Мечта моего сердца - Полин Эш

Новость быстро распространилась по больнице: «скорая» только что привезла зятя главного хирурга. Опал сказала подруге:

— Вот что значит судьба. Человек объехал весь свет и попал под машину у порога собственного дома.

— Но как это могло случиться?

— Ричи, это и есть самое ужасное. Рассказывают, что жена отговаривала его идти на почту, но он сказал, что письмо надо отправить срочно, не дожидаясь, чтобы это сделала домработница. Они заспорили, он рассердился и вышел. А как раз шел дождь — сама знаешь, какой это был ливень, — дороги скользкие, а тут машина вывернула из-за поворота, ее занесло, ну и шофер не сумел затормозить.

— Несчастный… И несчастная его жена. Просто подумать страшно. И бедный мистер Холдсток!

— И это еще не все — угадай, куда его положат?

— В платное отделение, конечно?

— Нет. В твое спинномозговое!

— О господи! Нет!

— В один из маленьких боксов. Но сразу ясно, что у него за травмы. Говорят, он красивый, веселый, жизнерадостный. Молодой. Как подумаешь, просто дурно делается.

Джо Дилкинс слышал разговор двух ординаторов, когда его везли на каталке из ванной, и сообщил новость соседям по палате. Больные шепотом обсуждали случившееся. Все сочувствовали Керни Холдстоку и разделяли его несчастье.

— Спинномозговое отделение — это ведь там, где няня Ричмонд? — спросил Дадли Марчмонт у Джо.

— Точно, приятель. Я так жду не дождусь, когда она заглянет сюда навестить вас, чтобы повыспросить ее об этом случае.

— Она придет меня навестить? Откуда вы знаете? — спросил Дадли. Из слов Джо он извлек только это.

— Она точно придет, вот увидите, — доверительно проговорил Джо.

И она пришла. Появившись в палате, она улыбнулась всем своей сияющей улыбкой, и даже дежурная медсестра улыбнулась ей в ответ.

Дадли не мог дождаться, когда она подойдет к нему.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Ричмонд, — ответила она с улыбкой. — Я составляю список, перед тем как идти за покупками. В больничном киоске всего не достанешь, а ваша мама может не успеть зайти в магазин, если она едет издалека…

— Спасибо, вы очень добры. Но мне не вещи нужны. У меня скорее личная просьба. Мне хотелось бы знать, как вас зовут, впрочем… может быть, это нескромно…

— Кажется, считается, что у нас имен нет, одни только фамилии. А вообще-то меня зовут Лейла.

Он тихо повторил ее имя. Она торопливо проговорила:

— Но это секрет. Забудьте. Можете, если хотите, называть меня Ричи. Все зовут меня так. Так что я могу для вас сделать?

— Хочется узнать, в каком состоянии моя квартира. Наверное, об этом писали в газетах, но я не способен ничего удержать в руках. Может, у вас найдется минута… впрочем, мне не следует просить.

Странно, почему он не попросил Опал почитать ему газету, удивилась про себя Лейла. Ведь это ее подопечный. Но Опал всегда так спешит, ее деловитость не располагает больных просить об одолжении. И Опал считает, что это к лучшему.

— Нет, если вы хотите, я узнаю. Кто-то наверняка недавно побывал в Инглвике.

Она сказала это так, словно ей самой было интересно. У него даже не возникло ощущения, что он попросил ее об одолжении, что злоупотребляет ее добротой. И он невольно пояснил, почему ему так важно это знать:

— Видите ли, я не просто жил там, это была моя мастерская. Может быть, удалось спасти хоть что-нибудь из работ?..

Он сморщился, а она мягко произнесла:

— Я все узнаю, как только освобожусь. И мне пришла в голову мысль. У меня есть знакомый, который работает в Инглвике. Я позвоню ему. Он наверняка в курсе.

Лейла имела в виду одного из тамошних полисменов. Она позвонила ему сразу же, как только составила список заказов своих пациентов. Большинство больных предпочитало поручать делать покупки ей, а не обременять своих жен и не тратить драгоценные часы посещения.

— Дуреха ты, Ричи, — ругала ее Опал. — Ты прямо в лепешку расшибаешься из-за больных. Пускай их родственники бегают с поручениями. Узнает начальство — получишь такой нагоняй!

— Не думаю. Все-таки в основном я помогаю тем, к кому родные приезжают издалека, а есть и такие, кого вообще никто не навещает.

— Но это мое отделение, а не твое. Из-за тебя меня совесть совсем заела, — с досадой сказала Опал. — Только не думай, что это заставит меня им потакать. Я считаю, что это несправедливо. Если меня отсюда переведут, я же не смогу гарантировать, что другая девчонка на моем месте станет их так же баловать, правда?

— Правда, — бодро подтвердила Лейла. — Вот и не беспокойся. Предоставь мне любопытничать. Мне правда хочется знать, что за покупки интересуют мужчин.

— Вот чушь! Уж ты ничуть не любопытна, — возразила Опал. — И потом — ты обещала сходить со мной в магазин, помочь выбрать куртку.

— Я и не отказываюсь. Я все успею.

— Нет! Я хочу, чтобы ты сосредоточилась только на мне.

Лейла вздохнула.

Вот из-за этого-то так трудно со многими людьми.

Она позвонила в Инглвик из автомата. Знакомый полисмен как раз дежурил и дал ей необходимую информацию. Она была не слишком утешительной.

— Пропало все. У него было там полно краски, лака, и все вспыхнуло, как хворост. Пожарные едва спасли два соседних дома.

— Господи, что же я скажу ему? С руками у него не очень хорошо…

— Что на вашем больничном языке, наверное, означает — если от рук что и осталось, то упоминания все равно не заслуживает, — хмыкнул полисмен. — Тут я все равно не судья, няня Ричи. А вы его работы видели? Мы тут говорили о них перед вашим звонком. В городской библиотеке как раз выставляют его картины.

— Я, к сожалению, его картин не видела, — огорченно проговорила Лейла. — А долго еще продлится выставка?

— Кажется, через день-другой ее закроют. Так что поспешите, если хотите застать.

Лейла обещала поспешить, хотя очень сомневалась, что сумеет выбраться. До Инглвика добираться очень неудобно, приходится два раза делать пересадку, и всегда очередной автобус уходит из-под носа, потому что предыдущий запаздывает.

Она сделала покупки для пациентов и все время не переставала думать о Дадли Марчмонте. Что осталось в жизни у этого человека?

«А все-таки я что-нибудь придумаю, чтобы ему захотелось встряхнуться», — твердила она себе с решимостью. Но пока ей ничего не приходило в голову. Он даже книгу не может держать в руках, как Джефри Филби. А какая радость от чтения, если приходится кого-то постоянно просить об одолжении? Да в общей палате и не почитаешь особенно вслух. Вот если бы его перевели в отдельный бокс… Сегодня утром она как раз слышала, как об этом говорил Том Гудвин. Но общее мнение врачей было такое, что в боксе Марчмонт совсем захандрит, и Лейла видела в этом резон.