Пак с Волшебных холмов - Редьярд Киплинг

– А тому человеку и впрямь не сделали ничего плохого? – встревожилась Уна.

– Конечно, нет! Все было понарошку, как в кукольном театре. Потом они вывели великолепного белого коня. Жрец отрезал от его гривы и от хвоста по пряди волос, которые тут же сожгли на алтаре, и все вокруг закричали: «Жертва!» – как будто бы конь был взаправду убит. Я видел лицо бедного Виланда сквозь клубы дыма и не мог удержаться от смеха. Его аж скривило от отвращения и голода – не очень-то он насыщает, этот мерзкий запах горелых волос. Ну просто кукольное представление, да и только!

Я предпочел ничего не говорить в тот раз (это было бы нечестно) и явился опять в Андувер еще через несколько сот лет. Виланда и его храма уже не было, а была церковь, и в ней христианский епископ. Среди Народа С Холмов никто ничего не мог рассказать о судьбе Виланда, и я уж было подумал, что он покинул Англию…

Пак повернулся, облокотился на другую руку и малость призадумался.

– Дайте сообразить, когда же это было, – молвил он наконец. – Должно быть, спустя еще несколько сотен лет, за год или два до Нормандского Завоевания. Я вернулся сюда, поселился в здешних Холмах, и вот однажды вечером услышал, как старый Хобден толкует что-то о Виландовом Броде.

– Если ты имеешь в виду старого Хобдена-сторожа, – перебил его Дан, – то ему всего семьдесят два года, он мне сам говорил. Мы с ним дружим.

– Совершенно верно, – подтвердил Пак. – Я имею в виду его прапра… в общем, прадедушку в девятом колене. Это был человек, занимавшийся вольным ремеслом угольщика. Я знавал всю их семью, и отца его, и сына, так что порой можно и перепутать. Но сейчас я говорю о Хобе из Дэна, что жил возле Брода. Услышав о Виланде, я, конечно, сразу навострил уши и поспешил через лес (через Богвудский лес) к тому самому месту. – Он кивнул головой на запад, где долина сужалась, проходя между лесистыми склонами холмов и посадками хмеля.

– А, к Виллингфордскому Мосту! – воскликнула Уна. – Мы ходим туда гулять. Там живет зимородок.

– Но тогда еще не было моста, голубка. А место называлось Виландсфорд, то есть Виландов Брод. Туда вела дорога от Сигнальной Горы вниз по склону холма – ну и скверная же была дорога! – а вокруг был дремучий лес, где водились олени. Вскоре я заметил пожилого грузного крестьянина верхом, направлявшегося в ту же сторону, что и я. Его лошадь потеряла подкову в какой-то рытвине; и вот, подъехав к Броду, он спешился, достал из кошелька пенни, положил его на камень, потом привязал лошадь к дубу и крикнул: «Эй, кузнец! Есть работенка!» А сам сел под деревом, привалился спиной к стволу и задремал. Можете вообразить, что я почувствовал, когда из-за дуба вылез седобородый, старый кузнец в кожаном переднике и стал подковывать захромавшую лошадь. Это был Виланд собственной персоной. Пораженный, я выскочил из кустов и спросил: «Ради всех Богов! – что ты здесь делаешь, Виланд?»

– Бедный Виланд! – вздохнула Уна.

– Он отбросил со лба длинную прядь волос, вгляделся (видно, не сразу меня признал). А потом ответил: «Будто ты не видишь! Ты же сам предсказал мне это, старина. Вот – подковываю лошадей, подрабатываю маленько. Я больше не Виланд. Вейландом меня кличут, Придорожным Кузнецом».

– Бедняга! – воскликнул Дан. – Ну, а ты что?

– Что я мог сказать? Он стоял передо мной, прихватив одной рукой лошадиное копыто. Потом зажмурился на миг и молвил с горькой улыбкой: «В прежние времена я бы даже в жертву не принял эту полудохлую клячу, а теперь подковываю ее за медный пенни».

«Неужели ты не можешь, – спросил я, – вернуться назад в свою Вальгаллу – или откуда там ты прибыл?»

«Боюсь, что нет, – отвечал он, подскабливая копыто. Он здорово умел обходиться с лошадьми. Старая лошадь умильно ржала, положив морду ему на плечо. – Видишь ли, старина, я был не очень-то милосердным в годы своей силы и славы. И не будет мне отпущения до тех пор, пока какой-нибудь из людей не поблагодарит меня от всей души».

«Но уж наверное тот крестьянин, которому ты постоянно подковываешь лошадь…» – предположил я.

«Если бы! – усмехнулся он. – Хотя мои гвозди держат подкову от одной полной луны до другой. Но здешние крестьяне холодны и неприветливы, как жижа Вильдских болот».

И точно: когда тот старик проснулся и нашел свою лошадь подкованной, он и не вздумал сказать спасибо. Я так разозлился, что заставил его сбиться с дороги и протащиться назад до самой Сигнальной Горы, – чтобы научить старого грешника вежливости.

– Ты был невидим? – догадалась Уна. Пак кивнул с важным видом.

– В те дни на Сигнальной Горе держали наготове разложенный костер – на случай, если французы высадятся в Пэвенси. И я кружил и кружил его лошадь по бездорожью всю короткую летнюю ночь напролет. Крестьянин решил, что его околдовали – в общем, так оно и было, – и принялся молиться и вопить во всю глотку. А мне-то что! Если б я был нечистой силой – а то ведь не больше, чем он сам… В общем, часа в четыре утра один молодой послушник вышел из монастыря, что стоял на вершине Сигнальной Горы.

– Что значит «послушник»? – спросил Дан.

– Это значит «человек, который готовится стать монахом». В те времена люди посылали своих детей в монастырь, как сейчас в школу. Этот парень уже несколько лет прожил во Франции и теперь завершал учение в монастыре, поблизости от своего дома. Его звали Хью, и он как раз собирался на рыбалку. Их семейству, кстати, принадлежала вся земля в округе.

Хью услышал крики и спросил старика, с чего это он так расшумелся. Тот стал ему плести небылицы про эльфов, гоблинов и ведьм, хотя на самом деле – клянусь! – никого страшнее кролика в ту ночь он не видел. (У Народа С Холмов, так же как у выдр, привычка не показываться на глаза без особой нужды.) Но послушник-то был не дурак. Он взглянул на ноги лошади и заметил новые подковы, прибитые так, как это умел делать только Виланд (по-особому загибая гвозди, чтоб крепче держались).

«Гм-м! Где это тебе лошадь подковали?» – поинтересовался он.

Крестьянин сначала что-то темнил – потому что монахи, само собой, не одобряли общения со Старыми Богами, – но в конце концов признался, что лошадь ему подковал Придорожный Кузнец.

«Сколько же ты заплатил ему?» – спросил послушник. – «Один пенни», – хмуро ответил старик. «Это меньше, чем взял бы христианин. Надеюсь, ты добавил к этому хотя бы спасибо?» – «Какое еще спасибо! – буркнул крестьянин. – Да ведь он язычник!» – «Язычник или не язычник, – возразил послушник, – но он помог тебе, а где помощь, там и благодарность». – «Что? – возмутился старик, вконец обозленный ночными передрягами. – Что ты мне толкуешь, негодник этакий? По-твоему, я бы должен был сказать „спасибо“ даже дьяволу, если бы он мне помог?!» – «Не стоит напрасно препираться со мной, – посоветовал послушник. – А лучше отправляйся к Броду и поблагодари Кузнеца, не то пожалеешь».