Мир-Кольцо. Строители Мира-Кольца - Ларри Нивен

– Похоже на окруженную кольцом звезду, – заметил он. – Что это?

– Это касается цели нашего путешествия, – пояснил кукольник. – Больше ничего сказать не могу.

– Какая таинственность! Ладно, когда отправляемся?

– По моим оценкам, в ближайшие дни. Агенты продолжают искать четвертого члена нашей исследовательской команды.

– То есть будем ждать, пока они не определятся, – подытожил кзин. – Луис, может, вернемся к гостям?

Луис встал и потянулся:

– Само собой – почему бы их не развлечь? Говорящий, прежде чем мы отсюда выйдем, у меня есть предложение. Не воспринимай его как попытку унизить твое достоинство, но…

Вечеринка разделилась. Одни гости смотрели стереовизор, другие расположились за столами для бриджа и покера, третьи разбились на влюбленные пары и группы, четвертые рассказывали истории, пятые изнывали от скуки. На лужайке под лучами утреннего солнца собралась смешанная компания скучающих и ксенофилов. В их окружении сидели Несс, Говорящий-с-Животными, Луис Ву и Тила Браун, а рядом мельтешил не знающий отдыха робот-бармен.

Лужайка была из тех, за которыми ухаживали в соответствии с древней британской формулой: сеять и косить в течение пятисот лет. Пятьсот лет закончились биржевым крахом, после которого у Луиса Ву появились деньги, а некое почтенное баронское семейство их лишилось. Зеленая блестящая трава была абсолютно настоящей – никто не пытался вмешиваться в ее гены в поисках сомнительных улучшений. У подножия склона располагался теннисный корт, там бегали и прыгали маленькие фигурки, энергично размахивая огромными мухобойками.

– Чудесное зрелище, – сказал Луис. – Можно сидеть и смотреть хоть целый день.

Застигнутый врасплох смехом Тилы, он лениво подумал о миллионах бородатых анекдотов, которые знал наизусть, а она никогда не слышала, – никто больше не рассказывал их. Девяносто девять процентов шуток наверняка устарели – прошлое плохо отражается в настоящем.

Робот-бармен завис рядом с Луисом, голова которого лежала на коленях Тилы, и наклонился, чтобы тот мог дотянуться до клавиатуры, не садясь. Луис заказал два мокко, поймал выпавшие из слота чашки и протянул одну Тиле.

– Ты похожа на девушку, которую я когда-то знал, – сказал он. – Слышала про Паулу Черенкову?

– Карикатуристку? Родом из Бостона?

– Да. Теперь она живет на планете Мы Это Сделали.

– Это моя прапрабабушка. Мы как-то были у нее в гостях.

– Однажды она нанесла мне серьезную сердечную травму. Ты вполне могла бы быть ее сестрой-близнецом.

Тихий смех Тилы отдался приятной вибрацией в позвоночнике Луиса.

– Обещаю, что не нанесу тебе сердечную травму, если объяснишь, что это значит.

Луис задумался. Это было его собственное определение тому, что тогда с ним случилось. Он не часто употреблял эти слова, но еще никому не излагал их смысла. Все и так понимали, что он имеет в виду.

До чего же спокойное, мирное утро! Если бы сейчас он отправился спать, то проспал бы часов двенадцать. Усталость давала о себе знать, а лежать на коленях Тилы было удобно и приятно. Половину гостей Луиса составляли женщины, многие из которых в прошлом были его женами или любовницами. В начале вечеринки он праздновал свой день рождения наедине с тремя из них, когда-то самыми желанными для него.

Их было три? Или четыре? Нет, три. Ему казалось, что он стал неуязвим для сердечных травм. Двести лет оставили много шрамов на душе. А теперь голова его лениво покоилась на коленях юной особы, выглядевшей в точности как Паула Черенкова.

– Я был очарован ею, – сказал он. – Мы знали друг друга несколько лет, даже встречались. А потом однажды ночью у нас состоялся разговор, и – бум! Я влюбился. Думаю, и она тоже. В ту ночь мы с ней не пошли спать – в смысле, вместе. Я попросил ее выйти за меня замуж, но она мне отказала. Она делала карьеру и заявила, что у нее нет времени на брак. Но мы решили отправиться в недельное путешествие по Амазонскому национальному парку, организовав своего рода заменитель медового месяца. Вся последующая неделя состояла из взлетов и падений. Сначала – взлетов. Я купил билеты и забронировал отель. Ты влюблялась в кого-нибудь так сильно, что считала, будто ты его недостойна?

– Нет.

– Я был молод. Потратил два дня, убеждая себя, что достоин Паулы Черенковой. И мне это удалось. А потом она позвонила и отменила поездку – даже не помню почему. У нее нашелся какой-то предлог. В ту неделю я пару раз приглашал ее на ужин, но ничего не произошло. Я пытался заставить себя не давить на нее – а она, вероятно, даже не догадывалась, как мне было тяжело. Меня бросало то вверх, то вниз, словно мячик на резинке. А потом она опустила шлагбаум. Я ей нравился, и нам хорошо было вместе. Мы могли быть лучшими друзьями. Но я оказался не в ее вкусе, хотя думал, что мы любим друг друга. Возможно, она тоже так считала… где-то с неделю. Нет, она не была жестока – просто не осознавала, что происходит.

– Но что значит «сердечная травма»?

Он посмотрел в серебристые глаза Тилы Браун. Ее безучастный взгляд говорил о том, что она не поняла ни слова.

Луис имел дело с инопланетянами. Следуя инстинкту или знаниям, он научился чувствовать, когда некое понятие являлось слишком чуждым, невозможным для их восприятия или использования в общении. И сейчас он столкнулся с тем же фундаментальным пробелом в переводе.

Какая же чудовищная бездна разделяла Луиса Ву и двадцатилетнюю девушку! Неужели он и в самом деле радикально состарился? И если так – оставался ли он все еще человеком?

Тила бесстрастно смотрела на него, ожидая пояснений.

– Невмирс! – выругался Луис, поднимаясь на ноги, и комочки земли медленно скатились с подола его халата.

Кукольник Несс рассуждал на темы этики. Прервав себя (почти в буквальном смысле – он вещал обоими ртами, к удовольствию слушателей), он ответил на вопрос Луиса. Нет, от агентов никаких сообщений пока не поступало.

Говорящий-с-Животными, окруженный не меньшим количеством поклонников, растянулся на траве подобно большому оранжевому холму. Две женщины чесали его за ушами. Странные уши кзина, способные разворачиваться, словно розовые китайские веера, или плотно прижиматься к голове, были широко расставлены, и Луис разглядел вытатуированный на каждом из них узор.

– Ну как? – крикнул он. – Умно я придумал?

– Угуррр, – даже не пошевелившись, промурлыкал Говорящий.

Луис неслышно рассмеялся. Кзин, конечно, грозный зверь, но кто станет бояться кзина, который позволяет чесать себе за ушами? Гости Луиса чувствовали себя непринужденно, и столь же раскованно держался Говорящий. Любому созданию крупнее полевой мыши нравится, когда его нежно гладят.

– Они сменяют друг друга, – проурчал кзин. – К самке, которая меня чешет, подходит самец и намекает, что неплохо бы уделить такое же внимание и ему, после чего они вместе удаляются, а ее место занимает новая самка. Как же это, должно быть, интересно – принадлежать к расе, где разумны оба пола!