Невинная и роковая - Ивонн Линдсей

– Как ты могла совершить такой глупый, безответственный и безмозглый поступок? Что будет, если об этом узнают журналисты? Ты вообще понимала, что ты делаешь? Тебя распнут, и все жители Сильвена отвергнут тебя до того, как ты пересечешь границу этой страны.

Мила откинулась на спинку кресла, ожидая окончания тирады своего брата. Но похоже, что замолчит он не скоро. Кипятясь, он вышагивал по дорогому персидскому ковру на полу своего кабинета. Она сидела, опустив голову, и молчала. Ей было нелегко, потому что она уже привыкла высказывать собственное мнение, которое уважают.

– Тебе давали достойное воспитание. Что заставило тебя сбежать как обычной бродяге? Это была затея твоей подруги из США? Ее зовут Салли? – В его тоне слышался гнев и отвращение.

Мила пришла в ярость:

– Эй, погоди-ка!.. – Она не договорила, увидев свирепый взгляд Рокко.

– Ты принцесса Эрминии. Принцессы не бегают из номеров отеля в глухую ночь и не проводят время до рассвета с незнакомыми людьми.

Тьерри больше мне не чужой, подумала она, продолжая выслушивать нотации Рокко. Пока ей выгодно умолчать о том, с кем она провела ночь. Она не хотела делиться секретом со своим братом, который, несомненно, будет беспокоиться о политических последствиях ее импровизированного свидания с Тьерри.

Рокко подошел к большому арочному окну в толстой стене дворца, из которого открывался вид на сельскую местность. Мила смотрела мимо него – на улицу, где была свобода. Свобода, которой у нее больше не будет. Анонимная жизнь в Соединенных Штатах стала для нее благословением, но теперь она навсегда вернулась домой и обязана соблюдать протокол, то есть исполнять приказы брата.

– Итак, Рокко, что ты будешь делать? Бросишь меня в подземелье?

Брат повернулся к ней лицом, и она поразилась тому, как сильно он постарел за последний год. Казалось, стресс и волнение стали его постоянными спутниками. Черты его лица были напряженными, на висках появилась седина. Мила очень любила своего брата и не хотела причинить ему боль или страдания, но ей необходимо, чтобы на этот раз он ее выслушал.

– Не думай, что я на это не способен, – прорычал он. – Подобного легкомыслия мне следовало от тебя ожидать после семи лет свободы. Я не должен был тебе потакать. Наши советники говорили, что ты обязана выйти замуж за принца, как только тебе исполнится восемнадцать лет. Но я позволил тебе убедить меня отправить тебя на учебу. Однако я не предполагал, что ты скомпрометируешь нашу семью. – Он сжал пальцами основание орлиного носа и глубоко вдохнул. – Я пожалел тебя, Мила. Ты только окончила школу, и тебя сосватали за мужчину на несколько лет старше тебя. Вы не знали друг друга. Ты была такой неопытной, такой наивной.

Он вздохнул и на секунду отвернулся. Мила ощетинилась, услышав описание своего характера. Да, конечно, она была невинна, учитывая строгое воспитание. У нее было мало возможностей узнать что-нибудь о мире и людях. Отчасти из-за этого она упросила своего брата отправить ее учиться за границу. Как она будет управлять людьми, не зная их ежедневных проблем?

– И поэтому я согласился, когда ты попросила меня отложить свадьбу до твоего двадцатипятилетия. Я думал, что это пойдет тебе на пользу, и ты в конце концов заключишь счастливый брак. Но мне следовало знать, что отсутствие порядка в твоей жизни за границей спровоцирует у тебя желание отклониться от истинного пути.

Отсутствие порядка? Мила прикусила язык. Пусть ее жизнь в Бостоне отличалась от той, что она ведет в Эрминии, но неужели Рокко считает, будто она получила бы образование, если бы в ее жизни не было порядка? Не считая успехов в учебе, она постоянно имела дело с телохранителями и компаньонкой, которые ограничивали ее передвижение и не позволяли развлечься и завести новых друзей. Она почти не общалась со студентами из университетского городка.

Но ее брат непоколебим. Он не будет ее слушать, если она станет оправдываться. Пока он на нее злится, разговаривать с ним – пустая трата времени. Пусть его слова текут над головой Милы, как вода во время сильного ливня, фонтанирующая из горгулий, расположенных вокруг водосточных желобов замка.

– Даже я не могу повернуть время вспять. Теперь ты дома и будешь готовиться к свадьбе, которая состоится через четыре недели. И ты не позволишь себе сделать ни одного неверного шага или вздоха, который вызовет скандал. Ты меня понимаешь? Ситуация слишком серьезная, Мила. Стабильность в нашей стране зависит от твоего умения сделать работу, ради которой тебя воспитали.

– А покойного короля похоронят на этой неделе? Я не поеду на похороны вместе с тобой?

– Нет. Ты останешься здесь.

Мила хотела возразить, что имеет полное право быть рядом со своим женихом, пока тот прощается с отцом. Но она знала, что брат проигнорирует ее просьбу. Мила посмотрела в глаза брату. Она не любила, когда он злился или выглядел растерянным.

– Я понимаю тебя, брат. Я сделаю, как ты просишь.

Но он ее не просил. Он ей приказывал. Она заметила, что впервые после начала разговора он выглядит довольным. Он не поздравил ее с получением диплома с отличием и публикацией работы по обеспечению равных возможностей и устойчивому развитию европейских наций. Единственная ценность Милы состояла в том, чтобы стать достойной невестой и женой. Она всего лишь пешка в шахматной партии своего брата.

Смотря на Рокко, она заметила, как он успокаивается. Его глаза янтарного оттенка слегка потеплели.

– Спасибо. Ты ведь меня понимаешь? Я не прошу тебя сделать это ради меня. Это ради нашего народа. И ради тебя, потому что я очень хочу, чтобы ты заручилась доверием и уважением своего мужа.

Наконец-то перед ней тот Рокко, которого она любила больше всего. Ее защитник и опекун на протяжении всего ее детства. Но радовалась Мила недолго, потому что на его физиономии снова появилось властное выражение.

– Я понимаю, – ответила она и наклонила голову.

Мила подчинилась, несмотря на то что в душе негодовала. Совершенно ясно, что она ценна только своим целомудрием и безупречной репутацией. Ее знания и образование, ее планы по улучшению жизни своего народа, уравновешенность и уверенность, полученные за годы пребывания за границей, ничто по сравнению с ее репутацией.

За последние семь лет ничего не изменилось. Эрминия оставалась традиционным государством, в котором считалось, что место женщины не рядом, а за спиной своего мужа, отца или брата. Мужчина – глава семьи, а мысли и идеи женщины во внимание не принимаются.

Даже в парламенте Эрминии были единицы женщин. Мила хотела, чтобы ситуация изменилась, и правительство признало ценность женщин в управлении страной. Но она понимала, что изменения будут происходить очень медленно, если вообще будут иметь место.

– Ты не в восторге от своей свадьбы? – произнес Рокко. – Я думал, ты только и будешь о ней говорить.

Мила вздохнула: