Запад в огне - Евгений Сухов

— Трудная у тебя работа.

— Кому-то тоже нужно ее делать. Ну, бывай! — Подправив на плече сползающую сумку, Потап зашагал к ближайшим хатам.

Машина тронулась, окатив подскочивших мальчуганов облаком дыма.

Далее тянулся небольшой спуск к неширокой, спокойно текущей по выступающим камням речушке, а там по мостку опять на косогор, к выстроившимся плотным рядком украинским хатам.

— Скоро подъедем, — объявил водитель, — мне вот по этой дороге ехать дальше в сторону леса, — показал он ладонью на лесную темно-зеленую полоску, запрятавшуюся в низине, — а вам, товарищ капитан, прямо. Но это недалеко, дальше будет поворот, а там уже и военная часть видна.

Понемногу вечерело. В сумерки запряталось широкое поле с высоко поднявшейся пшеницей, излучина реки посерела и напоминала безлюдную ровную дорогу.

— Это хорошо, — охотно отозвался Тимофей, — а то я на этих ухабах весь лоб порасшибал.

— Рессоры ни к черту, — спокойно согласился сержант, — надо бы загнать механикам, но как-то все времени нет. То одно, то другое… А начальство мне новую машину не дает, вся техника наперечет! Ты, говорят, на ней до Берлина еще докатишь. — И, немного помолчав, добавил с затаенной грустью: — Дай-то бог.

Грузовик весело скатился с горки, поскрипывая плохо пригнанными дребезжащими деталями. Впереди — изрытая поперек — грунтовка на Немировку.

— Здесь окопы, что ли, были? — удивился Романцев.

— Все так, — пояснил водитель, — через них передовая проходила. Где-то засыпали, а где-то на потом оставили. Но моя «ласточка» точно через них не пройдет, — погладил он жесткой ладонью приборы. — Так что, если мне нужно в Немировку, так я другую дорогу выбираю. Она подлиннее будет, но зато поглаже!

Полуторка остановилась точно на развилке.

— Значит, мне сюда? — кивнул Тимофей на рытвину.

Местность ему не понравилась. Обычно именно на таких участках — лесистых да изрытых, там, где еще совсем недавно шли бои, остаются мины. Следовало проявлять бдительность.

— Так точно, товарищ капитан, — молодцевато произнес сержант. — Бывайте! Может, еще и свидимся.

— Бывай, — ответил Тимофей, захлопнул дверцу, бодро соскочил на землю и, подхватив чемодан, заторопился по просеке — утрамбованной и гладкой, с вдавленным в чернозем придорожным серым булыжником. Тимофей не протопал и трехсот метров, как вдруг со стороны дороги услышал глухой разрыв. Так могла бабахнуть только ручная зажигательная граната. Сокращая расстояние, он побежал обратно через лес. И уже подходя к дороге, увидел через частокол елей, густо разросшихся вдоль обочины, полыхающую полуторку, точнее то, что от нее осталось.

Неподалеку хлопнул выстрел, и пуля, обжигая жаром висок, хищно впилась в древесину. Сверху, с дрогнувших веток, за воротник колюче посыпались сухие коричневые иглы. Пригнувшись, Тимофей выстрелил дважды на звук. Не попал: пули затерялись где-то в лесу. Увидел только метнувшийся силуэт, тотчас спрятавшийся за стволы сосен. Некоторое время он прислушивался к тому, что происходит: ни шума, ни шороха, лишь трескуче и злобно полыхал над машиной огонь, пожирая то последнее, что еще могло гореть.

Тимофей осторожно вышел из-за ствола, продолжая держать оружие наготове, и направился в сторону догорающей машины.

Сержант не лукавил, когда высказался, что большая часть машины собрана из древесины. Так оно и было в действительности, — автомобиль сгорел мгновенно, остались лишь металлическая рама кузова с колесами и окутанный дымом двигатель; на сиденье кабины через дым просматривался обугленный труп с лежавшими на руле руками. Одно дело, когда погибаешь над бруствером во время жестокого боя, чтобы бросить в наступающего врага гранату, и совсем другое, когда вот так, за много километров от передовой.

Обидно!

Бандеровцы организовали засаду, ждали удобного случая, чтобы подорвать проезжающую машину.

— Кто это сделал? — проскрежетал стиснутыми зубами капитан Романцев. — Кто?!

Повернувшись, посмотрел на притихший, как-то сразу насторожившийся лес, выглядевший в сгустившихся сумерках еще более враждебным, а потом зашагал в сторону Немировки.

Неожиданно Тимофей услышал звук приближающегося самолета, а еще через минуту рассмотрел военно-транспортный «Юнкерс Ю-52», делавший над чащей разворот. От фюзеляжа отделилось небольшое темное пятно, а еще через секунду раскрылся парашют, выглядевший на фоне серого неба темным размазанным пятном. Парашютист на какое-то время завис над лесом, словно раздумывал, куда следует полететь дальше, а затем, унесенный порывом ветра, спрятался за частокол торчавших вершин.

Диверсант! Нужно торопиться в часть! Вот и приехал на новое место…

Подхватив чемодан, Тимофей устремился через лес.

Штаб дивизии Тимофей увидел сразу, едва вышел из леса, — размещался он в двухэтажном кирпичном особняке с низеньким мезонином без окон, наверняка некогда принадлежавшем какому-то зажиточному помещику. Над дверью трепыхался красный стяг, а у порога, явно скучая, расхаживал караульный, совсем молодой боец.

Станица Немировка оказалась довольно большим населенным пунктом и в сравнении с другими селениями, через которые он проезжал, выглядела побогаче. Вместо привычных мазанок в землю врастали крепкие сосновые могучие срубы. Стволы явно неместные, привезенные откуда-то издалека, таких толстых деревьев здесь не встретишь. Немало каменных домов, выстроенных с большой выдумкой.

Время близилось к вечеру. В станице было молчаливо и угрюмо. Тревожа тишину, где-то в самой глубине надоедливо брехала собака.

Тимофей подошел к красноармейцу, стоявшему в дверях, и, раскрыв удостоверение, представился:

— Я — новый начальник отдела дивизии контрразведки «СМЕРШ» капитан Романцев. Где дежурный офицер по дивизии?

Боец, взглянув на удостоверение, уважительно вытянулся и с готовностью ответил:

— В штабе, товарищ капитан, комната номер четыре. Третья дверь направо.

Отыскав нужный кабинет, Тимофей широко распахнул дверь. За столом сидел майор лет сорока с намечавшейся проплешиной на самой макушке и энергично разговаривал по телефону. Заметив капитана, произнес сдержанно в трубку:

— Хорошо… Я тебе попозже позвоню, — и аккуратно положил ее на рычаг.

На его лице проступило откровенное неудовольствие. Понять можно: суточное дежурство — не самый приятный отрезок службы. Наверняка принимал рапорты от дежурных по части, выслушивал всевозможные правонарушения, докладывал начальству о случившемся, возможно, получил нагоняй и вот, казалось бы, присел на стул, чтобы полюбезничать по телефону с хорошенькой связисткой, как вдруг в кабинет входит нагловатый незнакомый капитан.

Лицо майора все больше мрачнело.

— Вас не учили, товарищ капитан, стучаться в чужой кабинет? — голосом наставника проговорил он.