седые пряди, выкрикивает:

— Бикитцер! Позвольте представиться: я сын француза и гойки Хаим-Пьер Бельмондо. Что я буду пропадать дома, такой молодой — с собаками и кошками? Куда лучше с вами вращаться в культурном обществе!

— Вращайтесь, — строго сказала Дина. — Но только молча.

Потом повернулась ко мне и добавила:

— Приходится прямо с героями своих произведений ехать на выступление.

* * *

Неожиданно меня пригласили в ток-шоу «Что хочет женщина». Тема такая: «Если женщина говорит „нет“, то это ничего не значит».

— Не можете сегодня, приходите завтра. Темы: «Любовник только укрепляет семью». И «Большая зарплата женщины — разрушает». Предполагаются звезда и эксперты.

— Надеюсь, — говорю, — я буду звезда?

— Нет, вы будете эксперт.

* * *

— Монахи! — прочла я нашему сыну Сергею прощальные слова Будды, — все вещи мира, движущиеся или покоящиеся, не вечны и обречены на умирание. Время уходит, и вот уж мне пора идти к другому берегу, это мое последнее вам предостережение, — так, закончив проповедь Дхармы, Будда вступил в паринирвану.

— А кто сказал, что вечны? — вскричал Серега. — Что вы все ломитесь в открытую дверь? Кто с этим спорит?..