Лес великого страха - Мария Гинзбург

Тьма таяла, сменяясь серыми сумерками, прозрачными и таинственными. Гёса покосился на спутника. Стало достаточно светло, чтобы наемник мог рассмотреть проводника. Он оказался совсем не похож на высоких светловолосых богатырей – северных сидхов, с которыми экен сталкивался в узких пограничных ущельях М’Калии. Этот сидх был примерно одного роста с Гёсой, но более изящного телосложения. Ледяные эльфы носили волосы до плеч, впору косы заплетать – а многие и заплетали над ушами тоненькие косички, как бабы. Проводник был пострижен коротко, но неровно – более длинные пряди торчали из его прически во все стороны. Гёса хмыкнул. Партизан Лихого Леса называли Ежами за то, что они склеивали волосы в длинные, тонкие иглы. Возница сменил лук Ежа на нелегкую службу проводника совсем недавно, его волосы еще не успели отрасти. Это окончательно расположило к нему Гёсу. Экен участвовал и в битве за Долину Роз, и в Порисском прорыве, и на его счету скорее всего было не меньше мандречен, чем у проводника.

– Фи ди эрвайзих хир[1]? – тихо спросил сидх.

– Чего? – буркнул Гёса.

– Извини. Я подумал, что ты из нандор, – сказал проводник. – Как тебя зовут?

– Нет, я из Баррии, – сказал наемник. – Это кантон Экны в Драконьих горах. А кличут меня Гёсой.

Сидх улыбнулся, показал зубы без клыков.

– Ринке, – представился он. – А нандор – это имя одного из наших племен, а не название местности. Ты не похож на мандречена, поэтому я и спросил.

– Ночью все кошки серы, – пожал плечами Гёса.

Мощные дубы сменились нежными березками. Лучи солнца, которые были не в силах пробить узорную крышу листвы дубов, немедленно выскочили просеку, осыпали проезжих теплыми поцелуями. Гёса глянул на березки, наморщился. Черно-белые полоски на стволах живо напомнили ему арестантские робы.

– Ты жил в Драконьих горах, – сказал Ринке. – А у вас там драконы есть?

– Есть, – сказал Гёса. – И химмельриттеры на гросайдечах тоже заглядывают.

– К нам тоже залетели один раз, – заметил сидх.

– Зачем это? – удивился Гёса. – У вас тоже драконы водятся?

Разрушитель Игнат создал гросайдечей для того, чтобы патрулировать границы Драконьей Пустоши и избавить Боремию от набегов драконов.

– У нас – нет, – недобро усмехнулся проводник. – А вот в Мандре – да. Черное Пламя послал химмельриттеров сжечь наш лес, лет десять тому назад.

– И что? – с интересом спросил Гёса.

– Видишь дорогу? – Ринке махнул рукой налево.

Наемник увидел узкую просеку, отходящую от основной дороги и круто сворачивающую в лес. Экен подумал о том, что гросайдечи, должно быть, были в Лихом Лесу зимой. Сейчас даже самая маленькая огненная ящерица не смогла бы протиснуться между пышными кронами.

– Здесь они все и остались – и химмельриттеры, и гросайдечи, – сообщил проводник. – Мертвые, в ловчей яме.

– А я и не знал об этом, – усмехнулся наемник. Покосился на Ринке и добавил:

– Черное Пламя мертв, но Искандер не отменил его указа о присоединении Лихого Леса к Мандре. Твои родичи режут мандреченских солдат и вообще кого попало, а ты помогаешь врагам… Почему?

– У нас нет смертной казни. Того, чьи преступления особенно впечатлят родичей, изгоняют из леса, – спокойно ответил сидх. – Я больше не могу жить в Айзернвальде.

– Ты опять забыл, – перебил его наемник. – Я не знаю вашего языка.

– Так мы называем нашу страну. Если перевести на мандречь, получится «Железный Лес».

– Железный? – переспросил экен. – Не «ужасный»?

– Да, тэлери называют наш лес Эрин Лагален, что означает Лес Великого Страха, – согласился проводник. – А мандречены перевели это как «Лихой Лес». Но на самом деле наш лес – Железный.

– Почему вы так назвали его? – удивился Гёса.

Ринке пожал плечами:

– Просто так называется, и все. Так вот, я больше не могу жить в Железном Лесу.

Эльф вытянул лошадку вожжами, криво улыбнулся и закончил:

– Но и без него тоже не могу.

С середины вересеня яд пауков терял свою смертельную силу. Гоблины исчезали, забивались в свои подземные норы. Орки становились вялыми. Всех тварей Лихолесья охватывало тягостное оцепенение, предвестник мертвого зимнего сна. Когда крылу «Змей» предложили сопровождать караван, Карина задумалась, а почему обоз идет в Бьонгард не зимой, а в разгар лета, на пике активности чудовищ. Капитан Арга, старший по обозу, объяснил ведьме, что зимой в Лихолесье дорог нет. Еще десять лет назад можно было добраться из Келенборноста в Бьонгард по санному пути, но теперь старая эльфийская тропа, которой пользовались для этого, пришла в совершенно ужасное состояние.

Старшая крыла «Змей» взяла с собой в первую разведку звеньевых – Зарину и Марину. Остальные ведьмы плыли в воздухе над караваном. Карину поразил густой, насыщенный запахами воздух. Ведьма уже и забыла эту смесь ароматов подорожника, ромашки, звездочной травы и мокрого дерева, хотя родилась и выросла в станице среди лесов Нудайдола. На миг мандреченке показалось, что она снова гуляет в окрестностях Пламенной в поисках трав, которые приказала ей собрать ее наставница, старая станичная ведьма. Карина жадно втянула воздух носом, уловила особый оттенок в дыхании Лихого Леса, странный и даже неприятный, и наваждение исчезло. Ведьма смотрела на лес – и Лес смотрел на чужаков под своими сводами, но враждебно ли? Карина прикрыла глаза, расслабилась и попыталась уловить ауру места. В Горной Школе это называлось «ментальным сканированием» и позволяло обнаружить присутствие противника раньше, чем он оказывался в зоне видимости.

Полосатые спинки крохотных кабанчиков, таких и милых и смешных – и их мамаша, жуткая, как крепостной таран… Лилии, бледные, как лицо покойника, покачивающиеся на черной поверхности болот… Железо, много ржавого железа…

Ведьма нахмурилась. В северной части леса жили только темные эльфы, но они не занимались кузнечным ремеслом. На северо-востоке Лихолесья, в горах Эммин-ну-Фуин, находились принадлежавшие гномам рудники, и они могли спроецировать этот образ. Но Карина знала свои способности и сомневалась, что она может достать так далеко. Ведьма попробовала еще раз.

Спутанные ветви плакучей ивы… Кряжистый, развесистый дуб… Такие же развесистые рога лося … Старый флюгер, помятый и ржавый, крутится под порывами ветра и немилосердно скрипит при этом… Красные гроздья рябины, горькие до тех пор, пока их не ударит первым морозом. Красные, как капли крови, плоды тиса – и голая, мертвая земля у подножия дерева… Цепь, огромная, чудовищная, ржавая цепь, которая тянется прямо из сердца леса, отравляет его…

Карина тряхнула головой. Ветви дубов сплелись над дорогой, превратив ее в тоннель с зелеными бархатными стенами. «Ты думай о том, как ты воевать будешь», раздался в голове Карины насмешливый, скрипучий голос, чрезвычайно напоминавший голос ее наставницы Кертель. – «А о чужих цепях еще будет время позаботиться». Проход над тропой являлся туннелем, в которых, как известно, воздушный бой особенно сложен. Однако крыло «Змей» состояло из опытных ветеранш, и Карина не сомневалась, что они доведут обоз до Бьонгарда в целости и сохранности.