Голос крови - Люси Пьерра-Пажо

– Сквер Амбруаз! Сквер Амбруаз!

Не дожидаясь, пока трамвай остановится, Кармина спрыгнула и побежала через сквер, укутанный серым утренним туманом. Подмигнула статуе смертельно раненного коммунара, бросила взгляд на высокие стены бывшей церкви: теперь здесь располагался клуб «Амбруаз». Наконец подошла к служебному входу «Летающей свиньи». В раздевалке уже висела одежда Жозефа, второго подмастерья. Кармина удивилась. Жозеф был не из тех, кто является на работу вовремя. Никогда не мог утром вытащить себя из кровати. Из разделочной, что была прямо за стенкой, доносились голоса Ножа и Жозефа. Пока Кармина завязывала фартук, она услышала: что-то тяжелое упало на пол и разбилось. В ту же секунду патрон заорал:

– ЧТО?!

– Латронпем, послушай…

Но голос Жозефа утонул в потоке грязных ругательств. Кармина собрала волосы в хвост и отворила дверь в разделочную. Ей не терпелось узнать, что происходит.

– Добрый день… – сказала она, но никто не заметил. Колбасник Антонен застыл рядом со своим рабочим местом, держа в руке сосиску. А Нож изо всех сил сжимал кулаки и ругался на чём свет стоит.

– Да как ты смеешь! Неблагодарный ларакантеныш!

Тут он так сильно вдавил резак в колоду, что та раскололась на две части.

Жозеф вздрогнул, но не двинулся. Кармина видела, как у него по лбу стекает огромная капля пота. Мясник погрозил:

– Я тебя уже сколько времени учу?

Подросток что-то пробормотал.

– Отвечай, ягненок, или, клянусь Быком, выпотрошу тебя как лурицака!

– Два года, латронпем!

– Именно! Два года! Два раза по двенадцать месяцев! – взревел мясник. – Учу тут всему, в тонкости посвящаю, делаю правильного лясникама, и, когда я уже начинаю думать: «Давай, Нож, старина, повысь этого малыша до рабочего», – его величество дезертирует. Желает, видите ли, взбивать соус в «Европе и Пасифае»![11]

На этих словах Нож ударил по столу кулаком – широким и тяжелым, как копыто быка.

Услышав название самого знаменитого ресторана в Лариспеме, Кармина начала догадываться, что здесь происходит. По какой-то неясной причине Жозеф решил уйти из «Летающей свиньи» и сделаться поваром. Девушка уже хотела вернуться в раздевалку – переждать, пока гроза пройдет, – но тут Нож повернулся прямо к ней. Его лицо и лысая голова побагровели от гнева.

– Кармина! Тебе известно, что придумал этот ненормальный?

– Э-э-э…

– Он нас бросает! Мы, видишь ли, для него недостаточно хороши!

Жозеф бросил на Кармину умоляющий взгляд, но та отвела глаза. Нож схватил телячьи железы, которые отмокали в керамической миске, и бросил их в лицо подмастерью.

– Убирайся! Пошел из моей лавки! Видеть твою лизиономифию не желаю!

Жозеф не заставил просить себя дважды – выбежал из кухни вон.

– Чтоб ты подавился своим бешамелем![12] – прокричал вслед Нож и, обессилев, опустился на стул.

Кармина потихоньку вышла вслед за Жозефом. Тот уже снял фартук и переодевался в обычную одежду. У него дрожали руки, он никак не мог застегнуть ремень. Кармина положила руку ему на плечо.

– Слушай, приятель, тебе придется мне кое-что объяснить. С каких это пор между ягнятами появились секреты?

– Отстань, Кармина!

– Какого лертача, Жозеф? – воскликнула лясникамка. – Может, вспомнишь, сколько раз мне приходилось убирать за тобой, когда ты сваливал покурить? А кому всё время приходилось разделывать лорова-борова? Только потому, что тебе, видите ли, это не нравится? Приятель, да ты мне должен! Хотя бы объяснение!

Жозеф измученно вздохнул.

– В целом свете не найдется больших упрямцев, чем ты и латронпем! Я ухожу, вот что происходит.

В этот миг над кварталом пролетел дирижабль, и подростки замолкли. Жозеф пытался совладать с пуговицами.

– Мы с Мариэттой уже два года вместе. Я хочу с ней обручиться, но ее папаша… в общем, ему это не очень нравится. Он главный по соусам в «Европе и Пасифае». Лясникамы, по его мнению, все сплошь дикари. Он сказал мне на днях, что один из их подмастерьев отправился на тот свет и они как раз ищут замену. Я не мог упустить такую возможность! Мне нужно было произвести хорошее впечатление! Я и сказал, что я трудяга и мешать соусы мне будет не труднее, чем перевязывать утиные ляжки или кур потрошить. В общем, со следующей недели я работаю в «Европе и Пасифае».

Кармина уперла руки в бока. Она почувствовала волну гнева.

– Жозеф, что у тебя в голове? Сок из репы вместо мозгов? Я знаю, ты не на шутку увлечен Мариэттой, но ты ведь лясникам! Лертач тебя дери! Ты стоишь больше, чем эти подмастерья соусников!

– Ты так думаешь? А я вот предпочитаю быть обрученным подмастерьем соусника, чем одиноким лясникамом. Но тебе не понять. Ты ведь просто бессердечный автомат, Кармина. Для тебя лишь работа имеет значение.

Жозеф оттолкнул ее, схватил сумку и вышел, хлопнув дверью.

Оставшись одна, лясникамка тряхнула головой. Жемчужинки в косах глухо стукнули. «Тупица», – подумала она. Кармина всегда знала, что Жозеф был слабаком и легко поддавался влиянию. Да половина молодых людей Лариспема отдала бы душу, чтобы заполучить право носить на поясе три ножа!

Прервав раздумья, Кармина вернулась на кухню. Нож всё еще сидел на стуле и бормотал что-то. Он прихлебывал кислое вино, предназначенное для маринада. Не говоря ни слова, Кармина вытащила из ледника тушу ягненка и уложила на доску для разделки. Антонен наконец-то отложил сосиску и принялся составлять новую связку.

– Ты знала? – спросил он вполголоса, не переставая крутить ручку мясорубки.

– Нет.

Кармина взяла нож, ловко вырезала из туши два бедрышка.

– Надо остановить его, – прошептал Антонен, бросая тревожный взгляд на патрона. – У нас в списке заказов две порции паштета по-бургундски. Как мы его приготовим, если не будет маринада?

– Понятия не имею.

– Кармина, пожалуйста! – не унимался Антонен. – Сделай это, ведь он тебя любит, ты знаешь! Просто поднимись к папаше Ванье и попроси его «Зеленоглазую фею». Если уж латронпему так нужно чего-нибудь хлебнуть, пусть это будет она, а не вино, которое нужно для работы.

Кармина раздраженно вздохнула. Нож к ней благоволил, и в ее обязанности входило следить за его настроением. Никого не волновало, хотелось ей того или нет. Вздумай она возразить, ей сразу бы напомнили, что она тут – шестимесячный ягненок, да к тому же черненький. И должна быть счастлива, что есть работа!