Ритуал на любовь - Виктория Колобова

class="p1">— Пообщайся с таксистами, — сказал Трубников, — спроси, не останавливались ли по дороге? Поговори с таксистами.

Потом позвонил Лукашов. Он радостно сообщил, что кое-что нашел в санатории. Трубников удивился, при чем здесь санаторий? Быстро допил кофе, проглотил бутерброд, и поехал к Лукашову в санаторий «Ростовский». Лукашов поджидал его на мосту через Темерник, что неподалеку от входа всанаторий. Подсел к нему в машину:

— Тут на территории санатория нельзя на машине, — сказал Лукашов, — только пешком. Но пока они все завтракают, мы сможем проехать, а то пешком далеко. Территория санатория очень большая. Это в противоположном конце. А домик-то Ламейкины купили с душком! Вернее, с запахом смерти. Этот дом с подземным гаражом, бассейном, бильярдом и прочей роскошью построили в начале девяностых. Какой-то бонза хотел подарить его сыну. Сына убили.

Он долго не мог продать дом из-за скандала в прессе. Дело в том, что здесь нельзя строить дом. Бонза получил разрешение на шесть соток под огород. А захватил 18 соток, построил особняк. Это же на самой границе с территорией санатория! Рядом источник целебной воды. Тут нельзя жилье строить по санитарно-гигиеническим нормам. Был суд. Приняли решение дом снести. Приехал бульдозер. Бульдозериста запугали так, что он сбежал. Уж, не знаю, чем его запугали, но он выполнять решение суда не стал, ему своя жизнь дороже. Все возмущались. Руководство санатория обращалось в суд, а дом и поныне стоит! И рядом новые такие же появились. Теперь никаким бульдозером не снесешь! Я бы тоже здесь с удовольствием пожил. Тихо, воздух чистый, центр рядом. Я к дому не подходил с парадного входа, чтобы не тревожить хозяев.

— Там все нормально. Улица, шикарные дома, шикарные машины, повсюду видеонаблюдение, — успокоил его шеф, — как ты в санатории оказался?

— Нашел след. Кружил по огородам, по задворкам. Они выходят к санаторию. Увидел след машины, удивился. Она долго стояла, а зачем? Зачем здесь стоять машине? По территории вообще нельзя на машине, только если сам директор, то есть главный врач. Сюда и отдыхающие очень редко заходят, далеко от корпусов. Зато близко к незаконно построенным домам. Вот это место. След от машины четкий. Дожди дня три назад были. Машина долго стояла.

Они вдвоем смотрели на следы, оставленные машиной.

— Я бы предположил, что машина здесь не один день стояла. В любом случае что-то не то. Здесь машине стоять не надо. Даже запрещено, — размышлял Лукашов.

Трубников начал планомерно осматривать местность, кланяться каждому кустику, уходить все дальше от стоянки машины. Лукашов удивленно последовал за ним.

— Если он стоял здесь хотя бы просто несколько часов, — пояснил Трубников, — то он должен был что-нибудь кушать. Я ищу остатки еды, мусор, консервные банки, если только водитель их не закопал.

— Закопать мог только интеллигентный человек, то есть культурный. Вряд ли культурный будет зависать на задворках богатеньких домов. И владельцы домов тоже странные. На улице камеры видеонаблюдения, а на задворках свободно! Как будто со стороны санатория к ним подойти нельзя. Нашлось что-то?

— Скумбрия нашлась, — присел на корточки перед кустом Трубников, — вытащил палочкой консервную банку из-под скумбрии.

Присоединился и Лукашов, начал ползать под кустом. Вытащил промасленную бумагу, о которую очевидно вытирали руки. Объедки колбасы. Скомканный чек.

Трубников взял чек, встал. Обрадовался.

— Хорошая находка! Только порван, не что-то можно прочитать. Он купил скумбрию в «Метро», но в Ростове два супермаркета Метро на Александровке и на Западном. Прошло четыре дня. На камерах еще должно остаться, если они позволят нам воспользоваться записями видеонаблюдения. Спасибо, Володя!

— Да чего там! Я сначала в магазинчик стройматериалов. Там всех опросил. Никто ни сном ни духом. Тогда сюда пошел. Надышался кислородом! Хорошо здесь! Душа радуется!

— Если б ты знал, как у меня душа радуется! — ответил Трубников, — но это всего лишь версия. Машина могла стоять здесь не ради Ламейкиных, а ради их соседей. Отсюда можно уехать другой дорогой? Обратно к главному корпусу не хочу, скандал не нужен. Пешком часа два идти!

— Можно, если большой круг сделать. Я покажу. Не выспался, с четырех утра по санаторию гуляю. Надеюсь, что не напрасно.

Звезда мирового масштаба

В ночь с пятницы на субботу на кухне в доме Ламейкиных сидели Вячеслав и Катя. Первым пришел в кухню Вячеслав. Принес с собой «Беленькую» и соленые огурцы. У Кати не проходила головная боль, хотя она выпила весь аспирин, что взяла из тумбочки свекрови. Она, завернувшись в байковое одеяло, спустилась в кухню, чтобы выпить горячего чаю. Очень удивилась, увидев там мужа, хотела уйти, но он увидел ее. Вячеслав хотел спрятать почти пустую бутылку, не успел. Она увидела водку. Вячеслав, в ответ на ее удивленный взгляд, хрустнул соленым огурцом и с вызовом посмотрел на жену. Она чуть не упала от такой картины. Впервые видела мужа с натюрмортом из водки и огурцов. Села на стул рядом. Молча смотрела на него. Он налил ей в кружку водки, подал. Она отрицательно покачала головой. Он выпил сам, снова хрустнул огурцом.

— Где Оля? Что с ней? Словно я сам заблудился. Выть хочется. И ты туда же! Во всем винишь меня! Я уже привык. Во всем виноват только я, за что отдельное спасибо! Катюха, ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

— Помню. Тогда ты был совсем другим. Я из Ростова, ты из Ростова, а встретились на Волге — на Грушинском фестивале в Самарской области. Ты пел под гитару, я пела под гитару. Сами песни сочиняли, сами исполняли. Мечтали, верили.

— Любили! Я тебя первый раз увидел, когда ты задом выползала из соседней палатки. Сразу влюбился! А ты тоже сразу?

— После песни про Дон. Ты пел лучше всех. Где твоя гитара?

— Не знаю, а твоя?

— Не знаю. Уже не найти. Все прошло.

— Ничего не прошло. Лукавишь, Катюха! Ты помнишь, как ты уху пересолила?

— Помню, что это тебя потянуло на воспоминания? Ни разу не видела, чтобы ты пил!

— Уже все выпил. А ты одного не знаешь. Я же приехал на фестиваль с палаткой и с шикарным костюмом. Но постеснялся одеться в костюм. Все были просто одеты. Я постеснялся, хотя очень хотел для тебя вырядиться! Ты не знала.

— Не знала. Ты и в поношенных джинсах был для меня звездой мирового масштаба. Ты сказал потом: «Поехали домой». И я пошла за тобой.

— Жалеешь? Молчишь! Хорошее было время. Как будто другая жизнь, настолько все изменилось.

— Оно не само изменилось, это ты мне изменил, мечтаешь о разводе.

— Не