Дуракам всегда везет! - Марина Серова

Но мне, как всегда в таких ситуациях, помешала моя самая близкая подруга Светка.

Она ввалилась в спальню с подносом в руках, заставленным чашками, банкой кофе, сахарницей и тем самым уродливым бесформенным чайником.

– А вот и кофе! – заявила она, как какая-нибудь пошлая провинциальная перезрелая девка из пронафталиненной чеховской пьесы.

Я посмотрела на нее с ненавистью. Она ответила мне недоуменным взглядом.

– Ладно, – решила я сменить тему, – давайте рассказывайте, что тут у вас необычного еще произошло. Например, вчера.

– Здесь – ничего, – ответила Людочка. – То есть в квартире, я имею в виду. А вообще вчера у меня украли сумочку. Вместе со всем, что в ней было. С деньгами. И с паспортом.

Я посмотрела на нее с недоверчивым вниманием. Она смутилась и тут же бросилась то ли поправляться, то ли признаваться в маленькой лжи.

– Денег там было немного, рублей тридцать. А вот был ли там паспорт, я… не помню. Но и где он, тоже не помню… Понимаете?..

Я сокрушенно покивала головой. Понимаю. Чего уж тут не понять…

– Еще, – потребовала я.

– А еще, – влезла Светка, – за нами сегодня увязался какой-то кретин вот с такой квадратной головой и вот такими квадратными плечами.

Она вытянула руки в стороны, насколько могла.

– Представляешь, в шесть утра… Мы всю ночь не спали, дожидались, когда первый автобус на твою турбазу пойдет… И только вышли – эта горилла прямо за нами идет. Прямо за нами. И не отстает. Мы в троллейбус. Он тоже. Мы на следующей вышли. И он вышел… Знаешь, как мы его с хвоста сбросили? Это она придумала…

Светка кивнула на Людочку и захихикала, как самая последняя дура.

– Заткнись, – сказала я Светке. – Я тебя ни о чем не спрашивала.

Та обиженно надулась. Пусть дуется.

Всю ночь они не спали… Ко мне собирались… Представляю, как они собирались. За ночь Людочка так осточертеет, что поневоле ко мне потянет. Неудержимо.

– Ну, – рявкнула я на Людочку, – еще что-нибудь вспомнили?

– Знаете, – попыталась она возмутиться, – я не понимаю…

– Понимать – это моя обязанность. Твоя – рассказывать.

Людочка поджала губы. Светка уже давно сидела с поджатыми. Глядя на них, я вдруг развеселилась. Сидят, голубушки. Нахохлились.

– Ладно вам, девчонки! Хватит дуться. Сами же выдернули меня с турбазы в это пекло, а теперь дуетесь. Давайте быстренько все вместе разберемся со всей этой ерундой и поедем ко мне, на Волгу. Домик у меня на четверых. Места навалом. Сухого вина наберем. Рыбы наловим. Вечером – шашлык… А потом – купаться ночью. Только от комаров что-нибудь нужно. И от ожогов. Там такое солнце – за день почернеть можно… Ну что молчите? Едем? Только вот с этим небольшим дельцем разберемся… Втроем-то, я думаю, мы быстро справимся?

Кажется, мне удалось заинтересовать их своим предложением и заразить своим оптимизмом… Это с моей стороны было что-то вроде извинения за излишнюю резкость. И мое извинение было принято с восторгом. По крайней мере, Светкой. Во всяком случае, она уже улыбалась.

– Ну, давайте, рассказывайте. Все, что знаете. У меня, например, сама квартира вызывает ощущение опасности. Но с чем оно связано, я не могу понять. Может быть, вы мне что-то подскажете?

– У меня эта чертова квартирка с самого начала вызывала какое-то жуткое чувство. А уж после того, как с мамой все это случилось тогда… Все думаю, наверное, ее нужно продать…

– Конечно, продать, – подхватила Светка. – Раз душа к ней не лежит – продать ее к чертям собачьим и купить что-нибудь поменьше…

– Вот только выясним сначала, кому тут Людочка помешала, – вставила я, чтобы вернуть их к более насущной теме. – Может быть, все же что-то расскажете?

– Да вот же, – Людочка даже стукнула себя ладонью по лбу. – Мы из-за чего не спали-то всю ночь! По потолку сверху кто-то ходит. По чердаку то есть. И скребется там, как собака. Но шаги явно человеческие.

Я сосредоточилась, пытаясь представить этот звук. И, по-моему, мне это удалось. По крайней мере, я представила его очень отчетливо.

Светка внезапно насторожилась.

– Тише, – прошипела она и подняла обе руки. – Слышите?

Я, признаться, ничего не слышала. В моих ушах еще и еще раз прокручивался звук, который я только что себе так четко представила.

– Точно, – сказала Людочка, тоже прислушавшись, – те же самые шаги.

Тут только до меня дошло, что звук шагов, звучащий у меня в ушах, существует на самом деле, а не только в моем представлении. Над нашими головами действительно кто-то ходил, шурша каким-то сыпучим материалом вроде щебня.

– Так, – сказала я, – сидите здесь, пьете кофе. Ждете меня.

Они застыли в напряженном, уважительном молчании. Я встала, подобрала среди кучи осколков стекла у окна свое никелированное оружие и вышла из комнаты.

Пусть попьют кофе без меня. Терпеть не могу растворимый кофе. Даже самый лучший. Так же, как сухое молоко или бульон в кубиках. Но если сухое молоко – это просто абсурд, бессмыслица, издевательство над здравым смыслом, вроде «сухой воды», то растворимый кофе – это кощунство. Издевательство над моим вкусом. Настоящий кофе должен быть в зернах, которые я сама буду молоть так, как только я считаю нужным, и варить его тоже буду я сама, только так, как мне нравится. И вкус у него получится очень и очень индивидуальный. Мой вкус. Такой же специфический, как и мой характер. Такой кофе я люблю.

А растворимый кофе… Пить его – все равно что есть мясо, которое кто-то для тебя предварительно разжевал… Из особого расположения к человеку я, конечно, могу себя заставить выпить чашечку. Одну. Но под любым предлогом стараюсь от этого увильнуть. Поэтому шаги на чердаке раздались очень кстати.

Рассуждая таким образом, я выбралась из квартиры снова в холл одиннадцатого этажа и после недолгих поисков отыскала дверь, ведущую на чердак. Она была сделана вровень со стеной, выкрашена той же краской, что и стена, и поэтому малозаметна для беглого взгляда.

Замок в двери был безнадежно испорчен. Видно, открывали его не деликатной и умелой шпилькой, какая служит в таких случаях отмычкой, например, мне, а чем-то упрямым и прямолинейным вроде стамески или напильника. Короче, замок был грубо изнасилован без всякой заботы о том, чтобы им можно было пользоваться в дальнейшем, а только с тупым упорным стремлением к результату. Одно это уже как-то характеризовало человека, который открывал его, а я почему-то была уверена, что взломал дверь именно тот, кто сейчас бродил наверху.

За взломанной дверью оказался небольшой узкий коридорчик с двумя крутыми лестничными пролетами. Преодолев ступени железной лестницы, я оказалась перед еще одной дверью. Она была не только не заперта, в ней даже сам замок отсутствовал, вырванный с корнем. Свежие края взлома говорили о том, что сделано это совсем недавно.