Остров Наслаждений - Агата Сешат

=================================

Пако

Телохранитель и преданный поклонник доктора Хельги

=================================

В камерах старой тюрьмы Рио-Браво, на границе Техаса и Мексики, вечно воняет каким-то дерьмом. Кислый, удушливый запах. Пако ненавидит амбрэ, сотканное из пота, мочи и крысиного кала. Раньше с этим запахом не было проблем. Он дышал им с четырнадцати лет. Выходил на свободу, глазел на деревья, съедал пару тако, снимал шлюху. Наутро шел в церковь, молился Иисусу и святой Камилле Картахенской. Затем делал свои дела — и его задница вновь оказывалась за решеткой.

Запах тюрем стал невыносимым после встречи с госпожой Хельгой.

Пако наконец-то узнал, зачем он топчет землю.

День назад, прогуливаясь в тюремном дворе, он услышал, что кто-то разнес федеральное заведение в Спринг Поинте. И вытащил доктора Химмельарх. Похоже, яйцеголовые мудаки из «Дайновы» наконец-то поняли, что их игрушки бесполезны без госпожи Хельги.

Это было проблемой. Ведь сейчас она одна, среди бессердечных корпоративных ублюдков. Среди кретинов, не понимающих величия её замысла. Её великой роли в будущем всех людей! Совершенно одна, без Пако, без мистера Уиллби, без Ёбаной Свиньи!

Пако не смог заснуть. В сердце поселилась тревога. Если верхушка «Дайновы» узнает о настоящих планах госпожи Хельги — они попытаются ей навредить. Кто её защитит? Пришло время оставить гостеприимные стены с колючей проволокой.

Наутро, почистив зубы и помолившись, Пако подсаживается к своему сокамернику, Алехандро Риосу, загремевшему на десятку за вооруженный грабёж.

— Алехандро, помнишь наш уговор? Пришло время. За стенами появилось дело. И оно не терпит.

Сорокалетний мексиканец бледнеет, отшатывается от покрытого татуировками сокамерника. Его руки начинают трястись.

— Пако, я… погоди Пако, ты хочешь сказать… прямо сейчас?

— Да, Алехандро. Прямо сейчас.

— Но я не готов… я не готов, Пако… послушай, мы же…

— Заткнись и послушай ты. У нас есть уговор. Твоя племянница больна — госпожа Хельга её вылечит. Или воскресит, как Иисус воскресил Лазаря, если рак успел съесть внутренности. Твоя семья будет благоденствовать. И каждый из этих нищих крестьян будет знать, что дарованное благоденствие — наследие Алехандро Риоса.

— Погоди, погоди, Пако, но почему… почему прямо сейчас? Мне надо… помолиться. Подготовиться.

— Если ты решил съехать, блядский ссыкун, я сделаю всё сам. Я убью тебя прямо сейчас. Вырву из груди твоё сердце — и съем, пока оно не остыло.

Пако позволяет себе лишнего — Алехандро Риос никогда не был трусом. Его руки дрожат, но голова остаётся холодной. Он не верит, что Розита будет жить. Зато в остальном обещания сокамерника не похожи на религиозные фантазии. Простой выбор — деньги для семьи или плохой вариант. Риос берёт себя в руки. Если он и отправится на тот свет, то сделает это ради близких людей. Падре Освальдо назвал бы это «Микроподвигом Христа». Недурной вариант закончить барахтанье в дерьме под солнцем.

— Скажи, Пако, я умру?

— Не знаю, Алехандро. Я не буду тебе врать.

— Сделаем это. Но ты помолишься вместе со мною. Помолишься за то, чтобы я не умер.

— Конечно. Ты блядский засранец, Алехандро. Но ты человек чести. Если умрёшь — я буду просить святую Камиллу Катрахенскую, чтобы она хотя-бы по воскресеньем вытаскивала твой зад из пекла.

Пако знает толк в горьком тюремном юморе. Парни в тюремных робах склоняют головы. Берутся за руки, словно гаучос на воскресной службе, и начинают вполголоса молиться.

Последние слова отправляются к Иисусу. Пако снимает с коек простыни. Завешивает решетку. Трюк с постельным бельём означает лишь одно — сокамерники собрались трахнуться. Вот только ни Пако, ни Алехандро, не были замечены в любви к жопам друг-друга. Кто-то свистит из камеры напротив. Соседи по несчастью начинают шуметь.

— Не стесняйтесь, ребята! Давайте, нахлобучьте друг-друга! Потом расскажите, как прошло!

— Заткнись, ёбаный педик! Заткнись, пидор, или я тебя вскрою!

Пако лезет в складки матраса. Вытаскивает заточку. Обычный кусок стекла, обмотанный изолентой. Алехандро протягивает руку. Пако берёт предплечье товарища — и режет вдоль вен. Затем еще раз, и еще, и ещё!

Риос бледнеет, словно покойник, но лишь сильнее сжимает зубы. Из открытых вен бьют багровые струи.

Татуированый мексиканец наклонился к ранам. Впивается зубами в широкие разрезы. Начинает пить кровь, крепко держа руку товарища. Он грызёт запястье, как пёс грызёт кость. Алые потоки хлещут в лицо, заливают тюремную робу, бьют в грязный пол. Странное причастие длится всего минуту. Ботинки Алехандро Риоса едут по луже собственной крови. Он медленно оседает. Кровосос отрывается от алого фонтана. Вытирает губы. Сдергивает с шеи окровавленное полотенце. Скручивает ткань в жгут, затягивает выше локтя отключившегося сокамерника.

Заключенный в окровавленной робе подходит к решетке. Берётся за ржавые прутья. От усилия на лбу вздуваются вены. Несколько секунд — и дверные петли с треском отделяются от стальной рамы. Пако выглядывает в коридор. Бросает последний взгляд на Риоса, лежащего на грязном полу. Крестится, прикладывает к губам окровавленные пальцы.

И выходит из камеры.

=================================

Ёбаная Свинья

он же Лазерное Дильдо

он же Поросёнок

он же Подставка

он же Мазопик

он же Молчун

раб госпожи Хельги

=================================

Две шлюхи курят на дощатом крыльце старого дома, пытаясь не обращать внимания на вонь с болот. Над облезшей дверью покачивался флаг Конфедерации.

Они приезжают сюда каждые два-три дня. В самый первый раз явились вместе с громилами из заведения Мамы Оломбе. Потасканные красотки боялись, что клиент не заплатит. Или, того хуже, окажется безумным фриком. Луизиана знала многих маньяков, что отрезают людям головы, трахают трупы, а затем скармливают останки аллигаторам.

Дом нового клиента торчит на самом краю леса, в полумиле от заросшей дороги. Никто из девочек не поехал бы в эту дерьмовую дыру по своей воле, если бы не Мамочка. Старая негритянка дважды отдубасила непослушных сучек, прежде чем они соизволили отправиться на заработки.

Но сейчас Лу и Хуанита ей благодарны — жирный извращенец платит сотню баксов за день. За десять дней — штука на двоих. Не самые плохие деньги! Плюс дешевое пиво из кег в подвале, больше похожее на барсучью мочу, чем на алкоголь. Плюс дармовой консервированный суп.

Их предположения частично оправдались. Клиент оказался тем ещё фриком. Но фриком смирным. Во второй, третий, и последующие разы, они приезжали сюда вдвоем. В охране нет нужды. Они не знают как зовут хозяина покосившегося дома на болотах. И называют его Молчуном.