Маленький ныряльщик - Сергей Калашников

Так вот. Столяром был отец семейства, и мастерская его на всю округу считалась первейшей. Большую деньгу зарабатывал и старшего сына успел и в гимназии выучить, и в Санкт-Петербург на учебу послать. Да вот прибрал их господь с супругою, и пришлось Макару ворочаться домой, чтобы поднимать на ноги брата и сестру. Двойняшки они. Подмастерья после смерти хозяина всяк сам свое дело открыли, потому что дело это разумели куда как лучше наследников. Однако проведывают и помогают, чем могут.

Денег в наследство оставалось не особенно много, вот и затеял старший из сынов трактир, да только не ладилось у него, пока не пришел человек да удачу не принес. А посему не извольте беспокоиться, к утру к семи часам мундирчик будет в лучшем виде. И всегда заходите, вам тут рады.

Это я нарочно вкратце пересказываю, чтобы не особенно утомить дословным изложением цветистой и прочувствованной речи.

Остаток дня я провел в городской библиотеке. Готовился к занятиям, освежая в памяти формулировки и цепи рассуждений. А что вы думали? Просто так пришел и научил? Нет, каждый урок – это маленький спектакль. Опытные педагоги свою роль заучивают годами, а я отродясь к доске не выходил ни за чем, кроме как отвечать урок. Да и давно это было.

Правда, вечером, нарядившись в костюм полового, поучаствовал и в приеме посетителей. Свободных мест в зале в этот раз совсем не было. Повезло мне, что мое прибытие совпало с моментом, когда клиентура сюда потянулась. Суеверный народ нынче – хозяева связали появление странного путника (меня) с приходом удачи в их заведение. Ну да не я им судья.

Преподаватели оказались людьми разными и с виду доброжелательными. Правда, длинные подолы женских платьев опять вызвали во мне глухое разочарование – глаз невольно «достраивал» сокрытое, и это отвлекало больше, чем привычный вид ножек и, хм, того, что обычно обтягивается брюками. Почему в мужской гимназии преподают женщины? Так нет их там среди педагогов. Беда в том, что мне пришлось вести занятия в обоих по местным меркам самых элитных учебных заведениях – и в мужском, и в женском. Обучением девочек занимались преимущественно дамы.

Дети строго соблюдали правила ношения обязательной формы, но более – решительно ничего. Не соблюдали. То есть от современных нам малолетних сорванцов отличались непринципиально. Разве что отсутствовала показная дерзость. Войдя в класс, я поначалу искал глазами пучок розог на преподавательском столе, да только ни разу ничего подобного нигде не обнаружил. Думал, что подобное – следствие нерадения технического персонала гимназии. Впрочем, когда пришел случай применить физическое воздействие, я просто взял нахала за ухо и выбросил в коридор, наказав вернуться с родителями. Осерчал, понимаешь, забылся, ну и по-нашенски, по рабоче-крестьянски поступил.

Обидно, что потом пришлось устраивать головомойку его папеньке. Он в местной управе не последний человек, причем – заслуженно уважаемый. А тут ему пришлось извиняться за чадо свое великовозрастное, прогневавшее учителя дерзким ответом – шестнадцать лет сыну. Крепко мы поговорили тогда втроем. Самого-то гимназиста я вообще довел до слез, объясняя, сколь печальна участь неуча и разгильдяя в мире, где на протяжении одного поколения жизнь меняется до полной неузнаваемости, а науки правят ходом бытия… по воле Божией. Не знаю, достучался ли? Человека в таком возрасте одним разговором не переделаешь. Но внешне вроде получше стал себя парнишка вести. Не только на моих уроках.

Ну а больше до подобного не доходило. Так, дашь иной раз ласкового подзатыльника шалуну или замечтается кто вместо того, чтобы решать пропорцию. Основная проблема традиционной гимназии, на мой взгляд, ничем не отличается от проблемы любой школы – неравенство уровня развития и заинтересованности учащихся в конечном результате. Словом, мучился я, как все. Одним приходилось втолковывать простейший прием семью разными способами, других, кто сильно подзапустил учебу и просто не был готов к восприятию нового, заставлял сдавать мне целые разделы старого материала, грозя оставить на второй год.

Я ведь, хоть и не охотник до руководящей работы, но подчиненные у меня были всегда. В наше время немногое в одиночку спроектируешь. Где-то программиста нужно запрячь, где-то конструктора-железячника. Да перечислишь ли все специализации, потребные для воплощения задумки в действующее устройство? И всем втолкуй, всех убеди, за каждым проверь! То есть – ситуация в принципе знакомая. Только «материал» чуток мягче и куда как хуже подготовлен. Зато – задачи их надо научить решать стандартные.

После случая с великовозрастным шалуном коллеги мои – учителя – словно разбились на несколько лагерей. Одни вообще здороваться перестали, другие, наоборот, сделались приторно любезными и принялись приставать с вопросами о том, откуда я родом да где учился. Накликал, в общем, я хлопот на свою голову. Объяснил, что из Петропавловска-Камчатского приехал, но по дороге в Татарском проливе у меня штормом унесло все сбережения и документы. Вот я и устроился на тихом месте, пока идет переписка с канцеляриями. Путь для писем через всю Сибирь-матушку нынче не близкий, так что не приходится рассчитывать на скорое улаживание вопросов.

По поводу рукоприкладства пришлось выслушать и увещевание от лица сочувствующего:

– Высочайшим повелением уже дюжину лет как в гимназиях телесные наказания отменены, да-с, – просветил меня преподаватель естественных наук. – Так что вы, голубчик мой, для этих, что вас чураются нынче – сущая анафема. Мыслимо ли – предерзко и прилюдно исполнением государева указа манкируете! Ретроград-с и карбонарий одновременно, изволите ли видеть.

Однако официальных последствий это происшествие не имело. Ни пострадавшая сторона, ни администрация никак себя не проявили, а спустили дело на тормозах. Видать, у каждого нашлись свои резоны.

Забегая вперед, скажу, что после весенних испытаний по моим предметам на второй год не оставили никого. Мне про гимназию много толковать неинтересно – я просто исполнял там взятые на себя обязательства, но душа моя в это время устремлена была на иное. Я лучше поведаю про свою затею – она, начиная с этого момента, полностью поглощала все мое внимание. Намерение построить подводную лодку целиком занимало помыслы и устремления.

Итак, задумано ныряющее судно с минимальным поперечным сечением и острыми обводами, приводимое в движение мускульной силой одного человека. С чего, как вы думаете, я начал? Естественно, с двигателя. Ну, да все по порядку.

* * *

Во дворе трактира, кроме бани, туалета и штабеля березовых бревен под навесом, располагалась просторная столярная мастерская, никем нынче не занятая. Верстаки, инструменты и запасы хорошего пиломатериала со дня смерти бывшего хозяина покрывались слоем пыли. Пользоваться всем этим Макар разрешил мне без колебаний и даже с видимым удовольствием. Подумалось, что выросший рядом с местом, где постоянно колготились работники, парень испытывал дискомфорт при виде постоянно запертой двери и оттого, что теперь здесь тихо и безлюдно. Так что к делу я приступил в комфортных условиях при обилии разнообразных возможностей, которые помяну не единым списком, а по мере изложения событий.