Красный Барон - Виталий Сергеевич Останин

— Достаточно и того, что эта скрипка играет в нашем оркестре. — закончил за него очкарик. — Да, я это понимаю. Но я говорил не про Монголию. Давно пора форсировать один старый проект.

— «Мефисто»? — Сталин нахмурился.

— Ты же знаешь, как мне не нравится это название?

— Слишком поповское? — ухмыльнулся кавказец.

— И это тоже. Но пусть с ним, с названием. Сейчас важно другое! Наши противники уже перешли черту, не пора ли и нам это сделать?

Коба задумался. По привычке сунул в рот трубку, но даже затягиваться не стал — курить табак он бросил десятка два лет назад. Пожевал мундштук, нахмурился, вздохнул.

— Обратной дороги не будет. — напомнил он.

— Нам ее уже отрезали! С той поры, когда стали тащить сыворотку в пограничные регионы! Ты что же, надеялся, что британцы просто устанут это делать? Смотри-ка, не утомились! Еще и китайцы подключились!

— Что-то ты на старости лет совсем в кликушу превратился.

— Не больше, чем всегда.

Снова над столом повисло молчание. Нарушил его Сталин только через несколько минут. Сперва, правда, налил остывшего чая в чашку, сделал пару глотков. Потянулся было к одной из розеток с вареньем но на полпути остановил руку.

— Я правильно понимаю, что ты паренька-метаморфа хочешь использовать?

— Он в эпицентре событий. Это не происходит просто так, ты же знаешь. К тому же, он умудрился поругаться с Ломовым, тем самым ускорил процесс. Я даже Василию вмешиваться запретил.

— Так веришь в удачу этого мальчика?

— По вере — это не ко мне, Коба. Я все проверяю. Пусть он лучше не справится сейчас, пока еще есть возможности для маневра, чем потом, когда станет поздно.

— Разумно.

— Даешь добро?

— Тебе оно нужно? Я следил за событиями, видел твою руку, но не вмешивался. Почему сейчас спрашиваешь ответа?

Берия усмехнулся.

— Может быть потому, что мне страшно? Не каждый, знаешь, день, поворачиваешь ход развития всей человеческой цивилизации.

— Ерунду говоришь, Лаврентий. Мы уже сделали это однажды. Что такое СССР, как не поворотная точка в человеческой истории?

— Пожалуй…

Глава 4

Насчет пары дней Данила, пожалуй, погорячился. Мне лишь раз пришлось заночевать в лесу. Уже утром следующего дня, аэрокинетик притащил очень интересную историю. Прямо, очень интересную.

Оказывается, никого я не убивал и не насиловал. Из окна — да, выпрыгивал, пулю от кого-то из бойцов военной комендатуры получал, и по городу, как угорелый носился. А вот девушки, которая меня парализовала и собиралась убить, не было. Как и того эпизода, где мое тело создает острые шипы, буквально нанизывая на них экзотическую красотку.

— В смысле? — спросил я. — Ни живой, ни мертвой?

Там бы никто не выжил, какой бы регенерацией не обладал. Ее мозг точно был поврежден минимум в трех местах. Я же наверняка бил!

— Мара была.

Наш «Шурик» был самого что ни на есть рабоче-крестьянского происхождения, отчего в его лексиконе порой всплывали деревенские обороты. Марой он назвал морок или, совсем уж по современному говоря, иллюзию. Как и ту, кто ее создал.

Мары были самым редким типом среди менталистов. Сильные псионы, они были способны создавать иллюзии, видеть которые могли видеть сразу множество людей. Причем, не просто видеть, но и ощущать. Как я ощущал тепло человеческого тела и его горячую кровь у себя на руках.

Но при этом не могли взаимодействовать своими мороками с физическими объектами. То есть, секретарша Ломова не могла навредить мне своими фантомными дрелями и пыточными инструментами. Максимум — напугать до разрыва сердца, но это точно не мой случай.

Как вариант, она еще могла сама войти в номер с пистолетом, и пользуясь тем, что я нахожусь в ее мультфильме, разрядить мне в голову пистолетный магазин. Это, конечно же, повлекло бы за собой ненужные последствия, поэтому она решила действовать иначе. Подставить. Сделать так, чтобы я, да и все остальные, были уверенны в том, что злой метаморф убил милую секретаршу.

На мой резонный вопрос — нахрена и, в целом, зачем, — Данила ответил, чтобы заставить сделать глупость. Необратимый шаг. Сбежать, напасть на солдат из военной комендатуры, или сдаться. Мару любой вариант устраивал. На каждый из них был свой дальнейший сценарий, но я умудрился поломать их все. Одним только звонком Зиме.

Точнее, тем, что она за меня вступится. Я же новичок в отряде. Слабое звено. На это была ставка.

Когда же Люба ворвалась в комнату, Мара совершила вторую ошибку. Чуть подкорректировала картинку, чтобы воздействовать уже на мою начальницу. Мол, злой Халков не просто убил девушку, но еще и надругаться над ней собирался. За это Зима зацепилась. Будучи, по словам все того же Данила, «бабой упертой», она раскрутила всю цепочку, и в результате пошла к Ломову.

— Она же, представь, прямо на заседание какого-то комитета заявилась! — смеясь продолжал рассказ Данила. — Напустила стужи, выгнала всех, приказала Ломову явить ей эту его циркачку. И там же все и порешала.

Порешала — это значит, что претензий ко мне нет, и я могу возвращаться обратно. Никто не будет обвинять меня в том, чего я не делал, отдавать под суд или военный трибунал. Но, к сожалению, это не означало, что меня оставят в покое.

— Нас троих Ломов тронуть побоится. — огорошил меня Шторм. — А вот тебя… Молодой ты еще, никто о тебе не знает, да и не верит особо. Соответственно, в защиту, кроме опять-таки, нас троих, никто не встанет.

А этого, как выяснилось, недостаточно. Ломов все еще оставался у власти в Монголии. Мы — в его подчинении. А значит он может попытаться повторить то, что у него один раз не получилось. Хотя бы для того, чтобы никто не подумал, что его можно просто так обвести вокруг пальца и остаться безнаказанным.

— Наш борт в аэропорту уже. — Данила дернул плечом. — Люба решила подстраховаться. Отправляет тебя в Углегорск, тут недалеко. Официально, чтобы «в свете участившихся провокаций со стороны Китайской Народной Республики», охранять космодром. Фактически — сам понимаешь.

Мне было и лестно, и обидно. Первая эмоция согревала теплом, даря понимание, что здесь, в этом все еще чужом мире, у меня появились свои. Люди, которые встанут за тебя, не побоясь пойти даже против серьезного противника, каким, несомненно, был Ломов. Другая же точила душу пониманием ссылки.

Если раньше меня кидали по разным точкам нашей великой и необъятной родины, чтобы проверить на вшивость и найти лучшее применение, то сегодня убирали с глаз долой. Туда, где оборзевший номенклатурщик не имеет такой власти, как здесь. Спасали, но все же задвигали в угол.

— Что там делать-то хоть? — скрывая обиду спросил я. — Ну, в Углегорске этом?

Что за точка на карте станет моим новым временным домом, я уже понял. В моем мире населенного пункта с таким названием уже давно не было, в четырнадцатом или пятнадцатом году его переименовали в Циолковский, сделав запасным космодромом. Здесь же он до сих пор остался поселком, в котором никогда не добывали уголь. Название было придумано для того, чтобы ввести в заблуждение потенциального противника, и скрыть от него факт наличия там ракетных шахт. Именно их маскировали «угольные разрезы».

Понятно было, что культурной жизни там точно не будет. Военный городок, гарнизон, вокруг тайга и глушь. Данила это мнение не развеял. Вторым советским космодромом мой Свободный-18 — еще одно называние Углегорска — не стал.

— Надолго? — уточнил я.

— Как пойдет. — пожал плечами сверх. — Как все уляжется, так обратно выдернем. А, еще Люба просила передать, чтобы ты там тихо сидел. Говорит, у тебя с этим проблемы.

Уже к двум часам пополудни, небольшой одномоторный самолет неизвестной мне модификации, взлетел над монгольской степью и взял курс на Амурскую губернию. Около четырех часов полета я размышлял над своим незавидным положением и пытался понять, что же делаю не так.

С самого начала так! Хотел попасть в мир с живым и развивающимся Советским Союзом — попал. Но тотчас обнаружил, что с моим он имеет общим только название, а по сути — совсем другое государство, с иной историей и устоями. Хотел снова служить империи — получилось, но сверхом, а не военным специалистом. И так по каждому пункту дальше.

«Нужно перестать воспринимать этот мир, как измененную кальку моего прежнего. — решил я в какой-то