Золотая Орда и ее падение - Борис Дмитриевич Греков

поступлением дани в казну половецких ханов. Едва ли будет ошибкой высказать предположение, что те чиновники, которые при монголах носили название «даруга» и основной функцией которых было наблюдение за правильным поступлением даней (в покоренных областях) и повинностей (внутри собственного государства), а также и общее управление той или иной областью, уже были при половцах и носили, быть может, турецкое имя «баскаков». Последний термин еще недостаточно изучен. Турецкое слово «баскак» в монгольском государстве могло появиться в определенном административно-техническом смысле лишь при условии, если оно было взято с этим или приблизительно с этим смыслом из самой жизни. Дани в половецком государстве занимали огромное место, ибо поступали они не только от ряда крымских городов, но и богатого Булгара, а также Нижнего Поволжья. Если мы даже не имеем уверенности относительно употребления в половецкий период термина «баскак», то что же, собственно говоря, сказать о самой системе административного устройства половецкого «государства»? Да и самое слово «государство», — можно ли его применять к по ловцам и половецким племенным объединениям в том смысле, который оно имело у монголов XIII и XIV вв.?

Таковы наши представления о взаимоотношениях половцев с их более культурными соседями — русскими феодальными княжествами, крымскими городами и Булгарским княжеством. Однако в последней по времени работе о половцах акад. В.А. Гордлевского под заглавием «Что такое "босый волк"?»,[46] работе, насыщенной фактическим материалом и интересными мыслями по частным вопросам, имеются суждения общеисторического характера, которые, по нашему мнению, неверно передают картину отношений между русскими и половцами. Автор, вопреки традиционным и правильным взглядам русской историографии на эти отношения, рисует картину мирного соседства, дружественных сношений и взаимной пользы. Взгляд русских источников на зло и бедствия, которые причиняли кочевники половцы русским землям, В.А. Гордлевский считает «официальным и навеянным церковью представлением»[47]. «Для церкви половцы часто враги, которые, — пишет он, — "губят землю русскую и проливают христианскую кровь беспрестанно" — повторяются затверженные слова. Когда же князья узнают их ближе — половцы превращаются в сватов»[48].

Едва ли историки СССР и в частности историки, изучающие дореволюционную Россию, смогут согласиться с этим взглядом. Нельзя согласиться со словами автора, что «на представлениях трех поколений раскрывается растущая тяга к кочевникам»[49]. В летописных рассказах о причиняемых половецкими набегами бедствиях отражено не официальное представление русской церкви, а подлинные страдания русских крестьян и городского населения, которые во время набегов теряли родных, кров и накопленное трудом добро. Историкам хорошо известно, что в средние века кочевники чаще обрушиваются на земледельческие области губительными войнами, чем ведут с ними выгодные торговые сношения.

К сожалению, в источниках чрезвычайно мало сведений, которые дали бы возможность построить, хотя бы в самых общих чертах, картину общественно-политического строя Дешт-и-Кыпчак. На данном этапе наших знаний мы только можем сказать, что половцы, как хазары и гузы X в., не говоря о «черных клобуках» и «печенегах» XI в., жили уже в системе перехода к ранним стадиям феодального общества. Уже тот факт, что среди гузских бегов были такие богачи, которые владели ста тысячами голов крупного и мелкого рогатого скота,[50] подчеркивает наличность крупной частной собственности на скот, что, при условии ведения кочевниками (непосредственными производителями) собственного хозяйства и внеэкономического принуждения со стороны бега, который распоряжается пастбищами, создает в степи примитивные формы феодальной эксплуатации в обстановке патриархального быта неизжитых родоплеменных отношений.

К сожалению, от описания последних внутри половецкого общества, ввиду отсутствия фактического материала на данном этапе наших знаний, придется отказаться. Недостаток этот в известной мере может быть компенсирован теми сведениями об общественном строе монголов в конце XII и начале XIII в., которые оставили нам источники. Компенсация эта тем более существенна, что монгольское общество по своему культурному развитию в ту эпоху стояло почти на одном уровне с кыпчаками или половцами.

Несколько больше данных имеется для того, чтобы судить о духовной жизни половцев XI–XIII вв., особенно в области погребального культа. У В. Рубрука, который, как известно, отличался чрезвычайно наблюдательным умом, есть классическое описание половецких могил: «Команы (половцы, — А.Я.), — пишет он, — насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руках перед пупком чашу. Они строят также для богачей пирамиды, т. е. остроконечные домики, и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома, хотя камней там и не находится. Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях шестнадцать шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира, и они поставили перед ним для питья кумыс, для еды мясо, хотя и говорили про него, что он был окрещен. Я видел другие погребения в направлении к востоку, именно большие площади,[51] вымощенные камнями, одни круглые, другие четырехугольные, и затем четыре длинные камня, воздвигнутые с четырех сторон мира по сю сторону площади. Когда кто-нибудь занедужит, он ложится в постель и ставит знак над своим домом, что там есть недужный и чтобы никто не входил. Отсюда никто не посещает недужного, кроме прислуживающего ему. Когда также занедужит кто-нибудь принадлежащий к великим дворам, то далеко вокруг двора ставят сторожей, которые не позволят никому переступить за эти пределы. Именно, они опасаются, чтобы со входящими не явился злой дух или ветер. Самих гадателей они называют как бы своими жрецами»[52]. Последние строки дают прямое указание, что господствующей религией у половцев был шаманизм. В. Рубрук упоминает в начале о каменных статуях. Такие статуи известны археологам не только как принадлежность богатых кочевнических могил XI–XIII вв. в половецких степях, но и в Средней Азии, особенно в Казахстане, где многие из них относятся к более раннему времени. Статуи эти, или, как их иначе называют, «каменные бабы» (употреблен термин «балбал»[53]), были не портретами умерших и похороненных в могильниках людей, а изображениями убитых ими врагов.

Глава вторая.

Монголы и монгольское завоевание в начале XIII в.

В начале XIII в. из глубин Азии вышло движение, сыгравшее в истории большей части человечества огромную роль. Движение это известно в исторической литературе под именем монгольского или татарского нашествия. Захватило это движение и юго-восток Европы, где татары уже в 30-х годах XIII в. сделались полными хозяевами Дешт-и-Кыпчак, положив здесь начало обширному и сильному государству, известному в восточной литературе под именем; Улуса Джучи, или Синей Орды, а в русской — под именем Золотой Орды.

В течение свыше полутора столетий татаро-монголы играли в русской истории, в создающемся и развивающемся русском