Круг замкнулся - Наташа Кокорева

– Сдаюсь! Теперь все сам вижу и так подставить тебя, друг, не могу! – Стрелок шутливо поднял руки, а потом серьезно добавил: – А с Кряжем мы как-нибудь договоримся.

– Дао чем вы?.. – не выдержала Белянка.

– Уже не важно, – махнул рукой Стрелок. – Спасибо за обереги, но на охоте опасно, а таких красавиц нам нужно беречь!

Ласка так и зарделась.

– Тогда поцелуй на удачу? – Ловкий распахнул ей навстречу объятия, на щеках заиграли глубокие ямочки.

Она хитро улыбнулась, плотно сжав губы, и сверкнула темными глазищами:

– Ну, если вы не боитесь будущих ведьм! – шустро наклонилась, проскользнула у него под рукой и поцеловала Стрелка в щеку.

– Э… Ласка? – вытаращил он глаза.

– На удачу! – пожала она плечами.

– А мне кто удачи пожелает? – повернулся пунцовый Ловкий.

Ласка расхохоталась:

– Сестрица твоя ненаглядная!

Белянка быстро чмокнула Ловкого в лоб и тяжело вздохнула. На душе стало паршиво.

Когда парни скрылись за деревьями, Ласка больно сжала плечо Белянки и с жаром прошептала ей на ухо:

– А после танца я его поцелую в губы.

Чтобы не разреветься, Белянка изо всех сил стиснула зубы.

У вершины сосны отмерял удары сердца дятел, и оттого особенно пронзительно звенела тишина.

– Не знаю, – Эман закинул ногу на ногу, взъерошил каштановые кудри и насмешливо глянул на Стела.

– Ты не знаешь, в каких отношениях состоят жители степей и жители леса? – терпеливо повторил Стел.

Сквозь распахнутые ставни лилось предвесеннее солнце, которое рисовало на беленых стенах тени ученических парт. Пахло талой водой.

– Не, не знаю, – ухмыльнулся Эман.

Крупные миндалевидные глаза нагло блестели из-под густых ресниц – любая барышня позавидует. Правящая династия Рон сохранила куда больше саримской крови, чем любой другой род. И пусть Эман был всего лишь двоюродным племянником короля, в нем отчетливо проступали древние корни. Жаль только, что он не унаследовал ни мудрости, ни скромности – лишь кудри да кукольные глаза.

Стел чуть было не произнес это вслух, но заставил себя процедить:

– Тогда наводящий вопрос. Почему пять веков назад лесные жители массово хлынули в степи?

– Потому что кочевники стали на них нападать? – Эман перекинул ноги – теперь левая оказалась сверху – и поднял широкие брови.

– Кочевники? На лес? Зачем? – Стелу захотелось просто встать и уйти. И никогда больше не видеть этих раскосых наивных глазищ. – Эман, что с тобой? Ты издеваешься? Был бы ты учеником-первогодком, я бы поверил, что ты ничего не знаешь про Огонь Восточных гор, падение Сарима, появление пустынь и вымирание трети леса. Как лесные жители оказались в степях и два столетия воевали с кочевниками, пока не захватили Каменку и не оттеснили врагов далеко на юг… Но, Эман, ты мой подмастерье, ты уже даже не ученик! Ты знаешь куда больше! Ты способный, и я всерьез думал, что ты заменишь меня, когда я стану Мастером. Что с тобой такое?

– Должно быть, подзабыл, – Эман выразительно зевнул. – Последнее время я мало сплю, это плохо для памяти. Вчера до ночи учили с Агилой песню к празднику Нового лета. Знаешь, ее голос чудесно звучит под арфу.

Мало спит, потому что все вечера проводит с Агилой? И потому у нее не хватает для Стела времени? А он-то думал, что обидел ее тогда…

Нет, сейчас не об этом. Стел посмотрел в окно. За витой решеткой вдоль потресканной доски прогуливался голубь, деловито простукивая годовые кольца. Каштаны качали голыми ветками, синело небо. Стел глубоко вдохнул утреннюю свежесть и обернулся к Эману.

– Ты знаешь, что это не шутки. Мерг лично попросил меня дать тебе вторую попытку, чтобы ты мог получить голубой плащ учителя, а ты…

Эман так и просиял:

– Вот иди и расскажи ему, как я с треском эту попытку провалил! Кстати, он просил тебя срочно к нему заглянуть.

– Так ты специально? – Стел хлопнул ладонями по столу и наклонился вперед.

– А тебе какая разница? – Эман поднялся и презрительно оглядел свою белую хламиду подмастерья. – Скажем так, я больше не заинтересован донашивать твой выстиранный плащ.

Стел тоже встал, чтобы на равных смотреть наглецу в глаза.

– С каких это пор ты стал в этом не заинтересован?

– С тех самых пор, как на празднике Долгой ночи Ерих выбрал меня нареченным Агилы…

Нареченным Агилы? Нареченным?.. Быть того не может!

Горло будто ободрало лежалым снегом, грудь стянуло ремнями. Стел с трудом выдержал его торжествующий взгляд и наигранно расхохотался:

– Ты плохо знаешь свою кузину. Она не станет слушать в таких вопросах отца, будь он хоть трижды король!

– …и Агила ответила мне взаимностью, – торжествующе закончил Эман.

– Агила ответила тебе взаимностью на празднике Долгой ночи? – Стел смеялся уже не так весело. – Ложь.

Ложь, потому что вместе со Стелом она сбежала с середины того праздника. Под масками, среди уличных гуляний и ряженых, их никто не узнал. Всю ночь бродили они по снежным улицам, грелись в тавернах пряным вином и печеными яблоками, а на рассвете добрались до окраины Ерихема, развели у ручья костер…

Тогда-то Стел ее и обидел.

Агила сняла маску чернобурки, расправила смятые волосы и вдруг притихла. Ее щеки румянились от мороза и близкого огня, а глаза цвета старого золота смотрели пристально и странно.

– Да сними же ты этот клюв, болван… – прошептала она и тут же сама стащила с него карнавальную шапку – и поцеловала.

По-настоящему – не в шутку, как бывало в детстве, а страстно, яростно, с привкусом вина и медовых абрикосов. Голова кружилась, и Стел продолжал стоять как остолоп. Столько слов рвалось наружу, но он ни одного не смог выговорить.

– Да ладно тебе! Выдохни! Обсудим завтра, – рассмеялась Агила, взяла его под руку и потянула обратно в город.

Стел проводил ее до черного входа во дворец, там они и распрощались как ни в чем не бывало. Как прощались уже сотни раз. Дальше жизнь закрутилась, посыпались дела, замелькали дни. Они виделись редко, и как-то все было не до того, да и неловко обсуждать…

А теперь, выходит, она согласилась с выбором Ериха и обещана Оману?

– Ну и лицо у тебя сейчас! – Оман аж присвистнул. – Того и гляди поверю сплетням, что ты и вправду на нее глаз положил. Не думал, что староват и простоват для принцессы?

Не дожидаясь ответа, он стремительно прошел мимо ученических парт. Края белой хламиды летели плавниками невиданной рыбины, следом за ним струились прозрачные тени. У двери Оман обернулся, сощурился и улыбнулся светло и радостно: