Девочки Талера - Дина Ареева

Беру в руки черное длинное платье, Тимур сам мне его покупал. Это платье я надевала только один раз, когда примеряла в гардеробной. Тим тогда завелся с полоборота, я думала, мы его в тряпку превратим. Нет, не превратили, платье оказалось довольно живучим, только примялось немного. Еще Тимур бретель из шва выдернул, когда с плеча вниз его тянул.

Сейчас бретель на месте, платье отглажено и упаковано в чехол. Смотрю то на него, то на пакеты, но выбросить не могу, не поднимается рука. Пускай висит, а вдруг именно в нем мы сделали нашу девочку?

С легкой грустью вешаю чехол с платьем обратно. Шелковые халатики и сорочки тоже решаю оставить, надо же в чем-то спать. И ночью подниматься к ребёнку через весь этаж голышом не самая лучшая идея.

После душа натягиваю джинсы, футболку, беру пакеты и иду на задний двор, где стоят мусорные баки. Оставляю пакеты возле баков и направляюсь на поиски беседки, о которой говорил Тимур. Уже по дороге вспоминаю, что не зашла к Робби, но мне совсем не хочется есть. Ничего, загляну на кухню на обратном пути.

Беседку замечаю сразу, снаружи двое охранников, внутри возле коляски та высокая женщина — Нина Аркадьевна, Тимур говорил, она горничная. Охранники незнакомые, но вежливые и предупредительные.

Да, непросто будет сбежать от тебя, Тим Талер. Но теперь я знаю, что в мире нет ничего невозможного, стоит только захотеть. А я очень хочу забрать свою дочь и спрятаться так, чтобы он нас никогда не нашел.

И снова я обманываю, на этот раз себя. Больше всего мне бы хотелось, чтобы у нас была обычная нормальная семья. Чтобы мы жили вместе: я, Тимур и наша девочка. Мы любили бы его, а он нас. Он очень хороший отец, и у нас когда-нибудь потом мог бы родиться мальчик, похожий на него.

Но как раз это невозможно, лучше об этом даже не думать. Я отпускаю Нину Аркадьевну, забираю коляску и иду гулять по дорожкам.

* * *

Я смотрю из окна кабинета, как Ника катает по двору коляску, и не могу себя заставить уйти. У меня в руках моя рубашка, которую я стащил из корзины для грязного белья. Она в пятнах от молока, она пахнет Никой, и я как последний извращенец втягиваю носом этот полностью сносящий крышняк аромат.

Мне уже несколько раз звонили из офиса, звонили поставщики, и даже один раз позвонил Шерхан. Шерхану я, правда, ответил, и секретарю своему ответил, а остальных просто сбросил.

Еще пять минут, и я всем перезвоню, со всеми поговорю и все решу. Мне нужны эти пять минут, чтобы насмотреться на них, на обеих. Ника о чем-то задумалась, закусила губу и даже лоб наморщила. Такая смешная, она сейчас точно как ее маленькая копия, которая лежит в коляске. Та тоже любит морщить лобик, особенно когда я ее укладываю спать.

Я уже просек эту хитрую мелочь, каждый раз она начинала хныкать и капризничать, когда я относил ее в кроватку. Потому что однажды случайно отрубился вместе с ней на своей кровати, и ей видимо понравилось. А я очень боюсь ее придавить, я же по сравнению с ней как слон против котенка.

Вижу, как спокойно себя ведет моя девочка, когда рядом Ника, и понимаю, что для дочки лучше нее никого не найти.

Я распорядился отнести в ее комнату вещи, которые все это время простояли в моей гардеробной в чемодане. Она оставила этот чемодан в машине Ильи, когда сбежала от меня, а я не смог себя заставить его выбросить.

Мне уже успели доложить, что Ника выставила к мусорным бакам пакеты с бельем и одеждой, и я сказал, пускай там остаются. Не хочет такое белье, купим другое. Если оно у нее каждый раз так намокает от молока, то кружевная «паутинка» там явно лишняя.

Смотрю на подсохшие пятна и набираю ту докторшу из роддома, которая обещала мне «крутую горку» и сына. Она рассказывает про специальные вкладки для кормящих и про специальное белье.

— А вы не знали, Тимур Демьянович?

Откуда же мне знать, если у меня ничего не течет? А если начнет подтекать, то это уже будет недержание, и тогда мне надо будет идти к совсем другому доктору.

Но врачихе ничего не говорю, ставлю себе пометку заехать в магазин для новорожденных. Там меня уже ждут, дня не прошло, чтобы я у них не затарился под завязку.

Надо бы у Ники узнать, что нужно ей, но мне она вряд ли выдаст список. Подошлю Нину Аркадьевну, пусть спросит. Ника даже сама выбрать может, у всех магазинов сейчас есть онлайн-версия.

Заставляю себя спуститься вниз и сесть в машину. Не хочется от них уезжать, так и тянет обратно. Сутками смотрел бы, как они там во дворе гуляют. Но уже все перезвонили по второму кругу, я еду, а у самого такое чувство, будто за рулем оболочка сидит от Талера. Сам я остался смотреть в окно, как гуляют две похожие друг на друга девочки — одна большая, а вторая маленькая. Одна моя, а вторая нет.

* * *

«Поля, Полинка, Полечка», — мысленно называю дочку. Только не эту, которая у меня на руках, эту я могу только крошечкой называть, лапочкой и доченькой. Но когда она подрастет, я бы могла называть ее Полечкой, Полинкой. Полиной звали мою маму, и мне всегда нравилось это имя.

Мы сегодня долго гуляли с малышкой. Она почти все время спала, но мне ни капли не было скучно. Когда дочка проснулась, мы вернулись в дом, я ее покормила и уложила спать, и только потом поняла, как проголодалась.

Сама прибежала к Робби и потребовала много-много еды, чем ужасно его удивила и обрадовала. Теперь мой друг сидит напротив, сложив ладони домиком, и с умилением смотрит как я уминаю все, что он приготовил. А вот чай я допиваю с трудом, глаза слипаются, голова не держится, приходится ее подпирать.

— Тебе нужно поспать, — качает головой Робби, — это никуда не годится, Ника.

— Я посижу тут у тебя, — бормочу, укладывая потяжелевшую голову на локти и устраиваясь удобнее.

У Робби в кухне уютно, пахнет выпечкой и корицей. Блок с приемником от радионяни лежит рядом на столе, я проснусь раньше, чем дочка заворочается. Я каждый вздох ее слышу. Такое ощущение, что у меня свой, особый приемник внутри вмонтирован.

Мне кажется, вокруг много воды, это море. Меня качает на волнах, я плыву, и мне так нравится плыть. Где-то рядом приглушенно звучат мужские голоса. Голоса знакомые, вот только звучат они как будто сквозь толщу воды. И я не могу разобрать, чьи.

— Она здесь работает, Роб, в договоре четко сказано…

— Девочки устали, Тимур, они гуляли почти три часа, хорошо поели, им обеим нужен полноценный дневной сон. Вот, здесь же написано…

Будто страницы шелестят, и меня снова качает, только уже не на волнах. Теперь я точно знаю, что это сон. Мне снится, что Тимур берет меня на руки и несет через весь этаж. Обвиваю его шею — это же сон, а во сне все можно! — и утыкаюсь носом в теплую, пахнущую Талером шею.

— Тим…

Он не отвечает, потому что снится мне, и я тоже замолкаю. Если бы он еще немного поносил меня, так уютно в этом сне, уютнее, чем на кухне у Робби.