Пожиратели стен - Серж Брюссоло

В ту же минуту дверь с щелчком захлопнулась, и кабина стремительно скользнула вниз, как будто сорвалась в пропасть. Зигрид едва не стошнило прямо в шлем.

Через пять минут путешествие закончилось. Стальная створка, закрывающая кабину, отъехала в сторону, открыв большой бетонный холл. Ее уже поджидали десять человек в толстых скафандрах инфекционной защиты. Все они были вооружены длинными стальными вилами, чтобы в случае необходимости не дать вновь прибывшей приблизиться к ним. Защитные маски не давали разглядеть лиц.

«Они боятся меня, — сообразила Зигрид. — Если бы они могли, они бы тут же втолкнули меня обратно в лифт и отправили наверх без малейших колебаний».

— Сейчас вы войдете в этот обеззараживающий бокс, — заявил один из медиков приемной бригады. — Снимите с себя всю одежду и положите ее в мусоросжигательную камеру. Потом вам придется ждать.

— Сколько времени? — спросила девушка.

— Столько, сколько понадобится, — отозвался один из безлицых. — Мы не можем рисковать, пропуская в чистый периметр города-куба потенциальных носителей вируса. Если результаты анализов окажутся благоприятны, вы будете направлены на стажировку ученика-горожанина, но пока об этом рано говорить.

Зигрид заколебалась. Эти люди внушали ей страх. Она чувствовала, что настроены они решительно и спорить с ними бесполезно.

— Хорошо, — сдалась она. — Перестаньте угрожать мне своими вилами, я готова пройти в бокс. Я выполню все ваши требования. Я не опасна, вы напрасно беспокоитесь.

Медики хранили молчание. Желая поскорее покончить со всем этим, Зигрид направилась к указанной двери. При ее приближении дверь бокса отъехала, и девушка увидела за ней небольшую белую комнату с пластиковыми стенами.

«Похоже на аквариум, — подумала она. — Забавно, ничего не скажешь».

Дверь закрылась за ее спиной. Герметично. В камере находилась узкая койка, душевая кабина и унитаз, все безупречно белого цвета. Мусоросжигательная камера располагалась в левом углу. Зигрид одну за другой побросала в нее части своего скафандра. Когда она полностью разделась, из динамиков прозвучала команда принять душ и одеться в белую пижаму, висевшую рядом с белым же махровым полотенцем.

— Хорошо, — вздохнула девушка, которая начинала чувствовать себя все больше не в своей тарелке.

Помывшись, она натянула пижаму и уселась на койку, осматриваясь по сторонам. Вокруг располагались десятки точно таких же камер, образуя нечто вроде пчелиных сот с прозрачными ячейками. Все они были пусты, за исключением одной, расположенной напротив ее собственной по другую сторону отделанного белой плиткой узкого коридора. Ее занимала девушка с длинными черными волосами. Она поприветствовала Зигрид, помахав ей рукой.

— Привет! — крикнула она. — Меня зовут Хлое, я работала стюардессой на пассажирском космическом лайнере. Мы потерпели крушение месяц назад. А ты?

Зигрид представилась. Ей приходилось кричать во весь голос, так как стены из пуленепробиваемого стекла заглушали любые звуки. При таких условиях было трудно поддерживать разговор дольше нескольких минут.

— Значит, ты здесь уже месяц, — крикнула она. — Твой карантин почти закончился… Тебе не причиняли зла?

— Нет, — отозвалась Хлое, — я ни разу никого не видела. Еду здесь приносит робот. Только совсем нечем заняться… Никаких развлечений — ни телевизора, ни книг, вообще ничего. Поначалу я думала, что сойду с ума от скуки.

— Чего они ждут?

— Что вирус как-то проявится. Если в течение сорока дней ты не начнешь чихать, тебя выпускают. В противном случае робот уничтожит тебя лазером и ты рассыплешься в прах.

Зигрид содрогнулась.

— Если ты здесь уже тридцать дней, значит, тебя пронесло, — заметила она.

Хлое печально покачала головой.

— Нет, — вздохнула она, — это еще ни о чем не говорит. Инкубационный период длится до тридцати пяти дней. Если до истечения этого времени ты вдруг проснешься, чихая, значит, тебе конец.

— А твой защитный комбинезон был цел? — встревожилась Зигрид.

— Думаю, да, — ответила Хлое, пожав плечами. — Но это ничего не значит. Знаешь, достаточно крохотной, совсем незаметной дырочки, чтобы вирусы пробрались в твой скафандр. Возможно, я заразилась, только еще не знаю об этом. То же самое и с тобой, кстати.

«Не слишком обнадеживающее известие», — подумала Зигрид.

Девушкам вскоре пришлось умолкнуть, потому что из-за постоянного крика у обеих уже горело горло.

Нескончаемой вереницей потянулись совершенно одинаковые, смертельно монотонные дни. Зигрид быстро убедилась, что кроме сна и гимнастики развлечься здесь было абсолютно нечем. Робот исправно приносил подносы с едой, но ни разу не обменялся с пленницами даже словом. Зигрид отдала бы свою правую ногу в обмен на любую книгу. Время от времени она предпринимала попытки поболтать с Хлое, но без особого удовлетворения, так как бедняжка все больше и больше страшилась наступления 35-го дня и замыкалась в упорном молчании.

— Ты напрасно боишься, — кричала ей Зигрид. — Если бы ты заболела, то уже почувствовала бы.

Но она ошибалась, потому что на следующее утро ее разбудило первое чихание Хлое.

Юная стюардесса по другую сторону коридора совершенно побелела от ужаса. Казалось, она ничего не видела и не слышала, а когда Зигрид окликнула ее, она не отозвалась.

Почти сразу появился привычный робот. Но на этот раз он не принес завтрака: вместо подноса он держал в руках заряженную лазерную пушку.

Зигрид с протестующим воплем бросилась к стеклянной стене и принялась барабанить в нее что было сил, но андроид проследовал мимо ее камеры, даже не повернув головы. Три секунды спустя карантинный зал осветила ослепительная вспышка лазера. Робот сложил свое оружие и удалился, предоставив Зигрид кричать, сколько ей заблагорассудится.

В камере Хлое не осталось ничего, кроме маленькой кучки серого пепла.

С этой минуты Зигрид перестала о чем-либо думать. Чтобы не сойти с ума, она проводила все дни напролет за упражнениями на укрепление мышц и растяжку. С одной стороны, эти выплески энергии позволяли ей оставаться в форме, а с другой — физическая усталость помогала уснуть с наступлением вечера.

Так прошел месяц. Девушке с синими волосами начинало казаться, что она вернулась во времена своей жизни в сиротском приюте, где она проходила курс военной подготовки.[2]

Поскольку писать ей было нечем, она ежедневно брала с тарелки одну горошину и добавляла ее к остальным, подсчитывая, сколько дней уже истекло. Накопив 35 горошин, она начала сильно нервничать. На 38-й она немного расслабилась, на 39-й — поняла, что спасена. По крайней мере, спасена от пытки карантином, потому что по-прежнему не знала, что ожидает ее дальше.