Время перемен - Сара Груэн

Некоторое время я молча размышляю:

– А ты не согласилась бы ограничиться просто выездкой?

– Ни за что.

– Тогда я разрешила бы тебе уехать и даже ездить верхом на Восторге.

– Нет! – с раздражением выкрикивает Ева. – Я хочу прыгать через препятствия! Неужели не ясно?

Разумеется, чаяния дочери для меня не тайна, но согласиться не могу и лишь бессильно кусаю губы.

– Хочу заняться преодолением препятствий. – Ева сверлит меня горящим взором.

– Да-да, знаю.

– Это моя самая заветная мечта, – не унимается она, снимает ноги со столика и, крутанув стул, поворачивается ко мне лицом.

– Я слышала.

– Тогда разреши поехать в Страффорд и продолжай зажмуривать глаза.

– Как ты сказала? – слабым голосом выдавливаю я.

– В Кентербери всякий раз, когда мне нужно было преодолеть препятствие, ты закрывала глаза. Вот и дальше так действуй.

От стыда я теряю дар речи. И как она умудрилась заметить?

А, наверное, постарались другие родители. Они наблюдали за соревнованиями с трибун и рассказали своим детям о моих чудачествах, а те, разумеется, передали Еве. Я – псих, и моему ребенку об этом известно.

– Прости, Ева, – шепчу я.

– Да ладно. Ну что, разговор окончен?

Я беспомощно моргаю, не зная, что сказать.

– Говорю, все решено? Или нет? И я должна тебя порадовать и сделать вид, что мы поговорили по душам и поняли друг друга? Только потому, что ты признала свою вину и облегчила душу? Да мне от твоих признаний никакого толку.

Я что-то невнятно бормочу, стараясь не моргать, потому что тогда не удержусь и дам волю слезам, которые уже на подходе.

– Да, полагаю, разговор окончен.

Ева отворачивается к окну, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу. Замечаю, как яростно дергается одна нога.

– Так и знала! – небрежно бросает она. – Между прочим, ма, ты и правда поманила меня красивой мечтой, а потом обманула, тебе не показалось. Повертела перед носом морковкой, а попробовать не дала.

Возвращаюсь в ванную комнату, борясь с предательскими слезами. Разговор с дочерью ни к чему не привел.

* * *

Медленно глотаю остывший кофе, будто передо мной стакан с виски. Да, виски сейчас пришлось бы весьма кстати. Потом раздеваюсь.

Стою, обнаженная, перед ванной и долго вожусь с кранами. А сама с грустью отмечаю, как некрасиво висят груди, когда нагибаюсь. Нет, развалиной себя не считаю, однако отдаю отчет, что перевалила за вершину горы и потихоньку начинаю скатываться вниз. Одним словом, таю, как свеча. За последние четыре года мой вес практически не изменился, но все тело как-то противно одрябло.

Наш дом построили в 1843 году, и трубы визжат и стонут, будто находишься в машинном отделении танкера. Сначала из крана льется ледяная вода, но уже в следующее мгновение она превращается в кипяток. В конце концов я теряю терпение и закрываю слив пробкой. Почему не побаловать себя и не принять ванну? Сегодня все уроки проводит Джоан, наш второй тренер, а Дэн появится не раньше завтрашнего дня. Поэтому с мытьем головы можно повременить, а ванна поможет снять напряжение.

Наполнив ванну, закрываю краны и наклоняюсь, чтобы попробовать рукой воду. Вроде терпеть можно.

Опускаю ноги в ванну и тут же понимаю, что недооценила температуру воды. Замираю на месте, лихорадочно соображая, как поступить: то ли подождать, то ли срочно принять необходимые меры.

Выдерживаю пару секунд, и ответ проясняется сам собой. Включаю холодную воду на полную мощность, и сразу же испытываю облегчение. Вода льется на горящие от кипятка ноги, и я осторожно перемешиваю ее рукой.

Опасно проводить подобные эксперименты, так как после давнишнего несчастного случая пальцы несколько утратили чувствительность. А вот ногам стало комфортно, и я опускаюсь в ванну и кладу голову на край.

Мне нравится наша ванна. Думаю, она появилась в доме не сразу, хотя как знать? Дома в Новой Англии надежно хранят свои тайны. Так ли иначе, ванна представляет собой антикварное сооружение на ножках в виде лап дикого зверя, и я могу вытянуться в ней во весь рост. Кроме того, у нее исключительно удобный угол наклона.

Я снимаю с крючка мягкую салфетку из махровой ткани и бросаю в раковину. По мере намокания она расправляется и напоминает ската. Наклоняюсь и ополаскиваю лицо, а затем ложусь на спину и закрываю салфеткой лоб и глаза. Вода стекает по губам и подбородку, капает из носа.

Бедняжка Ева. У нее есть все основания на меня сердиться. Я и сама не всегда понимаю свои поступки, а уж девочке-подростку это точно не по силам. Разумеется, разрешение принять участие в соревнованиях в Кентербери она восприняла как вступление к более важному этапу в жизни. И она права.

Моя амбивалентность, склонность к резкой смене эмоций и настроений объясняется несчастным случаем, который произошел в юности. Я поняла это задолго до появления пагубной привычки заниматься самоанализом. На что только не пойдет мать, стремясь оградить дитя от беды, постигшей ее саму! Если бы в день, когда родилась Ева, меня спросили, позволю ли я ей сесть на лошадь, я рассмеялась бы этому человеку в лицо. Помню, Мутти задала именно этот вопрос, и моя реакция ее нисколько не удивила.

Правда, речь идет о делах давно минувших дней, когда я по глупости верила, что смогу управлять поведением дочери. Но не прошло и двух лет, как Ева разрушила все иллюзии. Она едва начала лепетать первые слова, и было уже совершенно ясно, что, несмотря на брак с Роджером и переезд в Миннесоту, нашу дочь непреодолимо влечет к лошадям, словно лосося к месту нереста.

Собственно, удивляться тут нечему. От Роджера Ева унаследовала только карие глаза, а все остальное, от белокурых волос до мятежной натуры и врожденной любви к лошадям, передалось от меня. С таким же успехом можно было переехать с ней на Аляску и обучать на дому или сесть на каноэ и затеряться где-нибудь в пещере в дебрях Борнео. Разницы никакой. Ева умудрилась бы найти дорогу к конюшне, даже если ее забросить на Южный полюс.

Ева всегда отличалась настырностью. В детском зоопарке ее было не оттащить от пони, а если на экране телевизора появлялась лошадь, дочь целовала ее изображение. Разряд статического электричества ударял по губам, и она радостно хихикала. Ева коллекционировала картинки с лошадьми, вырезала их из книг, не пощадила даже энциклопедию, что сильно огорчило Роджера. Выбрав ветку потолще, она привязывала к ней веревку, изображающую поводья, и скакала верхом по двору, издавая звуки, имитирующие конское ржанье.

Вот так мы и жили. На одной из рождественских фотографий Ева, облаченная в балетную пачку, с крылышками феи за спиной и в лиловых резиновых сапогах, чистит своего любимого шетландского пони. В тот год ей исполнилось шесть лет. Наверное, этот снимок сделала я сама.